Клайв Льюис - Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести

• Название: Хроники Нарнии: последняя битва. Три повести
• Автор: Клайв Льюис
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-167140-2

«Жил-был мальчик, которого звали Юстас Кларенс Вред, и фамилия подходила ему как нельзя лучше. Родители называли его Юстасом Кларенсом, а учителя – Вредом. Не могу сказать, как обращались к нему друзья, потому что друзей у него не было. Он звал своих родителей не «папа» и «мама», а по имени, Гарольд и Альберта. Они были чрезвычайно современными и передовыми людьми: ели вегетарианскую пищу, не курили, не пили, носили экологически чистое бельё. В их доме почти отсутствовала мебель, кровати в спальне были жёсткими, а окна всегда стояли нараспашку. Юстасу Кларенсу нравились животные, особенно насекомые: мёртвые, насаженные на булавку жуки, – а ещё книги, в которых содержались точные сведения и фотографии элеваторов или толстеньких иностранных детей, занимающихся физическими упражнениями в образцовых школах…»

---

Каспиан устроил для них экскурсию по кораблю, хотя его бóльшую часть они уже видели. Они поднялись на полубак, где на небольшом уступе, вделанном в позолоченную шею дракона, стоял вперёдсмотрящий и сквозь его открытую пасть наблюдал за окрестностями. Внутри полубака располагались камбуз (ко ра бельная кухня) и помещения для боцмана, плотника, кока и командира лучников. Если вам кажется странным, что камбуз увешан луками, или вы представляете себе, как дым из труб стелется по палубе, то это потому, что вы думаете о пароходах, у которых ветер всегда встречный. На парусных кораблях ветер дует сзади и все запахи уносит далеко вперёд. Новоприбывших провели на марс, и сначала им показалось страшновато раскачиваться взад-вперёд и видеть палубу далеко внизу. Было понятно, что если вдруг почему-то упадёшь, то ещё неизвестно, куда свалишься: на палубу или в воду.

Посетили гости и полуют, где на вахте у румпеля стояли Ринс и один из матросов, затем пошли дальше, туда, где поднимался позолоченный хвост дракона, а внутри стояла небольшая скамья. Корабль назывался «Покоритель зари» и был совсем небольшим по сравнению с каким-либо нашим кораблём или даже баркасами, парусными галерами и галеонами, которыми располагала Нарния, когда здесь правили Люси и Эдмунд под главенством Верховного короля Питера, потому что во времена предшественников Каспиана мореплавание едва не угасло. Когда его дядя Мираз, захвативший власть, отправил семь лордов в плавание, пришлось покупать корабль в Гальме и там же набирать команду. Но Каспиан сумел возродить мореплавание в Нарнии, и «Покоритель зари» был самым красивым из уже построенных при нём кораблей, хотя и настолько маленьким, что перед мачтой на палубе едва оставалось место между центральным люком и корабельной шлюпкой с одной стороны и клеткой для кур – с другой. И всё же корабль был красавец, «благородный», как говорили моряки, прекрасных очертаний, чистых тонов, где каждый брус и каждый канат или уключину делали с любовью.

Юстасу, разумеется, ничего не нравилось: он всё нахваливал лайнеры и катера, аэропланы и подводные лодки («Как будто что-то в них понимает», – возмущался Эдмунд), но остальные были от «Покорителя зари» в восторге. А когда все прошли в каюту на корме, и поужинали, и увидели западную часть неба, озарённую огромным алым закатом, и ощутили по драгивание корабля, и почувствовали соль на губах, и подумали о неизвестных землях на восточном краю мира, Люси ощутила себя по-настоящему счастливой.

А то, что думал Юстас, можно пересказать его собственными словами. Как только на следующее утро получил свою высушенную одежду, он вытащил из кармана небольшую чёрную записную книжку и карандаш и начал вести дневник. Он всегда носил эту книжку с собой и записывал в неё свои оценки, потому что, хотя ни один предмет его особенно не интересовал, был озабочен оценками других и часто спрашивал одноклассников, кто что получил. Но, поскольку на «Покорителе зари» оценок не ставили, он взялся вести дневник. Вот первая запись:

«7 августа

Вот уже целые сутки я нахожусь на этом жутком корабле, если только это не сон. Всё время свирепствует шторм (как хорошо, что я не подвержен морской болезни!). Через носовую часть перекатываются огромные волны, и корабль несколько раз чуть не погрузился в воду. Все остальные делают вид, что не замечают этого либо из притворства, либо потому, что, как говорит Гарольд, трусость простых людей состоит в том, чтобы не видеть фактов. Безумие выходить в море на такой хлипкой посудине. Сам корабль не больше спасательной шлюпки. И, разумеется, внутри всё устроено самым примитивным образом: ни ресторана, ни радио, ни ванн, ни шезлонгов на палубе. Вчера меня протащили по всему кораблю, и можно было умереть от скуки, слушая, как Каспиан расхваливает свою игрушечную посудину, словно это «Куин Мэри». Я попытался рассказать ему, на что похожи настоящие корабли, но он слишком глуп. Э. и Л., разумеется, меня не поддержали. Думаю, такой младенец, как Л., не осознаёт опасности, а Э. подлизывается к К., как и все остальные. Они называют его королём. После моего заявления, что я республиканец, он спросил, что это значит! Он ничего об этом не знает. Не стоит и говорить, что меня поместили в самую плохую каюту на корабле, в настоящую темницу, а Люси – одной – отвели целую каюту (можно сказать, прекрасную по сравнению со всем остальным здесь). К. говорит – это потому, что она девочка. Я попытался разъяснить ему, что по этому поводу говорит Альберта: подобные вещи унижают девочек, – но он слишком глуп. Кроме того, он мог бы и понять, что я заболею, если меня и дальше держать в этой норе. Э. говорит, что нечего ворчать, ведь сам К. делит с нами эту каюту, освободив свою для Лу. Как будто от этого здесь не становится больше народу, и от этого ещё хуже. Я чуть не забыл сказать, что здесь ещё есть удивительно нахальная мышь по кличке Рипичип. Остальные делают вид, что им нравится, когда он дерзит, но если будет цепляться ко мне, я быстро накручу ему хвост. Еда тоже отвратная».

