Всеволод Гаккель - Аквариум как способ ухода за теннисным кортом

• Название: Аквариум как способ ухода за теннисным кортом
• Автор: Всеволод Гаккель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5–93682–183–8

«Аквариум как способ…» – не только первый писательский опыт Гаккеля, но и первый взгляд на историю группы изнутри. Книга повествует о счастливых рок-н-ролльных 70–80-х, уводит читателя за кулисы концертной жизни музыкантов. Она представляет интерес не только для поклонников «Аквариума», а также для всех тех, кто интересуется историей российской рок-музыки.

…на всех 365 страницах подробно изложена Большая Обида Гаккеля, под знаком которой, если верить этим записям, прошла вся жизнь Гаккеля с момента его физического ухода из «Аквариума». Обида не столько за то, что Гребенщиков использует название «Аквариум» для группы, в которой никого, кроме него самого, из старого состава нет. Скорее за непонимание и, как кажется Гаккелю, нежелание понимать. Именно поэтому книга предназначена, может быть неосознанно, БГ – чтобы объяснить тому свои мысли и свою оценку происходящего.

Все это было бы абсолютно неинтересно постороннему читателю, но помимо выяснений отношений с собой и бывшими друзьями в книге весьма занимательно и по-новому изложена история не только «Аквариума», но и всей музыкальной тусовки 70-х – 80-х, а также того периода, который мало отражен в литературе – 90-х.

Биография «Аквариума» давно стала мифом, причем существуют канонические тексты и апокрифы. БГ с его любовью к туманным формулировкам и манере говорить так, что никто никогда не знает, шутит он или всерьез, немало этому мифотворчеству поспособствовал. Книга Гаккеля, несмотря на то, что написана от лица участника событий, – это взгляд человека почти со стороны.

Судя по его словам, он никогда не был полностью включен в эту тусовку, многого в ней не понимал и не принимал, что и послужило в итоге причиной ухода. Хотя, конечно, приходится лишь верить ему на слово, отдавая себе отчет в очевидной необъективности автора.

…

Конечно, можно усмехаться, глядя на обиду Гаккеля на Гребенщикова, учитывая, что первый ухаживает за теннисным кортом под Питером, а второй записывает альбомы и дает концерты. Но понять, кто там был прав, кто виноват, все равно невозможно. Так что лучше при чтении книги просто оценить еще раз масштаб личности Гребенщикова, былую дружбу с которым люди не могут забыть десятилетиями. И погрузиться в интересную и толково описанную атмосферу питерских тусовок советского периода.

Святослав Бирюлин (ЗВУКИ.РУ)

---

Итак, мы с Бобом и Михаилом остались втроем. Мы сговорились с Юрой Ильченко, что сможем репетировать на точке «Воскресенья» в ДК им. Кирова. Мы и стали репетировать, но «Воскресенье» куда-то съехало, так что мы опять остались без аппарата. Репетиции мало чем отличались от домашних: в одинокий комбик включался только бас, но всё-таки регулярное время, которое мы себе наметили, как-то стимулировало к тому, чтобы репетиции были достаточно плодотворными. Дома всегда всё было более расслабленным. Мы сыграли несколько концертов в школе на Шестой Советской, которые уже можно было вполне рассматривать как сольные, по крайней мере значительная часть людей приходила на нас. Один концерт мы сыграли с Юрой Ильченко, а другой с группой «Санкт-Петербург» в её каноническом составе с братьями Лемеховыми, которых к этому времени уже подзабыли. Мы несколько лет мечтали о том, что когда-нибудь у нас будет свой аппарат, и Юра Ильченко уболтал нас купить у него в рассрочку несколько ящиков с тридцать вторыми динамиками (самые распространенные в то время динамики марки 4А-32). У нас не было ни одного усилителя, и эта покупка оказалась абсолютно бессмысленна. Когда же попозже мы договорились репетировать в ДК «Маяк» на Красной улице, мы их туда привезли и потом, когда нас выперли, не удосужились вовремя забрать, и их украли местные аппаратчики.

Как-то на проспекте Энергетиков, в каком-то культурном центре в здании магазина, то ли Юра Байдак, то ли кто-то другой устроил какой-то смотр-конкурс – играла группа «Пикник» (как потом выяснилось в то время в ней играл Саша Кондрашкин), и там мы встретились с Сашей Ляпиным и Сашей Титовым. Мы уже несколько раз пересекались с Ляпиным, но дружба пока не завязывалась. Всё, что я о нём знал, это то что до этого он играл на гитаре и скрипке в группе «Ну, Погоди!» и учился в одном классе с Дюшей. Но Дюша в это время был в Армии. Титовича же я видел первый раз. У Ляпина был самопальный флэнжер, и он дал мне включить виолончель через него. С тех пор у меня появилась идея-фикс, что мне непременно нужен свой флэнджер. И я перед каждым концертом пытался найти Ляпина, чтобы одолжить флэнджер его. Он тогда жил на Каменном острове, в доме Андрея Фалалеева, второй этаж которого занимала его тетка Нина Викторовна, и время от времени там кто-нибудь квартировал. Чуть позже там обосновался Титович с Ириной – в то время, когда он с Ильченко играл в группе «Земляне».

