Саймон Браун - Сын соперника

• Название: Сын соперника
• Автор: Саймон Браун
• Жанр: Фэнтези

Мир, удивительно близкий к нашему XVIII веку – и в то же время разительно от него отличающийся…

Здесь войны ведутся при помощи ружей и пушек, а королевские дворы блистают роскошью и изысканной культурой, но при этом аристократические дамы и кавалеры владеют магией, вступающей в силу, лишь если ее носитель совершит убийство жертвы-Избранного.

Здесь правят великие государи, плетутся тонкие дипломатические интриги, а на холодное оружие накладываются таинственные чары…

Здесь императрица могущественной Хамилайской империи Лерена, одержимая идеей завоевания всего материка, получает в свою власть таинственное магическое орудие Сефид – оружие, которое должно раз и навсегда переломить исход затянувшейся войны с королевством Ривальд.

Однако применение Сефида опасно не только для тех, против кого он обратится, но и для тех, кто дерзнет пустить его в ход…

---

– С чего это вы все повыскакивали в ночных сорочках? – поинтересовался герцог.

Слуги хором забормотали извинения и разошлись по комнатам.

Поймав за руку одну из служанок, Паймер произнес:

– Вина. Красного… Нет. Белого. В мой кабинет.

– Да, ваша светлость, – сказала девушка и стремглав бросилась выполнять поручение.

Герцог с высокомерным видом отправился обратно в свои покои. Неожиданно он остановился, вздрогнул и огляделся по сторонам – так, словно внезапно заблудился.

– Идальго?… – позвал он. – Я знаю, что ты здесь. Где ты прячешься?…

Тут его обступили несколько полусонных Акскевлеренов, сбитых с толку и пораженных видом взволнованного и полураздетого Паймера.

Старший из группы – лысый, с крючковатым носом и слезящимися глазами человек – подошел к старику и поклонился.

– Чем могу служить, мой господин?

– Кто ты?…

Человек прищурился.

– Мой господин!… Да ведь это я, ваш управляющий. Я – Дайоф Акскевлерен! Я старейший из ваших приближенных. Еще мальчиком работал у вашего отца…

– Дайоф?… А! Да, теперь припоминаю. Я тебя знаю.

Паймер наклонился к слуге и прошептал:

– Идальго Акскевлерен. Где он?… Я ищу его всю ночь.

Дайоф нервно сглотнул.

– О, ваша светлость, вы сами сказали, что его больше с нами нет. Вы говорили, он погиб недалеко от Ривальда…

На мгновение герцог замер, уставившись на Дайофа так, будто Акскевлерен спятил. Неожиданно выражение его лица изменилось.

– Я так сказал? – произнес герцог прежним тоном. Дайоф кивнул в ответ.

Послышался шорох; мужчины резко обернулись. Позади них замерла служанка с подносом, на котором стояли кувшин с вином и хрустальный бокал. Девушка старалась держать поднос ровно, но так нервничала, что посуда противно дребезжала.

– В мой кабинет, – властно скомандовал Паймер. Девушка сделала реверанс и быстро удалилась. Паймер повернулся к Дайофу продолжить разговор, но заметил, что начали собираться домочадцы. Тут были Кевлерены – двоюродные племянники и племянницы, внуки и правнуки его кузенов и кузин, все те, кто был до потери сознания потрясен смертью своих Избранных и для восстановления сил выслан императрицей из дворца в Омеральте во владения Паймера. Впервые они проявили какой-то интерес к чему-либо за пределами своих покоев.

Герцог кивнул в их сторону и приказал Дайофу:

– Проверь, чтобы все вернулись в свои постели. У меня еще есть дела, я лягу позже и не хочу, чтобы меня тревожили.

Дайоф поклонился.

Паймер последовал за служанкой в кабинет – длинную комнату с высоким окном, выходившим на сады с северной стороны. Сады эти были весьма обширны – они являлись воплощением навязчивого желания его отца управлять природой. Не являясь садовником по натуре, герцог целыми днями любовался их красотой. Сейчас, в темноте, он мог разглядеть только серебристые верхушки деревьев вдалеке.

Служанка поставила поднос на столик у окна. Прежде чем она удалилась, Паймер тронул ее за плечо и сказал:

– Принеси еще один бокал.

– Еще один бокал, ваша светлость?…

– И мой парик, – добавил он. Девушка поспешно вышла.

Паймер присел у стола и почувствовал теплоту, разливавшуюся из бокала по всей комнате. Вдоль длинных стен в кабинете располагались книжные шкафы, доверху забитые книгами: огромные тома в кожаных переплетах с золотым теснением на корешках, пропахшие пылью и старинными знаниями. Наследство от отца… Паймер не прочел ни одной из этих книг. Чтение он всегда считал менее интересным делом, нежели задушевный разговор. Положение герцога позволяло вести беседы в любое время, когда ему только заблагорассудится.

Не прошло и нескольких минут, как в дверях вновь появилась служанка со вторым бокалом и рыжим париком. Она подала герцогу парик и поставила бокал на поднос. Не получив дальнейших распоряжений, девушка покинула кабинет.

