Никита Мельников - Танковая промышленность СССР в годы Великой Отечественной войны

• Название: Танковая промышленность СССР в годы Великой Отечественной войны
• Автор: Никита Мельников
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-00155-029-7

Закрытие архивных документов для свободного научного анализа и мифологизация исторической памяти создали в СССР ситуацию, когда обобщение и изучение негативного опыта итогов советского промышленного развития оказалось невозможным. Это в свою очередь привело к появлению иллюзии успеха «сталинской» индустриализации и завышению ее значимости для итогов войны. В данной работе автор на основе широкого круга источников анализирует работу отечественной танковой промышленности накануне и в годы Великой Отечественной войны. В исследовании подробно раскрываются результаты развития танковой промышленности к середине военного периода, когда регулярный срыв производственных программ заставил танкостроителей искать пути выхода из сложившегося положения. Отказ руководства страны сокращать завышенные планы выпуска бронетехники в условиях усиления дефицита производственных ресурсов вынудил танкостроителей идти по пути модернизации производства, опираясь преимущественно на собственные возможности.

---

Примерно в таких же рамках идут рассуждения в коллективной монографии «Экономический фундамент Победы», изданной в 2015 г.[227] Несмотря на современность издания, авторы работы в части описания событий начала войны, когда начинается переброска и эвакуация промышленности на восток, используют в основном труды советских историков. Вновь вводимых документов не представлено. Следовательно, назвать эту часть монографии «современной историографией» можно лишь условно. Тем не менее авторы главы V вслед за литературой советского периода считают все перемещения производств в первые месяцы войны эвакуацией[228].

Однако решение о формировании нового расширенного уральского танкостроительного комплекса и расширении сталинградского, перемещении сюда соответствующих мощностей западных производств было принято буквально в течение первых дней войны. Если в

отношении ленинградских предприятий и можно предположить вероятность раннего этапа эвакуации, поскольку город практически сразу же оказался со стороны Финляндии в прифронтовой зоне (хотя формально война между СССР и Финляндией началась только 26 июня), то Харьков и Мариуполь в конце июня – начале июля 1941 г. оставались в глубоком тылу. Более того, в постановлениях СНК и приказах наркоматов, датированных концом июня – началом июля 1941 г. и санкционирующих переброску оборудования и кадров на Урал, слово «эвакуация» первоначально не использовалось. Из их текста напрямую следует, что цель перемещений – это создание новых производств на востоке страны, а не спасение «старых» предприятий от возможного захвата противником.

Справедливости ради нужно отметить, что впоследствии термин «эвакуация» стал фигурировать в делопроизводственной документации. В частности, в своем приказе от 7 июля 1941 г. В. А. Малышев использовал слова «эвакуация» и «эвакуированный» относительно мощностей Кировского завода, которые к тому моменту уже находились в процессе транзита в Свердловск[229]. Но в данном контексте эти термины были применены скорее как синонимы «перевода» и «переброски»: с конца июня все перемещение грузов на восток шло через санкцию Совета по эвакуации при СНК СССР и контролировалось им же.

Под эвакуацией в данном случае необходимо понимать заблаговременный вывоз промышленных мощностей и работников предприятий из районов, находящихся под угрозой нападения противника. Вопрос о частичной или полной эвакуации основных танковых предприятий в первые дни войны не мог стоять на повестке дня, так как на данном этапе угрозы им еще не существовало. Следовательно, восточное танкостроение на этом этапе продолжало развиваться в рамках создания самостоятельных танкостроительных центров, которые должны были действовать параллельно с западными предприятиями.

Также необходимо отметить, что переброска в первые дни войны западных мощностей на восток не была уникальным явлением для танковой промышленности. Точно в такой же логике начиналось развитие автоизоляторного производства на Ирбитском диатомитовом комбинате (ИДК), когда 30 июня 1941 г. на предприятие прибыла группа московских проектировщиков, на следующий день началось строительство новой промышленной площадки, а через полтора месяца было закончено перемещение части производства Ленинградского фарфорового завода[230]. Именно на основе этих мощностей начинался выпуск электрических изоляторов для двигателей на ИДК.

Относительно особенностей развития танкостроения в первые месяцы войны необходимо указать, что оно развивалось на основе экстенсивных методов. Постоянно к выпуску бронетанковой продукции подключались все новые и новые предприятия. Рост производства танков развивался не за счет совершенствования технологий и интенсификации процессов, а за счет расширения производственной базы. Помимо включения в систему танкостроения местных предприятий, необходимо отметить два

важных фактора появления и развития восточных центров танкового производства. В одном случае советское руководство делало ставку на перемещение части материалов, кадров и оборудования на восточные заводы (переброска авиадизельного производства в Сталинград и Свердловск). В другом – начинало создавать новый танкостроительный центр, используя совершенно иной производственный компонент (применение для танка Т-34 бензинового двигателя М-17 на горьковских предприятиях).

