Уилбур Смит - Божество реки

• Название: Божество реки
• Автор: Уилбур Смит
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1995
• ISBN: 5-7027-0123-2

В основу увлекательного романа легла подлинная история пылкой и преданной любви, изложенная на папирусах, обнаруженных в гробнице неизвестной древнеегипетской царицы.

Это рассказ раба-евнуха по имени Таита — врача, философа, поэта, инженера и астронома, ментора царицы с младенчества и до её смерти.

---

Женщины были рослыми и крепко держали свою пленницу, а кричали весьма громко. Хотя Масара отчаянно вырывалась, Мемнон не мог вырвать ее из рук тюремщиц.

— Тан! — закричал я. — Мемнон в беде.

Мы повернули назад, вдвоем схватили Мемнона за руки и потащили прочь. Царевич сопротивлялся.

— Я вернусь за тобой, — кричал он девушке через плечо, пока мы тащили его вверх по склону. — Будь храброй, я вернусь за тобой!

Если кто-нибудь говорит мне, что любви с первого взгляда не бывает, я тихо улыбаюсь про себя и вспоминаю тот день, когда Мемнон впервые увидел Масару.

Мы потеряли много времени, пытаясь утащить Мемнона силой, и теперь преследователи наступали нам на пятки. Мы побежали по козьей тропе к гребню холма. Стрела мелькнула над плечом Мемнона и со стуком покатилась по камням у тропинки. Это заставило нас прибавить ходу.

Мы бежали гуськом по тропе. Мемнон был впереди, за ним — Тан, а я бежал последним и, поскольку за спиной у меня висел тяжелый сундучок, начал отставать. Еще одна стрела пролетела у нас над головами, а потом третья с такой силой ударила в сундучок, что я чуть не упал. Однако он остановил стрелу, которая могла пронзить меня насквозь.

— Давай, Таита, — кричал мне Тан. — Брось этот проклятый сундук, иначе они тебя поймают.

Тан с Мемноном обогнали меня шагов на пятьдесят, но я не хотел бросать свой драгоценный сундучок. В это. т самый момент пролетела четвертая стрела, и тут мне не повезло. Она попала мне в ногу, в мясистую часть бедра, и я тяжело повалился на тропинку.

Я перекатился, сел и с ужасом посмотрел на камышовое древко стрелы, торчащее из ноги. Потом оглянулся на преследователей. Бородатый вождь в полосатой одежде возглавлял их. Он опередил своих людей на сотню шагов и мчался по тропинке огромными упругими прыжками, как козерог, стремительно покрывая пространство.

— Таита! — крикнул Тан. — Что с тобой? — Он остановился на гребне и тревожно оглядывался. Мемнон уже скрылся.

— Я ранен стрелой! — закричал я. — Беги, оставь меня, я не могу идти!

Не колеблясь, Тан бросился назад и прыжками помчался ко мне. Вождь эфиопов увидел его и издал громкий вызывающий вопль. Он вытащил свой сверкающий голубой меч и, размахивая им, несся вверх по склону.

Тан подбежал ко мне и попытался поднять на ноги.

— Бесполезно. Я тяжело ранен. Спасайся, — сказал я ему, но эфиоп уже почти догнал нас. Тан оставил меня и вытащил меч.

Они сошлись в смертельной схватке. Я не сомневался в исходе поединка, так как Тан был самым сильным и ловким фехтовальщиком Египта. Когда он убьет эфиопа, мы будем обречены, ибо не сможем больше рассчитывать на милость его подручных.

Эфиоп первым, широко размахнувшись, нанес удар, метя клинком в голову Тана. Это глупо — целить в голову врага, когда сражаешься с таким умелым фехтовальщиком, как Тан. Я знал, что Тан отобьет меч, а затем, слегка изменив направление удара, пронзит бороду вождя и его горло. Это был любимейший удар Тана.

Клинки сошлись, но я не услышал звона. Голубой меч начисто перерубил желтую бронзу, как ветку ивы. У Тана в руке осталась лишь рукоять да обломок клинка длиной с палец.

Тан был ошеломлен тем, с какой легкостью эфиоп обезоружил его, и едва успел уклониться от следующего молниеносного удара врага. В последний момент он отскочил назад, и острие голубого клинка оставило мелкую царапину на выпуклых мышцах груди. Потекла струйка крови.

— Беги, Тан! — закричал я. — Иначе он убьет нас обоих.

Эфиоп снова бросился на него, но я лежал посредине тропы, и ему пришлось прыгнуть через меня. Я схватил его за колени, и он повалился на меня, рыча и размахивая руками.

Эфиоп попытался ткнуть меня в живот голубым мечом, но я так резко изогнулся, что мы скатились с тропинки и покатились вниз по крутой осыпи. Мы катились все быстрее, набирая скорость. Я успел только заметить, как Тан посмотрел на нас сверху, и я отчаянно закричал ему:

— Беги, береги Мемнона!

