Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

• Название: Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)
• Автор: Irag Pezechk-zod
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1981

Написанный в 1972 году сатирический роман иранского писателя Пезешк-зода «Дядюшка Наполеон» выдержал на родине автора уже более десяти изданий. Действие романа развертывается в Тегеране в 40-х годах двадцатого столетия. Автор рассказывает о жизненных перепетиях большой семьи среднего сословья.

«Дядюшка Наполеон» читается легко, Ирадж Пезешк-зод – отличный рассказчик, наблюдательный и насмешливый. Это живая, мастерски написанная, правдивая и в конечном счете очень веселая книга. Она содержит немало ключей к тайнам и особенностям бытовой психологии и национального характера иранца.

---

– Кто это Монир-ханум?

– Монир-ханум – дочь Этемада оль-Мамалека… Бедняжке эти дни так тяжело… Муж ее – еще и не старый совсем – вернулся домой из министерства, пошел руки помыть да прямо около крана и упал замертво! Пока за доктором послали, он уж, прости господи, скончался. Сегодня на поминках говорили, что удар-то его хватил из-за этой истории с зятем…

– А что случилось с его зятем?

– Ну уж это-то вы должны знать… Зятя несколько дней назад вместе со всеми англичане арестовали и увезли. Говорят, в Арак сослали….

Вдруг раздался хриплый голос дядюшки Наполеона:

– Англичане? Почему?

Асадолла-мирза засуетился, пытаясь отвлечь внимание собравшихся от опасной темы, но дядюшка воскликнул:

– Подожди-ка, Асадолла! Вы, ханум, сказали, что англичане арестовали какую-то группу?

– Да, и среди них несчастного зятя Этемада. Жена, бедняжка, ничегошеньки о нем не знает.

Я в ужасе следил за разливавшейся по лицу дядюшки бледностью. Возможно, не все поняли причину дядюшкиного волнения, но кое-кто знал наверняка, а еще кое-кто догадывался.

Несколько мгновений стояло молчание. Только дядюшка бормотал:

– Англичане… англичане… приступили к делу, значит…

Внезапно он вскочил и крикнул:

– Касем… Касем! Пошли домой.

И, не обращая внимания на протестующие возгласы собравшихся, вышел из гостиной.

Глава двадцать пятая

Дядя Полковник побежал вслед за дядюшкой Наполеоном. Собравшиеся удивленно переглядывались. Асадолла-мирза испытующе смотрел на отца, но тот держался вполне спокойно.

Наконец Фаррохлега-ханум сказала:

– Я не поняла, с чего это ага так разволновался? Ведь муж Монир-ханум и его зять ему совершенно чужие!

Асадолла-мирза сердито покосился на нее, потом, стараясь скрыть раздражение, проговорил:

– Нет, ага волнуется из-за несчастного Мансура ос-Салтане. Знаете, это дядя Дустали-хана.

– А разве с дядей Дустали-хана случилось что?

– Да неужели вы, ханум, не в курсе? Уж так он, прости его господь, страдал…

Глаза Фаррохлега-ханум, почуявшей поминальную тризну, алчно блеснули:

– Ах ты боже мой! Как же это, я не слыхала? Когда он отмучился-то? А поминать где будут?

– Да пока не решили, где поминки устроить, он ведь только сегодня скончался.

– Надо же, горе какое! А я совершенно ничего не знала…

– Моменто, я полагаю, хорошо бы вам утешить Дустали-хана.

– Жалко, что час поздний, а то бы я…

– Да что вы, сейчас совсем не поздно, – заверил ее Асадолла-мирза, – я, как раз когда сюда шел, видел, что Дустали-хан только что вернулся домой.

Фаррохлега-ханум заколебалась, а Асадолла-мирза продолжал:

– При той дружбе, которую ваша матушка питала к покойному, я думал, что вы-то уж непременно будете у его смертного одра.

Фаррохлега-ханум решительно встала:

– Да, вы правы, некрасиво получилось. Я сейчас же загляну к Дустали-хану и Азиз ос-Салтане…

Когда Фаррохлега-ханум выкатилась, присутствующие, которые с большим интересом наблюдали, как Асадолла-мирза фабриковал свою новость, облегченно вздохнули. Асадолла-мирза обратился к дяде Полковнику:

– Надо было как-то сплавить отсюда эту старую сову. А теперь скажите, как там ага?

Дядя Полковник с мрачным видом ответил:

– Братец был очень рассержен и отправил меня назад. Сказал, что желает побыть один.

Час спустя в гостиной оставались только Асадолла-мирза, отец и дядя Полковник. Я притулился в уголке и слушал, о чем они говорят.

– Я всерьез боюсь, как бы ага не наложил на себя руки, – говорил мой отец. – Помните, он тогда рассказывал, что Наполеон принял яд после поражения?

Асадолла-мирза отпил немного вина.

– На этот счет я спокоен. Ведь и Наполеон, если помните, когда ему пришлось отречься, выпил яд, но затем, после Ватерлоо, он дожидался, пока его отошлют на остров Святой Елены.

– Ну, нельзя же надеяться, что ага будет следовать каждому шагу Наполеона…

Тут в разговор вступил дядя Полковник, долго сидевший в глубокой задумчивости:

– Асадолла, мне подумалось, может, мне лучше самому поговорить с сардаром Махарат-ханом?

