Холли Ринглэнд - Потерянные цветы Элис Харт

• Название: Потерянные цветы Элис Харт
• Автор: Холли Ринглэнд
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-107346-6

Цветы, огонь и книги – вот основные составляющие существования девятилетней Элис Харт. Она живет за городом у моря с родителями. Деспотичный отец не разрешает жене и дочери покидать их ферму, девочке не с кем общаться, и тогда мать учит ее языку цветов. Но однажды случается трагедия, безвозвратно меняющая жизнь ребенка. Она переезжает жить к бабушке на цветочную ферму. Там находят убежище такие же потерянные и сломленные женщины, как и она сама. Привыкнуть к новой жизни ей помогает язык цветов: ведь на нем можно сказать то, чего не передашь словами. Однако по мере взросления всплывшая семейная тайна, разрушительное предательство и близкий человек, который оказывается не тем, кем кажется, обрушиваются на Элис, и она понимает, что есть такие истории, которые цветы не смогут передать. Если ей нужна свобода, которой она так жаждет, она должна найти в себе смелость рассказать самую главную историю, которую она знает, – свою.

---

Кэнди шагнула обратно в кухню. Она драила столовые поверхности, пока они не начали сиять. Все лелеяли цветы снаружи, а ее садом была кухня, где празднества и банкеты всегда цвели пышным цветом. В свои двадцать шесть лет она даже представить себе не могла, что еще она любила бы так же сильно, как готовить. Никакой особенной роскоши, однако, не было: ни огромных белых блюд, ни миниатюрных закусок. Кэнди готовила, чтобы накормить душу. Аромат и количество были равно важны. Она стала штатным поваром Торнфилда, когда вылетела из института и убедила Джун, что может пользоваться ножом без угрозы для жизни. Это у тебя в крови, – сказала Твиг, откусив от первого ее пирога из маниоки, только что вынутого из духовки. Это твой дар, – заявила Джун, когда Кэнди поставила на стол ее первые овощные роллы, заправленные чатни из манго с домашними овощами и травами. Это было правдой: когда она готовила или пекла, казалось, что некое глубинное скрытое знание водит ее рукой, руководит ее инстинктами и вкусовыми рецепторами. На кухне она расцветала, вдохновленная фантазией, что, быть может, ее мама была шеф-поваром или папа – пекарем. При мысли, что она так никогда этого и не узнает, внутри у нее словно открывалась рана, и только приготовление пищи могло отвлечь ее от этой боли.

Весь дом содрогнулся, когда поток воды в трубах остановился. Кэнди перестала драить. Она перегнулась через стойку и прислушалась. Из коридора доносилось шарканье, а через мгновение – звук, с которым открывается дверь ванной комнаты.

Всегда было тяжело, когда приезжала новенькая: еще одна женщина, которая нуждалась в безопасном месте, где она могла бы спать спокойно. Такие приезды взбаламучивали воспоминания всех обитательниц Торнфилда. Но на этот раз все было по-другому. Это был ребенок Клема. И она не могла говорить. Более того, это была семья Джун, а у Джун не было семьи, это твердо знали все. Цветы – вот моя семья, – частенько говаривала она, махнув рукой в сторону полей и женщин за столом.

Но теперь миф, окружавший Джун, дал трещину. Ребенок вернулся.

* * *

К великому облегчению Элис, Джун оставила ее в покое, чтобы та приняла душ. Вода стекала по ее лицу. Она мечтала о глубинах, в которые можно было бы погрузиться, мечтала нырнуть в воду, достаточно соленую, чтобы она жалила губы, и достаточно прохладную, чтобы успокаивала глаза. Здесь не было моря, чтобы убежать к нему. Элис вспомнила про реку и страстно захотела найти ее. «При первой же возможности», – решила она. Пусть будет хоть что-то, достойное ожидания, даже такое незначительное.

Элис дождалась, пока кожа у нее на пальцах не сморщилась, и выключила душ. Ее полотенце было толстым и пушистым. Она надела пижаму, которую ей дала Джун, и почистила зубы. Зубная щетка была розовой, с изображением мультяшной принцессы. В зубной пасте было полно блесток. Они были такие красивые, что на миг Элис засомневалась, настоящая эта паста или игрушечная. Она вспомнила свою зубную щетку из светлого пластика с потрепанной щетиной, стоявшую в банке из-под «Веджимайт» рядом с маминой, на полочке в ванной комнате. В темных глубинах ее души снова что-то всколыхнулось и пролилось слезами. Чем больше она плакала, тем больше верила, что у нее внутри действительно было море.

Закончив в ванной, Элис последовала за Джун наверх. Гарри растолкал их и вбежал первым.

– Я знаю, что он ведет себя как клоун, но не давай Гарри одурачить себя. – Джун подмигнула Элис. – У него есть очень особенная магическая способность. Он чует печаль.

Элис помедлила в дверях, глядя, как Гарри укладывается в изножье ее постели.

– Здесь работают все, и обязанность Гарри – присматривать за теми, кто печален, и помогать им снова почувствовать себя в безопасности. – Голос Джун стал мягче. – У Гарри также есть свой тайный язык, так что, если по какой-то причине он не знает, что нужна его помощь, можно ему об этом сообщить. Хочешь выучить этот язык?

Элис ущипнула себя за кожу у основания большого пальца и кивнула.

– Отлично. Значит, это будет твоей первой работой – научиться «говорить» с Гарри. Я попрошу Твиг или Кэнди, чтобы они научили тебя.

Элис расправила плечи. У нее появилась работа.

Джун прошлась по комнате, задергивая занавески; они раздувались, как юбки в танце.

