Лесли Блюм - Все себя дурно ведут

• Название: Все себя дурно ведут
• Автор: Лесли Блюм
• Жанр: Биографии

Лесли М. М. Блум – признанный журналист и автор бестселлеров New York Times. В настоящее время Блум специализируется на историях об историко-культурных достижениях и задокументировала основополагающие моменты в карьере Джексона Поллока, Трумэна Капоте и Эрнеста Хемингуэя, среди других великих людей. 7 июня 2016 года компания Eamon Dolan Books / Houghton Mifflin Harcourt выпустила новую книгу Блум «Все себя дурно ведут: правдивая история за шедевром Хемингуэя», чтобы отпраздновать 90-ю годовщину выпуска романа «И восходит солнце» в 1926 году. Книга стала бестселлером вскоре после ее публикации. «Все себя дурно ведут» – первая книга, рассказывающая полную историю самого раннего опубликованного романа Хемингуэя и того, как он привел его к международной известности. Она отобрала бесчисленные письма, интервью, эссе, давно ушедшие из печати мемуары, архивы и опросила десятки потомков прототипов персонажей, которые сыграли важную роль в воплощении в жизнь романа «И восходит солнце» – включая членов семьи и друзей Хемингуэя, – оракула джазовой эпохи Ф. Скотта Фицджеральда, грозного редактора Максвелла Перкинса, юмориста Дональда Огдена Стюарта и многих других. В глубине души все ведут себя дурно – это история о том, как Хемингуэй стал Хемингуэем.

---

Хемингуэй оставил кого-то вместо себя освещать конференцию и вернулся в Париж. Поначалу ему не верилось, что Хэдли действительно собрала рукописи, его произведения, но как только он вошел в квартиру, то понял, что она действительно везла ему все, что он успел написать. «Я помню, что я делал в ту ночь, когда вошел в квартиру и увидел, что так оно и есть», – писал он[188]. Но об этом таинственном, возможно, скандальном происшествии Хемингуэй так ничего и не узнал[189].

«Никакие попытки отыскать саквояж не увенчались успехом, – вспоминала Хэдли. – А Эрнест был настолько глубоко погружен в эту работу, что, по-моему, так никогда и не оправился от боли, вызванной невосполнимой потерей»[190]. Исчезновение дебютного романа, который Хэдли называла «святыней», стало для Хемингуэя особенно ощутимым ударом, добавляла она.

Если это правда, значит, Хемингуэй был весьма снисходителен к Хэдли, когда речь шла о том, что его друг Билл Смит звал «великим ограблением поезда» – по крайней мере на бумаге, вспоминая этот ужасный инцидент много лет спустя[191]. Бедняжка Хэдли была, как он писал, «прелестной и преданной, просто ей не везло с рукописями»[192]. Хемингуэй никогда, в сущности, не винил ее, как утверждал он в другом случае. Ведь «никто не нанимал ее выполнять функции хранителя рукописей», продолжал Хемингуэй, добавляя, что «то, что она действительно должна была делать – выполнять обязанности жены, – она делала чертовски здорово»[193]. (Справедливости ради отметим, что подобные великодушные заявления были сделаны после того, как прошло более четверти века, и гнев успел остыть.)

Черный юмор помог Хемингуэю пережить потерю. Когда «Cosmopolitan» отверг и вернул ему «Моего старика», он начал называть этот рассказ «Das Kapital», утверждая, что он внезапно стал его единственным «литературным капиталом»[194]. На самом деле не единственным: «непристойный» рассказ «У нас в Мичигане» тоже уцелел, потому что «по какой-то причине завалялся в ящике стола, отдельно от других рукописей»[195].

Хемингуэй добивался сочувствия от своих новых наставников, однако нянчиться с ним никто не собирался. «Вы, наверное, слышали, что я лишился своих ювенилий? – писал он Эзре Паунду через несколько недель после кражи. – Вы, конечно, сказали бы „вот и хорошо“ и т. п. Только не говорите мне это. Я еще не в том настроении. На эту чертову писанину я потратил 3 года»[196]. Эзра ответил, что это «Божья воля» и добавил, что Хемингуэю следовало бы попытаться восстановить утраченное. Ведь память – лучший редактор, написал он. А Гертруде Стайн с самого начала не нравился его роман.

Хемингуэй скрепя сердце признал, что, «возможно, эта потеря и к лучшему»[197]. С его точки зрения, вопрос не стоял о воссоздании всего утраченного, его вынудили начать с чистого листа. Однако то, что появилось дальше, почти неизбежно должно было стать улучшенным вариантом того, что потерялось. Ведь создавать его предстояло в атмосфере интеллектуального Парижа, руководствуясь наставлениями Паунда и Стайн. Теперь ранние работы вместо того, чтобы отдавать «ювенилиями», придадут ему сходство с Афиной, которая родилась полностью зрелой из лба Зевса. В сущности, в наличии имелось не только глубокое влияние: Хемингуэй уже приготовился подняться еще выше и заявить о себе дерзким и новым, своим собственным голосом.

«Я знаю, к чему стремлюсь в прозе, – писал он Эзре Паунду. – И если только она не чертовски хороша, я пойму это»[198].

К концу января 1923 года Хемингуэй сообщил Паунду, что уже работает над новым материалом.

Годы спустя Хемингуэй создал для неопубликованного рассказа «Незнакомая страна» (The Strange Country) персонаж, жена которого потеряла все его ранние произведения. И хотя этот человек, Роджер, отчаянно тосковал по потерянным рассказам, он «уже видел, как заметно над водой, когда ветер уносит грозу в океан, что мог бы написать роман получше»[199].