Доклад комиссии Академии наук по мобилизации экономики Урала на нужды обороны

После начала Великой Отечественной войны, с конца августа 1941 г. на Урале начала действовать комиссия Академии наук СССР. Главная задача, которая была поставлена перед комиссией, – изучение возможностей использования уральской экономики на нужды обороны. По итогам работы к ноябрю 1941 г. был подготовлен доклад, включивший в себя индустриальное положение региона по состоянию на осень 1941 года и перспективы развития на 1942 год следующих отраслей экономики: черная и цветная металлургия, производство огнеупоров, флюсов и стройматериалов, лесохимия, топливоснабжение, электроэнергетика, водное хозяйство, железнодорожный транспорт, сельское хозяйство. К сожалению, в доклад не вошли такие отрасли, как машиностроение, металлообработка, химическая промышленность в целом и резинотехническая в частности, автотранспорт и сеть автомобильных дорог и многое другое. К тому же, как мы увидим впоследствии, данные комиссии, даже в этом усеченном качестве, часто страдали неточными сведениями.

Но даже в таком виде материалы позволяют нам получить достаточное представление о ресурсных и производственных возможностях Урала в рамках последующего превращения края в основной центр бронепроизводства и танкостроения СССР после потери западных промышленных центров. Нужно учитывать, что будущий выпуск брони и танков тесно связан с большим количеством многих других отраслей экономики как региона, так и страны. Без детального анализа развития народного хозяйства Урала, ставшего в годы войны центром бронетанкового производства страны, трудно будет понять те проблемы, которые встанут перед совершенно новой для региона танкостроительной индустрией в условиях военного времени.

Черная металлургия. Комиссия, исходя из тех задач, которые были поставлены перед отраслью в первые месяцы войны, рассчитала возможность примерно полуторакратного и двукратного роста производства чугуна, стали и проката в регионе в 1942 и 1943 гг. соответственно.

Эти цели были вполне осуществимы при условии соответствующего роста добычи железной руды до 15,6 млн. тонн в 1942 году и 17,4 млн тонн в 1943 году. Причем больше половины роста производства должно было быть обеспечено развитием Магнитогорского рудника, который мог бы дать уже в 1942 г. до 8,5 млн тонн различных видов рудного материала[231]. Но в реальности ММК смог добыть в 1942 г. даже меньше железной руды, чем в 1941 году: 5,1 и 6,0 млн. тонн соответственно. В следующем, 1943 году было добыто примерно то же количество, и только в 1944 году наметился реальный рост, который продолжился в 1945-м: 5,1, 5,9 и 6,1 млн тонн соответственно. А добыча руды по Уралу в целом даже снизилась с 9,6 млн тонн в 1941 г. до 8,4 млн тонн в 1943 г. С 1944 года начался рост добычи железной руды до 9,7 млн тонн, а в 1945 г. – уже 10,6 млн тонн[232]. Реального роста не произошло даже к концу войны.

Следовательно, планируемые объемы производства черной металлургии тоже оказались невозможны. В действительности Уральский регион в 1942 г. пусть незначительно, но все же снизил выпуск металла, а в следующем году только вернулся к показателям 1941 г. Двукратный рост оказался недостижим даже в победном 1945 г. (см. таблицу 1.1 и рисунок 1).

Таблица 1.1

Динамика производства черных металлов на Урале в 1940–1945 гг.(тыс. т)[233]

Рисунок 1

Расхождение планируемого[234] и фактического объема выпуска стали на Урале в 1941–1943 гг.[235]

В связи с ростом производства черного металла ожидалось увеличение потребности в марганце до 700 тыс. тонн в 1942 г. и 1000 тыс. тонн в 1943 г. Основным источником получения марганцевых руд были месторождения Северного Урала – Полуночное и Марсятское (содержание марганца до 25–28 %). Осенью 1941 г. эти месторождения еще находились в стадии освоения: велись горные работы, строились железнодорожные пути; что очень важно – шло строительство обогатительной фабрики, позволявшей снизить содержание в руде фосфора. Но ограниченность запасов (по оценкам специалистов – до 4,9 млн тонн) и отдаленность месторождений требовали развития использования марганцевых руд Среднего и Южного Урала.

Наиболее трудной задачей было обеспечение производства ферромарганца, для которого необходимо содержание марганца минимум 40 %. Обогащение не могло полностью снять эту проблему, поэтому требовалось создание селективной добычи и сортировки руды на многочисленных мелких месторождениях в районах Нижнего Тагила и Сысерти и Магнитогорского месторождения. Комиссия призывала развивать казахстанские месторождения.