– Хочешь, чтобы я подоткнула тебе одеяло? – спросила Джун, указывая на кровать Элис. – О! – воскликнула она.

Элис проследила за ее взглядом. На подушке стоял маленький квадратный поднос, на котором поблескивал белый капкейк, украшенный бледно-голубым засахаренным цветком. К пирожному была привязана бумажная звездочка с надписью: «СЪЕШЬ МЕНЯ». Рядом лежал сливочного цвета конверт на имя Элис.

Улыбка пробилась через все перепутанные тернии ее души к лицу, согрев щеки. Она бросилась к кровати.

– Спокойной ночи, Элис, – сказала Джун, стоя в дверях.

Элис рассеянно помахала. Как только Джун вышла, она разорвала конверт. Внутри оказалось письмо, написанное от руки на бумаге такого же сливочного оттенка.

Дорогая Элис,

вот три вещи, которые я знаю наверняка:

1. Когда я родилась, кто-то – мне бы хотелось думать, что моя мама, – завернул меня в голубое вечернее платье.

2. Есть цвет, названный в честь дочери короля[10], которая всегда носила платья именно такого голубого оттенка. Рассказы о ней порой заставляют меня желать, чтобы мы с ней были друзьями: она курила в общественных местах (а в те времена женщины так не делали), однажды вместе с капитаном корабля прыгнула в бассейн прямо в одежде, еще она частенько носила вокруг шеи удава, а как-то раз стреляла из поезда на полном ходу по телеграфным столбам.

3. Моя любимая история такая: однажды жила-была на острове неподалеку отсюда королева, которая забралась на дерево, ожидая возвращения своего мужа с войны. Она привязала себя к ветке и поклялась оставаться там, пока он не вернется. Она ждала так долго, что постепенно превратилась в орхидею, окрашенную в точности в тот же цвет, что и ее королевское платье.

А вот еще одна история, в которой только правда.

В тот день, когда Джун сказала нам, что поедет в больницу и привезет тебя домой, я была в мастерской, выкладывала под пресс орхидеи Голубая леди. Я всегда любила их больше других цветов, потому что их сердцевина окрашена в мой любимый цвет – цвет платья, в которое меня когда-то запеленали. Цвет, которому отдавала предпочтение своенравная дочь короля. Цвет под названием «Элис Блю».

Сладких снов, горошинка. Увидимся за завтраком.

С любовью, Крошка Кэнди

Воображение Элис наводнили картинки новорожденных младенцев, своенравных женщин и голубых платьев, превращающихся в цветы. Она жадно схватила капкейк, отогнула края оберточной бумаги и вонзила зубы в сладкий ванильный бисквит.

Она уснула с крошками на лице, прижимая к сердцу письмо Кэнди.

* * *

Кэнди наполнила водой старую жестянку из-под томатного соуса, чтобы полить травы в нише за раковиной. Воздух наполнился ароматами кориандра и базилика. Она приготовила к утру четыре чашки, поставив их возле чайника: суповую миску Джун, которую та любила называть кофейной чашечкой, походную кружку с отколовшейся эмалью, из которой неизменно пила чай Твиг, и свою собственную фарфоровую чашку и блюдце, которые Робин расписала вручную ванильными лилиями специально для нее. Четвертая чашка была маленькой и ничем не примечательной. При мысли о детском лице, в котором читалось горе, Кэнди взглянула на потолок, гадая, нашла ли уже Элис ее капкейк.

Она развешивала кухонные полотенца, когда спустилась Джун. Сноп света, падавший от вытяжки, погрузил ее лицо в глубокую тень.

– Спасибо, Кэнди. За капкейк. Это первый раз, когда я видела ее улыбающейся. – Она напряженно стиснула челюсти. – Просто невероятно, – сказала Джун дрожащим от слез голосом, – как она может быть настолько похожей на них обоих.

Кэнди кивнула. Именно по этой причине она сама пока не была готова встретиться с Элис.

– Завтра можно начать с чистого листа. Ты ведь так нам всегда говоришь, верно?

– Это не так-то просто, отнюдь нет, – пробормотала Джун.

Кэнди пожала Джун руку, выходя из кухни. По пути в спальню она услышала скрип открывающегося шкафчика со спиртным. Кэнди не могла припомнить, когда еще Джун пила так сильно, как с момента приезда полиции, сообщившей о Клеме и Агнес. Люди повсюду пытаются найти выход: Джун нашла его на дне бутылки с виски. Ее собственная мать, как представлялось Кэнди, нашла его в зарослях диких ванильных лилий. Кэнди через многое пришлось пройти, прежде чем она поняла, что ее выход – на кухне Торнфилда.

Она закрыла за собой дверь спальни и включила светильник возле кровати, комнату залил рассеянный свет. Почти все, что она любила, было здесь. Широкий подоконник с большими окнами. Ботанические рисунки Твиг: на всех – ванильные лилии. Все были с датами, и самая первая относилась к ночи, когда Твиг и Джун принесли Кэнди домой с болота. В углу – кресло и стол, на котором лежала ее книга рецептов. Ее одинокая постель, накрытая покрывалом с вышитыми эвкалиптовыми листьями; его к восемнадцатилетию Кэнди смастерила Нэсс – одна из Цветов, которая раньше жила тут. Пару лет назад из городка близ банановых плантаций к северу отсюда пришла открытка от Нэсс: она купила там себе домик. Некоторые женщины, такие как Нэсс, приходили в Торнфилд, пережидали, набирались сил, а потом уходили. Другие, такие как Твиг и Кэнди, знали, что навсегда обрели здесь дом.