Степан Злобин - Пропавшие без вести 2

• Название: Пропавшие без вести 2
• Автор: Степан Злобин
• Жанр: Книги

---

— Это ты-то старик" — усмехнулась Ксения. — Старик сам ищет покоя, а ты от избытка покоя мучишься!

— Но ведь каждый из «тех» четырех годов приходится считать за два, а то и за три, — сказал Балашов.

— Нет, — возразила Ксения, — все четыре надо отбросить, как не было! Ведь они не прожиты! Я их совсем не хочу считать. Или, по-твоему, и я постарела за это время на десять лет? — пошутила она.

— У тебя, Аксюта, сединки прибавилось и теплоты, — ласково сказал Балашов.

— Теплоты — тебе кажется потому, что прежде я делила ее между тобой и ребятами, а теперь — все тебе одному... Я и это время войны не хочу считать, пока мы все врозь — Зина, Ваня... И ты, конечно, скоро опять уедешь... Все на отлете...

Балашов понимал, что она говорила это нарочно, чтобы сказать лишний раз, что она не верит в гибель Ивана.

Он ей не рассказал о том фильме. А после этого фильма представление о том, что Иван убит на войне, было бы проще и легче... Да, да, проще и легче. Эта картина — толпа измученных пленом людей, полицейские с плетками и дубинками, автоматные выстрелы немцев в толпу, котелки, подставляемые под поварской черпак, глумливая усмешка фельдфебеля, наблюдающего за раздачей пищи, и тут же, почти рядом с кухней, — дыба: в железной клетке столбы, а на них подвешены за руки обнаженные, полумертвые люди неправдоподобной истощенности...

Но ведь оператор не мог подойти ближе, объектив не мог заглянуть ни в холодные глаза фашиста, ни в пустые, дохлые зенки предателей-полицейских, не мог уловить и страдальческого взгляда пленников... Если бы знали фашисты, что этот ловкий советский парень стоит где-то рядом со своим объективом, его схватили бы и он висел бы так же, как те пятеро, которых он снял на пленку... А если представить себе, что эта пленка не была бы немой, если бы он зафиксировал все крики, ругань, проклятия, стоны, которые там раздавались в ту пору, — какой это был бы ад!..

«Иван или нет? Иван? Или я обознался?.. Или я обознался?..» — часами в бессоннице ночей спрашивал себя Петр Николаевич.

И вот Балашова вызвали в отдел кадров. С этого дня он считался временно прикомандированным к наркомату. Его направили в группу, которая занималась исследованиями опыта войны. Он понял, что это услуга Рокотова.

Рокотов лучше врачей почувствовал за него, что главное исцеление может ему принести только труд, активная жизнь.

Генералу, заместителю начальника группы, которому было поручено ввести Балашова в курс и метод работы, Балашов сказал о том, что он кое-что пишет по прошлогоднему опыту осенней кампании, что, в сущности, он почти подготовлен к докладу и думает, что имело бы смысл этот доклад заслушать без длительных проволочек.

Генерал не то чтобы усмехнулся, скорее значительно откашлялся и возразил:

— Вот вы, товарищ генерал, как я мог подметить, все нажимаете на ошибки, на промахи. А не думаете ли вы, что на ошибках учиться — это значит в какой-то мере оправдывать эти ошибки, придавая им положительное значение, значение опыта? Хоть с отрицательным знаком, а все-таки в самый фундамент опыта класть ошибку.

— Но ведь Ленин нас учит... — начал Петр Николаевич.

— Простите, что Ленин сказал об ошибках и о методе их исправления, это я знаю, — перебил генерал. — Партия и Верховное командование именно и подошли по-ленински. Потому-то и изжиты ошибки. Сейчас возвращаться к ним нет никакого практического резона. Наши ошибки, вызванные историческим фактором внезапности нападения, будут интересны потом, для историков. А в данный момент мы не имеем права отрываться от практики, от сегодняшних, совершенно практических наших задач... Ведь идет же война!.. Противник уже потрепан, это не прошлогодний фашист со свежими силами. И подходить к нему следует диалектически.

Собеседник Балашова, бравый, здоровый, подтянутый, крепко надушенный после бритья, со следами пудры на щеках и тщательно выбритом крутом подбородке, курил какую-то душистую и крепкую папиросу, в синеватом дыму которой, сверкая, плавал весь дорогой кабинет, где велся их разговор. Некурящего Балашова слегка замутило от этого сладковатого, ароматного дыма.