Уже шёл семьдесят восьмой год, и зимой нам каким-то образом удалось слетать в Архангельск на концерт, который устроил Коля Харитонов. Это были настоящие гастроли. Состав был такой: Боб, Михаил, Майкл, я и Марат. Мы играли в огромном зале Дворца культуры Строителей на 700 мест. При этом мощность аппарата типа «Венец» была в лучшем случае 500 ватт. Трудно себе представить, какое впечатление производили столичные артисты, когда звука не могло быть в принципе. Но мы не были избалованы хорошим звуком и обычно довольствовались тем, что есть. Чуть позже, с чисто акустической программой, мы предприняли поездку в Тартусский Университет, которую организовала наша подруга Света Геллерман. Мы сыграли два концерта, причем второй был аншлаговым, и нам устроили фантастическую овацию.

В конце февраля умер отец моей невестки Татьяны. И Андрей с Татьяной и дочерью Ольгой переехали к её матери. Таким образом я остался жить со своей матерью и братом Алексеем. Я переместился в маленькую двенадцатиметровую комнату, которая через некоторое время и стала постоянной точкой группы.

«Сайгон» закрыли на ремонт, и значительная часть тусовки перекочевала в кафе «Сфинкс» на углу Большого проспекта и Второй линии. Это было не то же самое. Я пытался было ходить и туда, но у меня не получилось. В это же время, на дне рождения у Вани Бахурина, я имел неосторожность начать ухаживать за Людмилой Шурыгиной. Она была подругой предводителя местных хиппи Гены Зайцева. Вот так к началу мая она перебралась ко мне на Восстания, и я сделал попытку построения семьи. Моя мать разыграла классическую партию, которую я уже наблюдал, когда женился Андрей. Вначале наша жизнь была безмятежной, и они с Людой легко выстроили дружеские отношения, которые через некоторое время сменились на прямо противоположные. К ним ещё примешались выходки Алексея на грани белой горячки. Пару раз в моё отсутствие они с Людмилой начинали драться. Мне ничего не оставалось делать, как пытаться найти другое жилье, что было не так легко.

Мы купили два велосипеда и совершали вылазки на дачу в Белоостров. Иногда к нам кто-нибудь присоединялся, и тогда я брал велосипед у кого-нибудь из соседей. Иногда это доходило до полного абсурда, когда собиралась компания человек десять и, приезжая на дачу, я носился по всему поселку в поисках старых друзей, у которых можно было одолжить велосипеды. Обычно по лесной Финской дорожке мы ехали на залив. Иногда мы ездили за грибами. Боб грибы не ел, но часто ездил с нами и, когда мы углублялись в лес, он оставался сторожить велосипеды. Один раз мы поехали вместе с Ваней Бахуриным, Ольгой Першиной и Майклом. Естественно, любой выезд за город сопровождался непременной выпивкой, и первым делом мы заезжали в магазин. Помню раз, когда же мы укомплектовались велосипедами и выехали с дачи, Майкл разогнался и с криком: «At the speed of sound!» улетел в кусты.

Мой союз с Людмилой не очень пришелся по нраву Бориной жене Наталии, и мы почти не бывали у них в гостях. Вероятно, это было обусловлено тем, что она ждала ребёнка. Да и вообще в этот период мы стали реже видеться с Бобом. Однажды по дороге ко мне, в нашей подворотне мы встретили его одноклассника Никиту Ананова, который, как оказалось, жил в нашем доме. Мы стали ходить друг к другу в гости и дружить семьями. Как-то после значительного перерыва я зашел к Бобу и он, сидя на кухне, спел мне весь новый цикл песен, который потом получил ярлык «дилановского». Мне всегда нравились его песни и завораживал его голос, но тут меня совершенно сразила его невероятная мощь. Каждое слово просто входило. Как я уже говорил, у меня всегда было ощущение правоты нашего дела, но тут я увидел реально состоявшегося матерого Артиста, которому, может быть, уже тогда следовало отказаться от группы.

