Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт

• Название: Потерянные цветы Элис Харт
• Автор: Холли Ринглэнд
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-107346-6

Цветы, огонь и книги – вот основные составляющие существования девятилетней Элис Харт. Она живет за городом у моря с родителями. Деспотичный отец не разрешает жене и дочери покидать их ферму, девочке не с кем общаться, и тогда мать учит ее языку цветов. Но однажды случается трагедия, безвозвратно меняющая жизнь ребенка. Она переезжает жить к бабушке на цветочную ферму. Там находят убежище такие же потерянные и сломленные женщины, как и она сама. Привыкнуть к новой жизни ей помогает язык цветов: ведь на нем можно сказать то, чего не передашь словами. Однако по мере взросления всплывшая семейная тайна, разрушительное предательство и близкий человек, который оказывается не тем, кем кажется, обрушиваются на Элис, и она понимает, что есть такие истории, которые цветы не смогут передать. Если ей нужна свобода, которой она так жаждет, она должна найти в себе смелость рассказать самую главную историю, которую она знает, – свою.

---

– Железновии означают приветствие незнакомцу, – чопорно произнесла Джун, сев рядом с Элис.

Казалось, что ее руки никогда не перестают дрожать. Элис спрятала ноги под стул.

– Приступайте, Цветы, – скомандовала Джун, взмахнув рукой, ее браслеты звякнули.

По команде веранда пришла в движение. Миски переходили из рук в руки, стаканы ударялись и роняли капли с запотевших стенок. Стук и звон ложек, погружающихся в очередное блюдо, и щипцов, подхватывающих кружочки баклажана, время от времени перемежались с воодушевленным лаем Гарри. Гул женских голосов сперва усилился, а потом стал затихать, когда все уже набрали полные рты. Элис представила себе, что это стая чаек кричит над мокрым песком, на котором разворачивалось пиршество из раков ябби. Она продолжала сидеть, опустив подбородок на грудь и смутно осознавая, что Джун разговаривает с ней, накладывая всего понемножку в ее тарелку. Элис была слишком занята венком из желтых колокольчиков, чтобы думать о еде. Приветствие незнакомцу. Джун была ее бабушкой и опекуншей, но она была незнакомкой. Несмотря на жару, Элис дрожала. Когда ей показалось, что никто не смотрит, она вытащила несколько железновий из венка и спрятала их в карман.

Она рассматривала женщин, сидевших вокруг столов. У некоторых из них был грустный взгляд, который прояснялся, стоило им улыбнуться. В волосах нескольких из них, как у Джун, мелькало серебро. Когда они ловили на себе взгляд Элис, они махали ей, словно она делала их счастливыми, словно была чем-то, что они потеряли и нашли. Из наблюдений за ними, за тем, как они откликались на движения друг друга и делали все синхронно, у нее родилось ощущение, что они исполняют танец, который исполняли уже тысячу раз. Элис вспомнила сказку, которую читала вместе с матерью: это была история о двенадцати танцующих сестрах, которые каждую ночь исчезали из своего замка. Сидя на веранде среди этих женщин, каждая из которых была облачена в свою печаль, как в изысканнейшее бальное платье, Элис чудилось, что она уснула и проснулась в одной из маминых сказок.

Когда после обеда убрали посуду и Цветы вернулись к работе, Джун и Элис остались вдвоем на веранде за домом. Сочный полдень был напитан запахами запеченной земли и кокосового солнцезащитного крема. В отдалении верещали сороки и болтали кукабарры. Гарри, порядком наевшийся подачек со стола, развалился рядом.

– Пойдем, Элис, – позвала Джун, широко раскинув руки, – я тебе все тут покажу.

Элис последовала за ней по задней лестнице, которая спускалась к рядам цветов. Вблизи они оказались выше, чем выглядели сверху. Ощущения были те же, что и в зарослях тростника, так что Элис на миг остановилась в замешательстве.

– Это наши сады, в них мы срезаем цветы. – Джун указала вперед. – Мы в основном растим местные, полевые – цветы Австралии. На этом Торнфилд всегда и держался – на торговле полевыми цветами.

Ее слова звучали натянуто и резко, как будто она говорила с долькой лимона на языке.

Джун дошла до дальней линии поля, указывая на парники и теплицы в конце участка и мастерскую на противоположной стороне, где Цветы работали после полудня, прячась от жары.

– За фермой до самой реки тянется дикий бушленд[9]. Река… – Джун запнулась.

Элис посмотрела на нее.

– Река – это отдельная история. Я расскажу тебе о ней в другой раз.

Она повернулась и теперь смотрела прямо на Элис, которой мгновенно завладела мысль о близости воды.

– Все это – земля Торнфилда. Она принадлежала моей семье поколениями. – Она запнулась. – Нашей семье, – поправила она себя.

* * *

Однажды в жаркий полдень Элис сидела на кухне у ног матери и читала книжку, пока та готовила ужин. Сказки научили ее, что, когда дело касалось семьи, не всегда все было тем, чем казалось. Короли и королевы теряли своих детей, как старые носки, и не находили до глубокой старости – если вообще находили. Матери умирали, отцы пропадали без вести, а случалось, что и целых семь братьев могли превратиться в лебедей. Для Элис семья была самой увлекательной темой. Мама просеивала муку, и на страницы открытой книжки сыпалась сверху невесомая пыльца. Их с матерью взгляды встретились: – Мама, а где остальная наша семья?

