Фрэнсис Вилсон - Во всем виновата книга – 2

• Название: Во всем виновата книга – 2
• Автор: Фрэнсис Вилсон
• Издательство: Литагент Аттикус
• Жанр: Детектив
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-16658-5

Новая антология, составленная Отто Пенцлером, лауреатом премий «Эдгар», «Эллери Куин» и «Ворон» за вклад в развитие детективного направления в литературе, получилась еще более объемной и разнообразной, чем первая. Авторы большинства произведений прекрасно знакомы отечественным ценителям детективного и остросюжетного жанра и просто любителям хорошей литературы: это Линдси Фэй, Джойс Кэрол Оутс, Элизабет Джордж, Стивен Хантер, Джеймс Грейди, Иэн Рэнкин и другие. Великий инквизитор Торквемада сражается с опаснейшим еретическим трудом, британский агент вступает в схватку с немецкой контрразведкой изза старинной рукописи, изощренные замыслы сталкиваются с еще более изощренными, что приводит к неожиданным последствиям, а в одном из рассказов читатель вновь погрузится в Викторианскую эпоху и встретится с самим Шерлоком Холмсом… Впервые на русском!

---

Верный своим богопротивным принципам, я сдержал слово и не рассказал родным о втором пятничном госте, упомянув лишь о визите полицейского.

– У него есть какие-нибудь новости? – спросила мама, набивая кухонные шкафчики жестянками с супом и овощами.

Холодильник ломился от кастрюль с жарким и пирогов, оставленных после похорон соседями-прихожанами, и туда влез лишь пакет молока.

Нужно отдать маме должное; рацион, благодаря которому отец оставался таким здоровым и бодрым за много лет их совместной жизни, не поменялся с его уходом. Раз мясные хлебцы, картофельное пюре и консервированная фасоль подходили человеку, который много лет читал проповеди сотням неприкаянных душ, а втайне собирал и толкал редкие книги – пока Харрисон не объяснил, я и не знал, что у глагола «толкать» есть и такое значение, – то они сгодятся и для меня.

– Не особенно, – ответил я, оставаясь спокойным как удав. – Сказал, что все в отделе согласны с версией о несчастном случае. Улик у них нет.

Я чуть не предложил подать против церкви иск из-за выступа на третьей ступеньке, о который отец мог споткнуться, но сразу сообразил, что это будет иск против нас самих. К тому же не было гарантий, что отец исправно платил страховые взносы. Игра не стоила свеч.

– Пускай больше не приходит и не ворошит плохих воспоминаний.

– Понимаю. Но он хочет как лучше. – Мне вспомнилось высказывание о том, что путь в преисподнюю выложен добрыми намерениями.

Мама была права. Теперь, зная чуть больше, я бы предпочел, чтобы Рейнолдс поумерил рвение. Правило «око за око, зуб за зуб» мог привести к тому, что я сам недосчитаюсь ока и зуба. В конце концов, отец действительно мог споткнуться и упасть сам. Все равно его не вернуть. Нравилось мне это или нет, но чем меньше полиция интересуется его гибелью, тем меньше риск, что мою коллекцию обнаружат. Он был человеком, которого горячо любили прихожане, пусть таким и остается.

– Это Лиам его толкнул, – пробормотал себе под нос мой недалекий брат. Он был всего на три года моложе, но порой вел себя как трехлетний.

– Придержи язык, – сурово отчитала его мама.

– Да, помолчи, дружище, – добавил я.

– Хватит меня так называть, – парировал брат.

– Как? «Дружище»?

– Прекратите оба!

Ужин проходил под звон вилок и ножей, стукающихся о тарелки, чавканье губ, жадно втягивающих сок, стук стаканов о стол и хлюпанье носом с моей стороны. Похоже, меня одолела вовсе не притворная простуда, – вне сомнения, это была кара небесная. Я улегся спать рано; никакой приставки, никаких видеоклипов в Интернете, никакого Лукреция и его трактата «О природе вещей». Весь в поту, я проспал до позднего утра.

– Как ты? – постучала в дверь обеспокоенная мама.

– Через минуту спущусь! – ответил я, но вместо этого провалялся еще полчаса, думая об Аманде.

Церковь была закрыта до приезда нового пастора, и у меня не было повода с ней увидеться. Я думал также о Харрисоне. Он оставил мне номер своего мобильного. Кажется, он и сам не до конца верил, что фактически предложил мне заняться подпольным бизнесом отца. Вероятно, преподобный был толкачом уже много лет и других посредников у Харрисона не было. То ли он не мог их найти, то ли они оказывались ненадежными.

– Ты слишком юн, чтобы этим заниматься, – сказал Харрисон под конец нашего разговора. Он будто бы думал вслух. – Но дело срочное, и нарушать предварительные договоренности нежелательно.

Я был горд, когда меня попросили участвовать в сделке.

Такие махинации – не детская забава. Не игра в шарики, футбол или еще какую-нибудь ерунду.

– Клод должен выйти на связь в ближайшие дни. На кону большие деньги для нас троих, – продолжил Харрисон.

Неожиданное участие в банде, в сложной криминальной схеме, где каждый зависел друг от друга, а барыши текли рекой, взволновало меня.

– Твой отец был бы благодарен, если бы я попросил тебя оформить сделку. Да и деньги тебе не помешают. Только никому не рассказывай и не давай повода что-либо заподозрить, договорились?