Летом у Боба с Натальей родилась дочь Алиса. И, пока Наталья была в родильном доме, Боб с Майком затеяли запись альбома «Все Братья-Сестры». Она происходила на лужайке возле дома Ольги Аксяновой, которая училась с Бобом в одной группе и одновременно работала дворником. Она имела служебное помещение во флигеле, в котором помещался тот самый Примат. Чтобы попасть в этот фантастический сад, который выходил прямо на Неву, нужно было пройти через длинную низкую арку, похожую на короткий тоннель, на заднем дворе факультета с обратной стороны Смольного. То было одно из сказочных мест, которыми изобилует этот город, и о существовании которых иногда не подозреваешь. Операцией руководил Марат, который был мастером записи альбомов на аппаратуре, явно не предназначенной для этого, посредством микрофона, включенного прямо в стереомагнитофон, типа «Маяк». Но это был ощутимый эволюционный шаг, поскольку первые два альбома «Искушение» и «Притчи» были записаны на магнитофон типа «Комета» или «Яуза» посредством «мыльниц». Так в то время назывались микрофоны, которые входили в комплект любого магнитофона и, наверное, были в каждом доме.

В альбом вошли все те песни, которые Боб уже пел, но за которые мы ещё не брались вместе. Мы все были наблюдателями записи и присоединились к Бобу только в хоре на песне «Дочь». Михаилу в одной песне удалось сыграть на слайде. Чуть позже прямо на этой лужайке, насколько позволяла длина сетевого удлинителя, мы устроили мини рок-фестиваль, на который слетелись все наши дружки. Народу было человек сто. Играли все прямым звуком, то есть отсутствием такового, поскольку не было даже ни одного микрофона, и в мою маленькую колонку VEF был включен только бас Михаила. Концертов в то время категорически не было, и этот фестиваль был событием. Событиями становилось абсолютно всё, поскольку мы очень хотели, чтобы это было так. Масштаб события почти не имел значения, важна была его суть. Это было интересно ещё и тем, что происходило прямо за Смольным, который в то время был далеко не институтом благородных девиц.

Примерно тогда же, а может быть годом позже, но тоже летом произошло-таки событие реального масштаба. По крайней мере, впервые оно обещало стать таковым. В газете «Ленинградская правда» появилась замета о том, что четвертого июля на Дворцовой площади состоятся съемки американского фильма «Карнавал», английского режиссера Дмитрия де Грюнвальда при участии групп «Santana» и «Beach Boys», а также Джоан Баез, «Песняров», «Ариэля» и Аллы Пугачевой. Ничего более бредового было невозможно себе представить: в день независимости Соединенных штатов, в самой колыбели революции устроить рок-концерт (если к этой категории можно отнести участников с советской стороны). Пик застоя, ещё живой Брежнев – классическая пьеса абсурда. Мы припадали к приемникам в надежде услышать достоверную информацию. Вражеские голоса взахлеб муссировали эту тему, и уже недели за две до события стало понятно, что ничего не произойдет, никто не приедет. Однако накануне мы сходили-таки на площадь, чтобы удостовериться, не строят ли там сцену. И вот, четвертого июля я, как ни в чем не бывало, пошел на работу. Придя домой, я обнаружил поджидавшего меня Мишу Шишкова, который сообщил мне, что концерт таки состоится. Конечно же я ему не поверил, но была прекрасная погода, и мы решили просто пойти погулять и сходить на площадь. Прямо напротив моего дома останавливался автобус № 6, который всегда доставлял меня до «Сайгона» и шёл по всему Невскому. Мы сели на него, и, когда мы выехали на Невский, я не поверил своим глазам, и ушам тоже. На Невском была гигантская пробка примерно от Аничкова моста и до начала Невского, а вдали раздавался голос многотысячной толпы, которая скандировала: «Сан-та-на, Сан-та-на». Меня прошиб холодный пот. Я подумал, какой я идиот, пошел на работу, а в этот момент на Дворцовой площади играет «Santana», и только я один туда не пошел. Мы с Мишей выскочили из автобуса и побежали к площади. Когда мы добежали до Казанского собора, то увидели многотысячную толпу поперек всего Невского, которая продолжала кричать. Ей преграждала путь шеренга милиционеров, человек двести. В это время со стороны Казанского собора стали подъезжать грузовики с милицией и солдатами. И, когда их собралось значительное число, они ринулись на толпу и стали её разгонять. Мы стояли возле Дома книги и наблюдали происходящее, ничего не понимая. Толпу разбили, все разбежались в разные стороны, мы же, оказавшись зрителями, решили дойти до площади и узнать, что там произошло. Когда мы подошли к Александрийскому столпу, то встретили Наташу Васильеву, Жору Ордановского и ещё нескольких человек. Они тоже пришли на площадь полюбопытствовать. Оказалось, что как раз к тому моменту, когда мы собралась туда пойти, там скопилось около двух тысяч человек, которые вдруг двинулись в сторону редакции «Ленинградской правды» за разъяснениями, поскольку после той публикации не было никакого опровержения.