Виталий Полупуднев - Митридат

• Название: Митридат
• Автор: Виталий Полупуднев
• Жанр: Историческая проза

В романе «Митридат» изображены события далекого прошлого, когда древний Крым (Таврида) оказался под властью понтийского царя Митридата Шестого. Эта книга венчает собою историческую трилогию, начатую автором двумя томами романа «У Понта Эвксинского» («Великая Скифия» и «Восстание на Боспоре»). Однако «Митридат» – вполне самостоятельное, сюжетно-обособленное произведение. Автор повествует о судьбах людей Боспорского царства в годы Третьей Митридатовой войны, когда народы Востока отстаивали свою независимость от римской экспансии. Время действия – с 80 по 63 год до нашей эры.

Роман написан в результате изучения многих исторических материалов, дополненных творческим вымыслом автора. В текст внесен ряд авторских исправлений и уточнений.

---

Таков был и Гиерон. С трепетом в сердце он поглядел на спокойно-грозные укрепления города, реющие в небе своими зубцами и башнями. Подумав, тряхнул головой и направился прямо к десятнику Филону. Нашел его у костра. Суровый воин, раздетый до пояса, вытряхивал над огнем поношенный хитон. Слышалось потрескивание, знакомое каждому бывалому ратнику.

– Как вы надоели мне, проклятые! – ворчал Филон. – Все тело изъели!.. Чего тебе, Гиерон?

Гиерон заявил, что слышал царский призыв и хочет испытать судьбу, пойти штурмовать город.

– Против царского повеления возражать не могу, – ответил Филон, надевая на плечи хитон и пристально взглянув на воина. – Но вижу, что ты решил укоротить свою жизнь. А жаль! Я думал, что возьму тебя в подручные, ибо ты смышлен и мы сообща сколотим за войну кое-какие деньжонки и поделимся. Но раз боги вразумили тебя, иди, пытай счастье!.. Коня и седло сдай мне!

– Если останусь целым, – сказал Гиерон, – я вернусь к тебе, дядя Филон!.. А вот это возьми, мне не надо.

Вложив в жесткую ладонь старшого серебряную монету, он бодро направился на сборный пункт уже пешком, испытывая облегчение, что отделался от норовистого жеребца и тяжелых доспехов.

На месте сбора ему дали короткое копье, меч и щит, удобные для рукопашного пешего боя. Вместо тяжелых, неуклюжих сапог он обернул ноги сырой воловьей кожей, чтобы легче было карабкаться на стены города, прыгать и сражаться грудь с грудью.

Сначала его в числе других назначили на самую высокую башню в сто локтей, уже подготовленную для штурма. Потом всех повернули назад и повели к берегу моря. Здесь было приказано садиться в лодки.

– Зачем в лодки? – спрашивал Гиерон товарищей, неприятно удивленный. Один вид моря и качающихся на волнах судов вызывал у него головокружение и ощущение тошноты.

– Не разговаривать! – послышался сердитый окрик. – Или не видите – башня на кораблях стоит!.. Там наше место!

Гиерон ахнул, взглянув на высокую пирамидальную постройку из плохо отесанных бревен, которая своим основанием опиралась на палубы двух кораблей, глубоко осевших в морские волны. Покачивались корабли, колебалась и деревянная пирамида с усеченной вершиной. Первым побуждением Гиерона было желание убежать обратно к Филону и снова стать всадником хоть на всю войну, только бы не испытывать морской качки. Но было поздно. Кто-то толкнул его в спину, он оказался в лодке рядом с другими и греб веслом. Потом карабкался по веревочной лестнице, ощутил под ногами неверный настил палубы. Здесь выстроились все храбрецы, подняв копья. По сигналу старших воины устремились к низкому входу в башню.

– Боги, помогите мне сохранить жизнь и стать богатым! Я принесу вам щедрые жертвы! – шептал Гиерон, боязливо ступая мягкими постолами на скрипящие опоры, что вели на верхнюю площадку башни. Пахло свежеструганым деревом и горячим потом воинов, возбужденных близостью смертельной схватки с врагом.

– Скорее! Скорее! – торопили десятники. Башня заколебалась сильнее. Воины уцепились за поперечные брусья-опоры, чтобы не сорваться вниз. Гиерон почувствовал головокружение и противную испарину на теле, предшественницу неудержимой рвоты.

– Чего испугались? – сердито подгонял снизу старшой. – Это же башня двинулась к стене! Спешите наверх, сейчас штурмовать будем!

Вверху что-то ухнуло и с грохотом покатилось вниз, башня вздрогнула, послышались крики ярости и боли. Те, которые первыми взобрались на верхнюю площадку, уже вступили в драку с врагом. Гиерон поднял голову и увидел, что сверху каплет кровь, ее струйки, алые, яркие, ползут по желтоватым бревнам. Откуда-то пыхнуло огнем, в лицо ударили клубы едкого горячего дыма, посыпались обломки горящего дерева. Опоры дрогнули, несколько воинов сорвались и с криками полетели вниз. Гиерон задыхался от дыма. Но деваться было некуда, выше и ниже теснились воины, они замешкались, пытаясь сохранить равновесие и не свалиться. Башня явно кренилась набок. Сдавленные голоса старших тонули в нарастающем грохоте, от которого все непрочное сооружение сотрясалось и трещало.