– Поговорить с сардаром Махарат-ханом насчет аги? А какое отношение…

– Да не насчет аги, а насчет меня, – прервал его дядя Полковник. – Насчет моего коврика, который этот индиец забрал, – и дело с концом… Надо же что-то придумать! Это невиданное мошенничество и наглость…

– Господи, Полковник, речь идет о жизни вашего брата, а вы все о коврике!

– Да нет, за братца я не тревожусь. Братец не лозинка тонкая, чтобы эта буря сломила его. Человек, который всю жизнь провел в бою, сумеет выстоять под ударами судьбы.

Асадолла-мирза безнадежно посмотрел на отца:

– Ну, пожалуй, и мне пора. Отправлюсь ночевать под крылышко дражайшей мамаши Дас-хатун!

Шагая вслед за отцом и Асадолла-мирзой к нашему дому, я слышал, как князь тихо и саркастически спрашивал отца:

– Вы не догадываетесь, кто мог рассказать Фаррохлега-ханум эту историю про арест англичанами группы лиц и высылку их в Арак?

Отец остановился и доверительно коснулся его руки:

– Я не совсем понимаю ваши намерения, князь.

– Моменто, моменто, нет у меня никаких намерений, я просто спросил.

– Да нет, нет, вы намекали… Если вы думаете, что я приложил к этому руку, то ошибаетесь. Клянусь духом отца, я сам был в полном недоумении.

Видимо, не только я, осведомленный, как запросто отец обращается с духом своего родителя, усомнился в его искренности, поскольку, когда отец уже скрылся в доме, а я провожал князя, он сказал:

– Ну теперь нет ни малейшего сомнения в том, что зловредный Дустали передал твоему отцу разговор про волчонка.

– Что же делать, дядя Асадолла?

– Ей-богу, мне уже ничего на ум не идет… Я ведь как квартальный лекарь: когда недуг в ранге простуды, я могу прописать липовый цвет или таблетку аспирина, но если болезнь действительно серьезная и запущенная, надо звать профессора… В первый же день я порекомендовал курорт Сан-Франциско, потому что только в этом я специалист. Больной не послушался моих советов… А теперь уже поздно, придется все это большое семейство везти не на курорт, а к профессору, лечить всерьез.

– Значит, вы хотите бросить нас?

– Нет, сынок, просто сейчас у меня ничего не выходит… Надо потерпеть, посмотрим, как пойдет дело с изгнанием дядюшки на остров Святой Елены, а потом уж подумаем…

Тут мы дошли до поворота. Вдруг я увидел, что кто-то издалека бежит к нам.

Это был чистильщик. После приветствий и обмена вопросами о здоровье он заявил, обращаясь к князю:

– Ваша милость, помогите мне в одном деле.

– Моменто, и тебе тоже надо помогать?… Вот удивительно, я с собственными делами никак не разберусь, а сам оказался штатным защитником всех жителей квартала… Так в чем дело? Что стряслось?

– Да вот ага уже несколько дней настаивает, чтобы я собирал свои манатки и катился отсюда. Раза два-три уже передавал через Маш-Касема, не желает, мол, больше, чтобы я тут располагался.

– А ты что?

– Ваша милость, вы сами посудите. Я все это время здесь торчал, у меня и клиенты свои завелись, куда же мне опять перебираться? Разве это дело, с места на место бродить?

– Да нет, я спрашиваю, что именно ты ответил Маш-Касему?

– Ответил, скажи, мол, аге, что я тут останусь… Не могу, мол, отсюда уйти.

Асадолла-мирза даже зубами скрипнул с досады и пробормотал:

– Ответ хуже некуда! Так ведь и правда придется уходить.

Потом он принялся наставлять чистильщика, убеждая его не упорствовать, объясняя, что самое благоразумное будет покориться и устроиться квартала на два подальше. Но чистильщик стоял на своем, продолжая умолять Асадолла-мирзу о поддержке.

– Моменто, моменто, а может, правду люди говорят, что тебя одна из здешних женщин присушила?

После многословных уверений чистильщика, что ничего подобного нет и в помине, Асадолла-мирза пообещал посодействовать ему, насколько будет возможно, а когда чистильщик ушел, расхохотался:

– Ну вот, не было печали! Мало мне своих забот, еще одна прибавилась… Этот мальчишка втрескался в жену Ширали и не желает уходить. А дядюшка, ожидая английских властей, которые заявятся высылать его в Арак, желает, чтобы духу этого парня здесь не было, а то, не дай бог, спугнет англичан… Просто сумасшедший дом какой-то!

– Дядя Асадолла, а вы думаете, дядюшка все еще верит, что этот чистильщик – немецкий агент?

– Возможно, не слишком верит, но сомнение все-таки гложет его душу… На всякий случай он хочет устранить с пути англичан все возможные препятствия.

– Дядя Асадолла, я вам так надоел, что мне право неудобно и говорить вам…

– Да чего уж там, говори, не стесняйся, – смеясь, прервал меня Асадолла-мирза. – Я ведь читаю твои мысли. Ты хочешь сказать, что теперь, когда дядюшка всерьез ожидает англичан, вы с Лейли тоже в опасности. Весьма возможно, но больше ни о чем меня не спрашивай, дай мне подумать до утра, посмотрим, может, что-нибудь придет в голову.