Скандал с Юстасом и Рипичипом произошёл гораздо скорее, чем можно было ожидать. На следующий день перед обедом, когда все остальные сидели вокруг стола (пребывание на море пробуждает великолепный аппетит), вдруг с криком, заламывая руки, вбежал Юстас.

– Эта тварь чуть не убила меня! Я настаиваю, чтобы её посадили под замок, иначе намерен возбудить против тебя, Каспиан, дело или даже приказать тебе его уничтожить.

В этот момент появился Рипичип: со шпагой наголо, свирепо топорщившимися усами, но, как всегда, безукоризненно вежливый:

– Прошу у вас всех прощения, а у её величества особо. Если бы я знал, что он будет искать убежища здесь, то дождался бы более подходящего момента, чтобы наказать его.

– Да в чём дело-то? – спросил Эдмунд.

Оказалось, произошло вот что. Рипичип, которому всегда казалось, что судно движется недостаточно быстро, любил сидеть на фальшборту на носу корабля, рядом с головой дракона, смотреть на восток и тихонько петь своим высоким голоском ту самую колыбельную, которую пела ему дриада. Он ни за что не держался, хотя корабль качало, и с удивительной лёгкостью сохранял равновесие – возможно, благодаря своему длинному хвосту, свисавшему до палубы. На корабле все знали об этом его обыкновении, и матросам нравилось, что он сидит там, потому что вперёдсмотрящему было с кем поговорить. Зачем Юстас, спотыкаясь и покачиваясь (ещё не научился ходить по палубе во время качки), побрёл на полубак, я так и не узнал: возможно, надеялся увидеть землю, а возможно, собирался зайти на камбуз и выпросить еды. Так или иначе, увидев свисающий длинный хвост, – возможно, это оказалось большим искушением, – он подумал, как было бы заманчиво схватить его и пару раз повращать Рипичипа вверх ногами, захохотать и убежать. Поначалу казалось, что всё удалось: мышь не была многим тяжелее большой кошки, и Юстас мгновенно стащил её с фальшборта. Выглядела она при этом совершенно по-дурацки – с раскоряченными лапами и разинутым ртом. Только проказник не знал, что Рипичип, которому не раз приходилось сражаться, никогда, ни на минуту, не терял самообладания, как и сноровки. Не так легко вытащить шпагу, когда тебя вращают в воздухе за хвост, но он сумел. Юстас ощутил два болезненных укола в руку, что заставило его выпустить хвост, затем Рипичип вскочил, словно был и не мышь вовсе, а мячик, и оказался перед обидчиком. Нечто ужасно длинное, блестящее, острое, как вертел, закачалось перед ним на расстоянии дюйма от живота. (Это не считалось «ниже пояса», ведь трудно было ждать, что мыши в Нарнии дотянутся выше.)

– Прекрати! – смертельно испугавшись, выкрикнул Юстас. – Убери эту штуку и убирайся. Это опасно. Ты что, оглох? Сейчас я пожалуюсь Каспиану, и тебя свяжут и наденут намордник.

– Почему ты не обнажишь свою шпагу, трус? – пропищал Рипичип. – Вынимай её и сражайся!

– У меня нет шпаги, – заявил Юстас. – Я пацифист и против поединков.

– Верно ли я понял, – сурово произнёс Рипичип, на секунду отведя шпагу, – что ты не собираешься драться?

– Не понимаю, о чём ты, – пробубнил Юстас, поглаживая раненую руку. – Если ты шуток не понимаешь – твоя проблема.

– Тогда вот тебе! – сказал Рипичип и нанёс ему весьма ощутимый удар шпагой плашмя. – И вот ещё… чтобы научить тебя хорошим манерам… и уважению к рыцарям… и мышам… и мышиным хвостам.

После каждого назидания следовал удар, а стальная шпага, выкованная руками гномов, была тонкая, крепкая, гибкая и действовала не хуже розги.

Юстас, разумеется, учился в школе, где не было телесных наказаний, но это не помешало ему быстро сообразить, что нужно спасаться. Поэтому, несмотря на то что не привык ходить по палубе, он меньше чем за минуту пробежал по ней от полубака и ворвался в дверь каюты, а следом за ним – разъярённый Рипичип.