Оставшись один, герцог почувствовал, как ночь окутывает его, сужая границы мира. Он ощутил легкое движение на задворках своего разума – нечто вроде его второго «Я», что потеряло контроль над собой и боялось всего на свете.

Этот другой Паймер все возвращался, не принимая во внимание ни его чувств, ни желаний, потому-то старик и пугался. По возвращении герцог не помнил многое из того, что говорило или делало его «альтер эго». Он понимал необходимость посторонней помощи и знал, что именно этой ночью получит ее.

Разлив вино по бокалам, Паймер взял один и сделал глоток. Взгляд его остановился на серебристой кромке деревьев. Немного погодя он заметил, что достаточно отчетливо различает пятна на коже рук. Кожа его посинела. Кованые решетки на окнах светились, отбрасывая тени вглубь комнаты. За окном было холодно, и от мысли об этом по спине герцога пробежали мурашки. Он аккуратно надел рыжий парик, вспомнив, что именно эта вещь сделала его крайне известным.

Второй бокал вина неожиданно подпрыгнул и повис в воздухе. Паймер поднял глаза, чтобы рассмотреть своего гостя. В душе герцог ликовал, но внешне позволил радости проявиться лишь в виде тонкой улыбки.

– Тебя давно не было.

– Добрый вечер, ваша светлость, – произнес Идальго Акскевлерен.

– Я беспокоился.

– А я вернулся – и все снова будет в порядке, мой господин.

* * *

Вскоре после рассвета лодка незаметно причалила к берегу, заросшему тростником и покрытому склонившимися к воде деревьями, названия которых Квенион Акскевлерен не знала. Двое местных проводников, дружно работавших веслами уже третью ночь подряд после побега из разрушенного Кидана, подогнали лодку к деревьям и привязали ее к одному из белых стволов, чтобы челнок не унесло течением. Затем они набросали в лодку побольше тростника, стараясь замаскировать суденышко. Теперь его нельзя было увидеть ни с берега, ни с воды.

Младший из гребцов, Велопай, отправился на поиски еды, а другой, Адалла, остался охранять лодку, хотя Квенион была уверена, что единственной его целью было не позволить путникам скрыться, не заплатив проводникам. Ни одному из них не пришло в голову, что Квенион не сможет в одиночку справиться с лодкой, а ее подопечный, ее господин, Намойя Кевлерен, не в состоянии помочь даже самому себе, не говоря уже об Избранной.

Намойя находился без сознания почти постоянно, изредка приходя в себя от боли, вызванной полученными ранениями. Держа его за руку и повторяя снова и снова, что он полностью поправится, несмотря на ужасные ожоги на лице и шее, Квенион заставляла поверить в это и саму себя. Она была убеждена: глаза хозяина настолько сильно обожжены, что зрение к нему не вернется. Голова Намойи до того почернела и распухла, что, даже если Кевлерену и доведется выжить, до конца дней своих он будет похож на ходячий труп.

Небольшим утешением являлось лишь то, что в качестве средства передвижения они избрали лодку, а не сухопутный транспорт. В лодке было не так тягостно путешествовать, к тому же под рукой постоянно имелась чистая прохладная питьевая вода, которой Квенион промывала ожоги Намойи, облегчая его страдания.

На третий день пути состояние Кевлерена начало улучшаться. Жар потихоньку спал, дыхание стало ровнее, и беспамятство перешло в глубокий, но все еще беспокойный сон.

Квенион отправилась прогуляться по берегу, чтобы размять затекшие ноги. Она не отходила далеко на случай, если Намойя позовет ее или появится погоня.

Вернувшись, девушка устроилась в лодке поудобнее и положила окровавленную голову Намойи себе на колени. Пригревшись на утреннем солнышке, она задремала.

* * *

Голова Квенион сильно запрокинулась назад, что и заставило ее резко проснуться. Руки покрылись гусиной кожей, от холода тяжело дышалось. Адалла с удивлением посмотрел на девушку, затем с трудом вдохнул морозный воздух. Он резко мотнул головой, словно облачко промерзшего воздуха было живым и могло навредить ему.

В следующий миг Квенион заметила, что все в округе стихло. Она бросила взгляд на реку – с севера подул легкий ветерок. Казалось, все подернулось легкой дымкой; солнце словно скрылось в тумане, однако время года было слишком неподходящим для таких погодных аномалий. Девушка поморгала, думая, что у нее что-то с глазами, но туман не рассеялся. Солнце перестало отражаться в реке. Складывалось впечатление, что вода стала прозрачней, позволяя Квенион разглядеть подводную живность. Девушка увидела большую красную рыбину, лениво шевелившую золотистыми плавниками, заросли зеленых водорослей, водяных пауков, тащивших пузырьки воздуха, раков, охотившихся за улитками и червями…

Намойя застонал. Но его Избранная, отвлекшись, поначалу даже не поняла, что он тихо шепчет. К реальности ее возвратило резкое движение проводника.

Намойя снова забормотал что-то непонятное. Квенион позвала:

– Мой господин?…