Вольдемар Бааль - Источник забвения

• Название: Источник забвения
• Автор: Вольдемар Бааль
• Жанр: Научная Фантастика

Роман В. Бааля, известного прозаика, живущего в Риге, — размышления об ответственности современного учёного перед обществом и жизнью; о памяти как одной из основных человеческих ценностей. Фантастические элементы, включённые в роман, лишь подчёркивают и обогащают его живое реалистическое содержание.

---

Он ответил не сразу, это требовало осмысления.

— Ужасный вопрос, — проговорил он, наконец. — Может быть, я перебрал бы несколько возрастов…

— Чтобы посмотреть, в каком лучше?

— Да, чтобы посмотреть… Знаешь, я наверно начал бы с детства. Определенно — с детства!

— Это прекрасно! Расскажи мне о своем детстве! Расскажи, пока еще есть время…

18

Они уходили на рассвете втроем — третьим был Филипп.

Накануне, вечером, когда они все сидели на крыльце бывшего «женского» дома, и Жан, которому Марго запретила вставать, просил, чтобы не закрывали дверь, потому что он все хочет слышать; когда Визин, призвав все свое красноречие, всю убежденность, доказывал Марго, что в любом случае идти в тайгу ей нельзя, что и ей, и Жану нужно приводить себя в порядок и что лучшее средство для этого — пасека Константина Ивановича, мази Настасьи Филатовны и прочие местные снадобья и целебности, и все это говорилось негромко, даже грустно чуть-чуть, как бывает перед расставанием, и можно было смотреть в глаза Марго — они не давили и не обжигали, и не суетился Андромедов, и тихо, затаенно вздыхая, лежал Жан — лежал так, чтобы видеть всех; когда жара уже спала и воздух немного посырел, и слышалось фырканье лошади на лужайке, и мычали коровы, — одна Константина Ивановича, — другая Евдокии Ивановны, — призывая хозяек к дойке, — вот тогда-то, улучив минуту, Филипп сказал Визину, что пойдет с ними. Он не просил, не умолял, не говорил, что может быть полезен, что знает лес и «особо болотья», — он просто сказал, что значит, надо собираться и ему, и это правильно, что наконец выходим, потому что надоело бездельничать. За эти дни он починил крыльцо, дверь, законопатил щели в доме, поправил дранку на крыше, поднял упавшую изгородь, но все это не работа, а баловство, говорил он, а главная работа впереди. И Визин не смог возразить — Филипп говорил таким тоном, как будто все давно было решено, и словно бы не он — третий, пристяжной, а Андромедов или даже сам Герман Петрович.

Они выходили рано; до солнца было еще далеко, восток только-только еще начал краснеть. Путники были бодры — вчера помылись в бане, легли рано и хорошо выспались.

За ними увязалась одна из собак пасечника, Пашка, с которым у Визина образовалась взаимная привязанность, — он подкармливал его, отдавал остатки консервов, — и хозяин сказал, что не возражает, пусть идет, если захотелось, он, сукин сын, любит шататься по лесу, бродяжья натура, безусловно охотничий, да все некогда ублажить его, не до леса — пасека почти все время отнимает.

— А есля, можеть, вертолет какой прилетить и забереть вас, — хитро добавил он, прищурившись на Визина, — и вы, значить, у Макарове не вернетеся, тада кидайте етого Пашку к такой матери — сам дорогу домой найдеть, прибегать как миленький.

— Не надо нам вертолета — серьезно сказал Визин. — Но хлопочите. Все будет в порядке — нас все-таки трое. И здесь наши остаются, так что мимо Макарова нам пути нет.

— Ладно, — сказал Константин Иванович. — Ясно. Малого к вашему приходу поставим на ноги.

— Спасибо вам.

— Тропку, тропку глядите, — напутствовал Константин Иванович. — А потеряется — ищите. Она аж до болота должна быть.

— Хорошо…

Марго стояла на крыльце и ждала, когда они подойдут; в руках у нее была мелкокалиберка.

— Вот, — сказала она. — По-моему, вам пригодится.

— Ета дело, — сказал Филипп. — Давай сюды.

Поклажа его была самой легкой: котомка, в которой поместились сухари, сушеная рыба, бутылка с водой, табак и конверты. Он закинул винтовку за плечо, стволом вниз, подергался, приноравливаясь, проговорил «добро», потом снял ее, прислонил к крыльцу и достал конверты.

— На, Андреевна. Тамака яны мне ни к чаму. — И снова экипировался.

— Буду сидеть и письма писать, — печально улыбнулась Марго. — Всем вам буду писать. А когда вернетесь — вручу… А Жан спит. Он только недавно уснул. Жара, кажется, нет…

— Может быть, его все-таки показать врачу? — спросил Визин. — Хотя бы в Рощах.

— Ня надо, — сказал Филипп. — Поправляется малец. Отойде.

— Да-да! — поспешила поддержать Марго. — Ему действительно заметно лучше. И если бы вчера он не вставал…

— Обратитесь к бабкам, — посоветовал Андромедов. — У них тут на эти случаи всяких трав, отваров…

— Я уже договорилась с Евдокией Ивановной. — Марго принужденно засмеялась. — Сняла эту свою яркую кофту, и они сразу все потеплели.

— Ня потому, — вставил Филипп.

— Знаете, Марго, — сказал Визин. — Если тут появятся другие, — ну вы, думаю, понимаете, кого я имею в виду, — то не пускайте их в лес. Всякими правдами и неправдами — не пускайте. Пусть ждут вместе с вами. Я и Константина Ивановича об этом просил. Словом, вы здесь остаетесь нашим полпредом.

— Да. Я понимаю. Хорошо.

— Надо идти, — негромко напомнил Андромедов.

— Да, пора. — Визин кивнул.

— Ну… Всех благ вам. — Глаза Марго повлажнели. — Буду вас ждать, как… как богов.

— Если я что-то путное найду, я вам обязательно принесу, — сказал Визин. — Обязательно. — И поправился: — Если мы что-то найдем.

— Да-да…

И они пошли, и собака радостно кинулась вперед, к лесу, и пропала за кустами в том месте, где начиналась эта единственная тропка.

У самого леса они оглянулись. Марго стояла на крыльце; возле угла безымянного пятого дома стояла Лиза; Константин Иванович стоял возле своей калитки.

1981–1984

Примечания

1

Фрагмент из казахской народной лирико-эпической поэмы «Кыз-Жибек»

2

Томас Торквемада (1420–1498) глава испанской инквизиции, Великий Инквизитор, отличавшийся исключительной жестокостью, санкционировавший более 10000 аутодафе.

3

Адельберт Шамиссо (1781–1838) — выдающийся немецкий поэт, писатель; приведенные строки — из стихотворения «Теорема Пифагора».