– Можете на меня положиться, – на полном серьезе ответил я.

Не знаю насчет благодарности отца, но работа была не пыльной и вполне подходила моей бунтарской натуре. План выглядел так: Харрисон передаст мне книгу для покупателя – некоего Клода, – тот заплатит заранее оговоренную сумму, которую я в свою очередь отдам Харрисону за вычетом «посреднического процента», и все останутся довольны. Харрисон и Клод не хотели встречаться лично и даже разговаривать друг с другом во избежание риска, поэтому роль посредника перешла от отца ко мне.

– А почему вы не хотите? – невинно спросил я.

– Лиам, лучше тебе не знать, – объяснил, а точнее – не объяснил Харрисон. – И постарайся забыть слово «почему?».

Мне и так не слишком нравилось это слово, и не произносить его было проще простого.

– Как мне связаться с этим Клодом?

– Никак, – ответил Харрисон. – Он сам с тобой свяжется.

– А откуда он узнает, что у меня есть нужная ему вещь?

– Он и не узнает. Либо у тебя будет товар, либо нет, – сказал Харрисон. – Не думай об этом. Все гораздо проще, чем тебе кажется. Твой отец говорил, что Клод – весьма приятный человек, и у меня нет причин сомневаться в его оценке.

Я не был настолько уверен, что отец хорошо разбирался в людях, но возражать не стал. Избегая слова «почему?», я попробовал еще немного прощупать почву:

– А этот Клод, случайно, не на белом «порше» ездит? Как в старых фильмах?

– Лиам, твоя любознательность и смелость меня восхищают. В твоем возрасте такие качества – редкость. Ответ на твой вопрос: «необязательно». А ответ на твой следующий вопрос, если я верно его угадал: «узнаешь, когда придет время». Устроят тебя такие ответы?

– Устроят, – кивнул я, все больше и больше восхищаясь безумием происходящего.

Добрая улыбка на лице Харрисона воодушевила меня. Мне не терпелось узнать, что же за книгу он принес в чемодане. Какого она века, в каком переплете, кто автор и все остальное. Вне всякого сомнения, она была очень ценной, но это не слишком волновало меня. Да, нам, моей семье и отцовской церкви, нужны были деньги. Но меня необъяснимо привлекала сама книга как предмет, и я не смогу ответить почему, даже если потрачу на это тысячу лет. Наилучшим объяснением станет слово «любовь». Я не слишком сентиментален, но я чувствовал к этим книгам любовь: чистую и простую и одновременно – порочную и сложную. Не такую, которую я испытывал к Аманде – ее я любил больше всего на свете, – но полноценную, растущую с каждым днем любовь к этим античным игровым приставкам в кожаных переплетах, пергаментных телевизорах, запрограммированных и настроенных Боэцием и его блестящими сотоварищами, что обессмертили себя, поставив свои имена на бумаге. Мне хотелось выпалить Харрисону, что я в деле, но я сохранил хладнокровие. Пускай немного подождет. Он достаточно умен, чтобы догадаться самому.

К тому же я вспомнил в точности слова матери, сказанные после гибели отца, острые, словно бритва, которой я только начал снимать тонкие волоски на подбородке, и твердые, как цементный пол, о который отец размозжил голову. «Теперь ты – глава семьи, – сказала она, – и заменишь отца, насколько сможешь». Тогда я не задумывался о том, что от меня потребуется. Но время быстротечно, и моя жизнь мгновенно перевернулась с ног на голову. Я больше не мог сидеть и мечтать, чтобы все вернулось на круги своя. Я знал, что должен сделать, если хочу оправдать возложенные на меня надежды. Знал, кем должен стать. Курс на ближайшие несколько лет был задан. Я твердо решил пробиваться к цели, не обращая внимания на подводные камни. Пораздумав несколько дней, Харрисон позвонил мне и спросил, готов ли я.

– Да, сэр, – отчеканил я. – Благодарю за доверие!

Мы встретились у игровой площадки начальной школы. Харрисон передал мне книгу, добытую для отца, на этот раз в непримечательном бумажном пакете коричневого цвета, и поспешно ушел.

Я выполнил свои обязанности безупречно, и было решено, что я продолжу играть роль посредника. Я с гордостью облачился в шкуру моего отца, но не забывал об осторожности. Мне все больше казалось, что любой диплом, который я мог получить, не шел ни в какое сравнение с теми симбиотическими знаниями, что я получал при чтении и изучении этих книг. Не хочу показаться глупым и преувеличивать, но они пробудили во мне желание узнать гораздо больше, чем я мог узнать в колледже или университете.

Мне до сих пор кажется невероятным, что в те дни моей безусой юности, дни безумно методичного стремления к знаниям, дни, когда мне приходилось постоянно перекрашиваться из хорошего мальчика в плохого и обратно, осторожно передавая редчайшие книги за деньги, которые, как известно, не пахнут, Харрисон или Клод мог довериться несовершеннолетнему, неопытному мальчишке. У меня было лишь одно разумное объяснение: раз мой праведный, благочестивый отец считался идеальным посредником в их «освободительной операции» – так они называли контрабанду, вероятно прогоняя угрызения совести, – то я, его старший, но еще невинный сын, мог справиться с этим еще лучше.