Агнес упала на колени, прижимая палец к губам Элис. Ее взгляд метнулся мимо Элис к гостиной, где Клем тихо посапывал.

– Нас только трое, зайка, – сказала она, – так всегда было. Ясно?

Элис поспешно кивнула. Она знала это выражение лица, знала слишком хорошо, чтобы продолжать допытываться. Но с того дня, когда она оставалась на пляже в одиночестве, с пеликанами и чайками, Элис начинала фантазировать – что, если бы сейчас одна из птиц превратилась в ее давно пропавшую сестру? Или тетю. Или бабушку.

* * *

– Почему бы мне не отвести тебя в мастерскую? – спросила Джун. – Ты сможешь понаблюдать, как работают Цветы.

Когда они шли среди высаженных рядами цветов, многие из них Элис не узнавала. Но затем она углядела прямо перед собой куст алой кенгуровой лапки. А рядом – цветы вьюнка. Элис покрутилась, осматривая ряды. Вон они, справа: пушистые желтые шапки лимонного мирта. Элис почти чувствовала в воздухе сладковатый запах мертвых водорослей и зеленого сахарного тростника с плантаций. Ее пальцы дрогнули при воспоминании о столе, они все еще хранили ощущение гладкой поверхности. Запах воска и бумаги, когда она поднимала крышку стола, под которой были ее коробки с мелками, карандашами и тетрадями. Ее мать, проплывающая мимо окна: руки пробегают по шапкам цветов, губы шепчут слова на тайном языке. Скорбное воспоминание. Возвращенная любовь. Сладость памяти.

Вопросы и воспоминания перепутались. Тревога каждое утро, когда просыпаешься и не знаешь, кого обнаружишь дома: маму, оживленную, с уймой рассказов наготове, или призрачную груду тряпья, которой не выбраться из постели. Страх, давящий, как сырость, в моменты, когда ждешь возвращения отца с работы. Его поведение, непредсказуемое, как буря с запада. Наконец, улыбающаяся морда Тоби. Его большие глаза, пушистая шерсть и задорные уши, которые ничего не слышали. Вопрос, которым она прежде не задавалась, ошарашил ее.

Погиб ли Тоби?

Никто не упоминал Тоби. Ни доктор Харрис, ни Брук, ни Джун. Что случилось с Тоби? Где ее собака? Что происходит с животными, когда они умирают? Осталось ли что-нибудь от всего, что она любила? Это она во всем виновата? Ведь она зажгла ту лампу в сарае отца…

– Элис? – позвала Джун, заслоняя глаза от послеобеденного солнца.

Мухи вились вокруг лица Элис. Она отмахнулась от них и посмотрела на Джун, бабушку, которую никто из ее родителей даже не упоминал. Джун, ее опекуншу, ее хранительницу, которая увезла ее от моря в этот странный край цветов. Она подошла к Элис и присела на корточки, чтобы их взгляды были на одном уровне. Какаду гала носились кричащим розовым потоком над головой.

– Эй, – прозвучал теплый и подслащенный искренней заботой голос Джун.

Элис втягивала воздух большими глотками, стараясь дышать ровно. Все ее тело ныло.

Джун разомкнула руки, и Элис без малейшего колебания шагнула ей в объятия. Джун подняла ее. У нее были сильные руки. Элис уткнулась в шею Джун. Ее кожа источала солоноватый запах, с примесью табака и мяты. Крупные слезы потекли по щекам Элис, поднимаясь из глубин, таких же мрачных и пугающих, как самые темные участки моря.

Пока Джун несла ее по ступенькам, а затем по веранде, Элис смотрела назад через бабушкино плечо. От поля до дома шла дорожка цветов, которые выпали из ее кармана.

* * *

Кухня Торнфилда была наполнена песней цикад и сумерками. Крошка Кэнди перестала мыть тарелки и потянулась к окну, чтобы вдохнуть осеннего воздуха. Он приносил с близлежащей реки водянистый аромат мха и камышей. Ее кожа покрылась мурашками. Джун рассказывала, что, вероятно, примерно в это время Кэнди и родилась, но где и у кого – никто не знал. За ее дату рождения решили принять ночь, когда Джун и Твиг нашли ее, брошенную, завернутую в голубое вечернее платье. Она качалась на воде в плетеной колыбели в заболоченных зарослях ванильных лилий между рекой и цветочным полем. Они были дома, укладывали спать двухгодовалого Клема, когда услышали плач. Когда луч света от фонарика Джун обнаружил ее и Твиг наклонилась, чтобы поднять малышку, Клем стал ворковать и хлопать в ладоши. Воздух так благоухал ванилью, что женщины назвали младенца Крошкой Кэнди. К тому времени как Джун и Твиг официально оформили опеку, это имя пристало к ней.

Она снова погрузила руки в мыльную воду, разглядывая полосатое небо цвета индиго. В недрах стен Торнфилда, состоявших из дерева и извести, зашумело, когда кто-то включил душ. Кэнди спустила воду из раковины и вытерла руки об кухонное полотенце. Она подошла к двери и бросила быстрый взгляд вниз, в коридор. Джун ждала, сидя напротив ванной комнаты: голова откинута назад, глаза закрыты, руки покоятся на коленях, пальцы сцеплены в замок. В приглушенном и бледном свете ее мокрые щеки отсвечивали серебром. Гарри сидел у ног Джун, положив одну лапу ей на коленку, как он часто делал, когда она бывала расстроена.