Сланцевые осыпи так же коварны, как и трясины болот, где трудно найти опору. Меня и эфиопа бросило в разные стороны, но оба мы остановились на самом краю потока. От ударов о камни я чуть не потерял сознание и стонал, пока грубые руки не подняли меня на ноги. На мою голову обрушились проклятья и удары.

Вождь помешал своим людям убить меня и сбросить тело в реку. Меня с ног до головы покрывала пыль, как и его, и одежда наша разорвалась в лохмотья от падения. Он сжимал в правой руке голубой меч и рыча отдавал приказы. Я отчаянно огляделся и увидел свой сундучок среди скал. Кожаные ремни порвались, и он свалился у меня со спины.

— Принесите его, — приказал я эфиопам с таким яростным достоинством, на какое только был способен, и показал на сундучок. Они расхохотались от такой дерзости, но вождь послал одного из них за сундучком.

По дороге к лагерю двум эфиопам приходилось держать меня под руки, потому что стрела в бедре причиняла мне адские мучения. Каждый шаг отзывался невыносимой болью. Когда мы наконец добрались до места, меня бросили посредине круга шатров.

Затем они начали долгий и яростный спор. Очевидно, обсуждали, откуда я пришел, и пытались решить, что со мной делать. Время от времени кто-нибудь подскакивал ко мне и пинал в ребра, а потом выкрикивал какие-то вопросы. Я лежал как можно тише, стараясь не вызывать нового насилия.

Их немного отвлекло возвращение отряда, посланного за Таном и Мемноном. Он вернулся с пустыми руками. Все собравшиеся начали кричать, размахивать руками, обмениваясь оскорблениями и ругательствами. Меня подбодрило то, что двое моих друзей убежали.

Через некоторое время вспомнили обо мне и решили сорвать на пленнике бессильную злобу. На меня снова обрушились пинки и удары. В конце концов вождь отозвал своих людей и приказал не мучить меня. После этого большинство потеряло ко мне всякий интерес. Меня оставили лежать на голой земле в пыли и грязи, а стрела по-прежнему торчала в моем бедре.

Вождь эфиопов уселся возле самого большого шатра, который, очевидно, принадлежал ему, и начал точить свой меч, не сводя с моего лица взгляда ничего не выражающих глаз. Время от времени он бросал несколько слов своим людям. Непосредственная опасность, казалось, миновала.

Я осторожно выбрал момент и обратился прямо к нему. Я показал рукой на свой сундучок, который бросили к одному из шатров, и умоляющим голосом попросил:

— Мне нужен сундучок. Мне нужно обработать рану.

Хотя слов вождь не понимал, жесты он понял. Приказал принести ему сундучок. Тот поставили перед ним, и он приказал открыть его. Тщательно развернул и осмотрел все, что в нем находилось. Ничто его особенно не заинтересовало. Иногда задавал мне вопрос, на который я пытался ответить жестами.

Наконец он убедился, что в сундучке, кроме скальпеля, не было ничего опасного. Не уверен, понял ли эфиоп, что имеет дело с инструментами лекаря, однако я знаками показал ему, что хочу сделать, показывая на свою ногу и разыгрывая сцену вытаскивания стрелы. Он встал надо мной с мечом в руке и показал, что отрубит мне голову при первом намеке на предательство, но разрешил воспользоваться инструментами.

Стрела вошла в рану под таким углом, что мне было очень неудобно до нее дотянуться. Я почти терял сознание от боли, которую сам причинял себе, пока вводил в рану ложки Таиты и накрывал ими зубцы наконечника.

Пот лился с меня ручьями, когда я наконец почувствовал, что могу вытащить наконечник. К этому времени вокруг меня собралось около половины населения лагеря. Они столпились вокруг меня и, болтая, с интересом наблюдали за операцией.

Я ухватился за ложки покрепче, сжал в зубах деревянный клин и крепко его прикусил, а потом вытащил наконечник. Зрители закричали от удивления. Очевидно, они еще не видели, чтобы наконечник вытащили так просто, без нанесения серьезных повреждений раненому. Однако искусство, с каким я зашил рану и наложил полотняную повязку, произвело на них еще большее впечатление.

У любого народа, при любом уровне развития, даже у самых примитивных племен, лекарь и врач пользуются особым почетом и уважением. Я продемонстрировал свои способности самым убедительным образом, и мое положение среди эфиопов сразу изменилось.

По приказу вождя меня перенесли в один из шатров и положили на соломенный матрас. Сундучок поставили у изголовья моей постели, а одна из женщин принесла мне крупяную похлебку, кусок жареной курицы и густую простоквашу.

В то же утро, когда сняли шатры, меня положили на носилки между двух лошадей и повезли по неровным крутым тропам. К своему ужасу я увидел по положению солнца, что мы направляемся в глубь гор. Я со страхом подумал, что навсегда потерял свой народ и своих близких. Я был врачом, и это спасло мне жизнь, но одновременно сделало столь ценной добычей, что теперь меня никогда не отпустят на волю. Я понял, что стал рабом, и не только в буквальном смысле этого слова.