В феврале того года Хемингуэй с женой отправился в Рапалло, Италия, где жили Эзра и Дороти Паунд. Атмосфера в этих местах, казалось, обещала скорое выздоровление – свежий инжир, хорошее вино, теплый итальянский хлеб, долгие прогулки и теннисные матчи с Паундами.

Но вместе с тем существовала и пугающая перспектива создания совершенно нового литературного наследия. Поначалу процесс был мучительным, и Хемингуэй требовал поддержки у Паунда и Стайн. Он работает не покладая рук, сообщал он Стайн, и уже закончил пару новых вещей. Все ее уроки Хемингуэй держал в памяти, но добавлял, что если она хочет посоветовать ему что-нибудь еще, пусть напишет[200]. А пока его отношения с Хэдли немного наладились: в настоящее время, как писал он украдкой, он чувствует себя самым счастливым в постели с ней[201].

Точнее, чувствовал, пока Хэдли не сообщила мужу, что беременна. В Лозанну она прибыла не только без рукописей, но и без средств контрацепции, о чем предусмотрительно уведомила Хемингуэя, однако они решили все равно попытать удачу. Подобный поворот событий явно шокировал Хемингуэя. Едва вернувшись в Париж, он бросился искать убежища в салоне Стайн.

«Он пришел к нам часов в десять утра и остался, – вспоминала Стайн. – Он остался к обеду, до самого вечера, потом остался к ужину, а затем сидел часов, наверное, до десяти вечера и вдруг неожиданно заявил, что его жена в положении».

«Я еще слишком молод, чтобы стать отцом», – с горечью сказал им Хемингуэй.

Стайн и Токлас «утешили его как сумели и выпроводили восвояси»[202]. Но сочувствие Стайн имело свои пределы: данный инцидент невероятно позабавил ее, и она рассказала о нем Хэдли, которой, вероятно, было не до смеха[203].

В общем, уже второй раз за последние месяцы Хэдли принесла Хемингуэю неприятные известия. Предполагалось в конце лета вернуться в Канаду, где Хемингуэй должен был занять пост штатного корреспондента «Toronto Star», чтобы обеспечить молодой семье дополнительную стабильность в первый год жизни малыша. Похоже, сам Хемингуэй воспринимал отцовство и возвращение к штатной работе журналистом на полный день как двойной приговор к тюремному заключению. Вдобавок его не прельщала перспектива поменять Европу на Торонто. Но, по крайней мере, «Star» предложил ему неплохую зарплату – 125 долларов в неделю[204].

Однако никакие напасти не могли заставить Хемингуэя свернуть с пути литературных амбиций. Он неутомимо работал всю зиму и весну 1923 года над зарисовками и рассказами в своем новом лаконичном, ярком и ритмичном стиле.

«Я адски хочу публиковаться», – писал он одному редактору[205].

И на удачу, вскоре появился издатель, который адски захотел опубликовать его: это был Роберт Макэлмон, язвительный писатель-экспат и редактор, живущий в Париже. Макэлмон разыскал небольшое элитное издательство «Contact Publishing Company», специализирующееся на публикациях крайне ограниченным тиражом произведений авторов-экспериментаторов, «которые вряд ли возьмется издавать кто-либо еще, по коммерческим или юридическим причинам»[206]. Постепенно его послужной список украсился именами Эзры Паунда, Уильяма Карлоса Уильямса, Гертруды Стайн, Эдит Ситуэлл, Мины Лой, помимо многих других литературных корифеев этого поколения[207].

Макэлмон появился у Хемингуэев во время их зимнего пребывания в Рапалло. Прежде он не слышал о Хемингуэе, и его первое впечатление о молодом писателе было отнюдь не благоприятным. Хемингуэй показался ему «развязным, как мальчишка и крутой парень, – позднее вспоминал Макэлмон. – А в присутствии незнакомых людей, насчет которых он сомневался, пренебрежительная ухмылка играла на его довольно-таки губастом лице»[208].

Впрочем, двадцатишестилетний Макэлмон не вполне годился на роль союзника Хемингуэя. Бывший манекенщик с бирюзовой серьгой, Макэлмон был открыто бисексуален и заметно самовлюблен[209].

«Стоило Бобу Макэлмону пропустить стаканчик-другой, как он начинал считать, что все привлекательные граждане, мужчины и женщины, почтальоны и графини, пытаются приударить за ним», – писал автор, который вращался в тех же кругах[210].

Макэлмон был женат на богатой наследнице-англичанке, которую почти вся колония экспатов считала лесбиянкой, и супруги служили друг другу прикрытием. Благодаря этому союзу, Макэлмон был при деньгах, и в городе его прозвали «Роберт Мак-Алименты»[211].

Несмотря на то, что в социальном плане Макэлмон и Хемингуэй не сочетались друг с другом, они продолжали общаться в Рапалло и пить вместе по вечерам. Для Хемингуэя потенциальный издатель оставался издателем, какими бы ни были его склонности. Он показал Макэлмону то, что осталось от своих ранних работ, а также все написанное заново. Макэлмону не понравился стиль: он счел его стыдливой попыткой «взрослого человека, настаивающего на своем праве думать и писать как ребенок»[212]. Кроме того, «Мой старик» – один из рассказов, уцелевших после «великого ограбления поезда», – напомнил ему по стилю произведения Шервуда Андерсона. Однако более новые работы выглядели свежо и не вторично. И Макэлмон решил, что Хемингуэй достойно продолжит список авторов издательства «Contact».