– Скорее, скорее наверх! – надрывались десятники. – Помните о награде!.. Сейчас сам Митридат смотрит с берега на штурм! Он увидит вас и наградит за отвагу!.. Вперед, сынки!

Башня с ужасающим грохотом стала оседать и все больше крениться набок. Толстые бревна выворачивало из гнезд, лестница рушилась и давила людей. В отчаянии Гиерон сделал нечеловеческое усилие и вырвался из-под навалившихся на него сотоварищей, делающих тщетные попытки зацепиться за сосновый сруб. С лихорадочной мыслью о том, что настал последний миг его жизни, он ухватился за край бреши в стене, где бревна разошлись. Глянул вниз и оцепенел от ужаса. Башня искривилась и висела над морем. Верхняя часть ее пылала, как гигантский факел, искры и дымящиеся брусья падали в волны. Сквозь завесу удушливого дыма едва можно было различить еще барахтающиеся в волнах или недвижные тела злосчастных смельчаков, которые погнались за царской наградой.

Впереди же, совсем рядом, высились незыблемые стены Кизика, на две трети каменные, а выше деревянные. Между зубцов, в бойницах, мелькали шлемы и копья вражеских гоплитов, которые продолжали метать камни и пылающие горшки с нефтью, разить стрелами понтийских ратников, если те показывались в амбразурах подожженной башни.

Страшный скрежет, уханье машин и гомон людей оглушили Гиерона. Он повел выпученными глазами в сторону моря, увидел, что на смену им приближаются два таких же корабля с другой башней, на верху которой уже стоят наготове воины и с криками размахивают оружием.

«Они займут наше место, когда мы вместе с обломками бревен окажемся в заливе, – мелькнуло в голове. – Они победят – им и награда!»

Обида и сожаление стиснули сердце не меньше, чем страх смерти. Последнее, что он ощутил, – удар, искры из глаз! Вокруг сразу потемнело, наступила тишина. Все перестало существовать.

Не лучше обстояло дело и на суше. Высокая башня на катках усилиями сотен рабов была придвинута к стене настолько, что обе стороны стали обмениваться метательными копьями и кусками гранита. И здесь зажигательные снаряды и струи пылающей смолы и нефти сделали свое деле. Воинам наверху не оставалось ничего другого, как покинуть башню, прыгая на вражеские стены, чтобы в рукопашной схватке отстоять свою жизнь и добыть победу. Но когда на колеблющиеся штурмовые мостики посыпались стрелы и копья, то, как и накануне, никто не решился на них ступить, а тем более перебежать по ним на стену, прямо на подставленные копья кизикийцев.

Митридат пришел в неописуемую ярость, но его крики и проклятия не помогли. Воины прыгали с башни, только не на стены, а вниз, и разбивались. Оставшиеся гибли в пламени с раздирающими душу воплями. Это была страшная картина, она поразила понтийское воинство настолько, что, когда загорелись, а потом рухнули главные городские ворота, никто не захотел лезть в пылающую брешь, откуда сквозь дым и огонь летели навстречу свинцовые шары и губительные стрелы. Ободренные кизикийцы воспользовались этим и быстро завалили ворота камнями.

Тараны, что били по другим воротам, изобретательные греки отклоняли петлями длинных арканов, спущенных сверху, или подставляли под удары бронзовых бараньих голов тюки шерсти, которые также спускали со стен на веревках.

Даже природа, казалось, была против Митридата. Его флоту, для успешного штурма гавани, был выгоден умеренный северный ветер, называемый «понтийским горнистом». Но в середине дня ветер повернул. Теперь с юга подул сильный и жаркий «ливийский флейтист». Он раздул пожары на осадных башнях, повалил те из них, которые стояли наготове в отдалении от стен, и смешал в кучу корабли царевича Фарнака. Воины зароптали, стали громко вспоминать падение небесного огня как свидетельство немилости богов. Многие высказывали убеждение, что боги не одобряют дьявольских сооружений и сами рушат их.

Буря усиливалась, перевертывала на море корабли, а на суше вздымала гигантские смерчи песка и щебня, хлестала ими по глазам воинов. Войско само собою стало отходить от стен осажденного города. Несмотря на неистовые выкрики и повеления Митридата, штурм прекратился. Оберегая лицо от ветра краем плаща, Асандр направился к своему шатру, озабоченный, полный тревоги. Его беспокоила судьба каравана. Представлялось, что буря потопила корабли с драгоценным продовольствием. «Да, да, – досадливо повторял он, – я приказал Панталеону готовиться к скорому отплытию! И тот, видимо, так и сделал, вывел корабли из укрытой бухты, и они стали игрушкой волн и ветра!»

– Гонец не вернулся? – спросил он сердито нового слугу-раба.

Тот ответил отрицательно.

Только к позднему вечеру Асандр уловил стук копыт приближающейся лошади. Выскочил из шатра и с волнением увидел гонца, который спрыгнул со взмыленного скакуна и, передав повод рабу, побежал к шатру хозяина.