— Если бы мы после осенней кампании не имели огромной победы, вы были бы правы, — продолжал генерал.— Более свежий положительный опыт должен лечь в основу дальнейших сражений... Я полагаю, что вы, как и все другие участники нашей работы, могли бы лучше осмыслить стоящие перед нами задачи, именно изучая положительный опыт нашей зимней кампании...

И генерал предложил Балашову ознакомиться с планом уже намеченных докладов.

Балашов убедился, что ему не дождаться включения в план своей работы.

— Главное командование ориентирует высший командный состав на изучение опыта наступательных операций. Моральное состояние армии после наших побед и наше техническое оснащение позволяет нам быть уверенными, что так и пойдут события.

Балашову было что возражать, но он удержался. Сказать сейчас вслух, что, пока враг находится так глубоко на нашей земле, рано считать прорывы врага и частичные охваты и окружения наших войск исключенными. Но при таких настроениях наркоматовских генералов это значит — заполучить репутацию полководца, запуганного вяземским окружением и не изжившего моральную травму.

Выйдя после этого разговора из наркомата, Балашов шел пешком по улице. У него в кармане лежали тезисы ближайшего доклада о взаимодействии разных родов войск в наступательных боях под Калинином и, кроме того, точно разработанный на ближайшее полугодие план докладов в этой же группе...

Полугодие? Нет, еще на полгода пребывания в тылу Балашов никак не хотел рассчитывать!

Он глубоко дышал мартовской снежной влагой, стараясь избавиться от назойливого ощущения табачного дыма и крепкого одеколона.

Снег таял под солнцем. Больная нога принуждала Балашова держаться ближе к стенам домов, чтобы кто-нибудь не толкнул случайно. Но с карнизов из-под крыш свисали сосульки, которые так и метили уронить холодную каплю за ворот, а под капелями образовались на тротуаре сверкающие ледяные гребешки, по которым скользили подошвы. Идти было трудно. И, чтобы чуть-чуть отдохнуть, Балашов остановился перед плакатом, наклеенным на заборе: богатырь, красавец красноармеец нанизывает на штык, как лягушек, гитлеровских солдат.

«Как можно изображать врага таким ничтожным и жалким в то время, когда его железные пальцы сжимают твое горло! — глядя на этот плакат, думал Петр Николаевич.— Неужели миллионы бойцов погибли в борьбе с жалкими лягушатами, которых так просто нанизывать на острие штыка?! Кто же поверит в эту хвастливо-позорную чепуху?! Разве что этот так гладко выбритый и душисто напудренной генерал!..»

— Удивительно глупо! — вслух сказал Балашов.

— Здравия желаю, товарищ генерал! Здоровы, благополучны, красивы и молоды! Поздравляю! — воскликнул появившийся откуда-то рядом Чалый.

— Очень рад вас увидеть, товарищ полковник, очень рад! — откликнулся Балашов с искренним чувством, пожимая руку Чалого.

Провожая Балашова по улице, Чалый вполголоса рассказывал о том, что создана группа стратегического планирования летних операций Западного направления. В нее привлекают тех, кто прошел через эти места с боями. Их не так много осталось, досконально знающих местность.

— Исходный плацдарм, сами изволите понимать, сегодня лежит чуть западнее Вязьмы, — сказал Чалый. — Если вы разрешите, то я доложу начальнику группы о том, что по состоянию вашего здоровья вас уже можно было бы привлечь к этой работе, — предложил он.

Участвовать в планировании предстоящих операций отлично известного ему направления — что могло быть более интересным и важным! Можно было заранее представить себе, что для разработки планов Вяземского направления, Ставка использует и Рокотова, который и в прошлом году успешно сдерживал здесь всю ярость фашистского наступления, день за днем развенчивая сумасшедшую идею «блицкрига», и сегодня воюет вблизи. К тому же Балашов понадеялся, что привлечение в эту группу естественно повлечет за собою и в дальнейшем назначение на этот же именно фронтовой участок да кстати уж избавит его от общения с генералом, с которым он так не сошелся в вопросах исследования опыта войны

— Спасибо, Сергей Сергеевич, — сказал он. — Надеюсь, смогу быть в этой работе полезным. Вон уж какие капели пошли! Месяца полтора на распутицу, а там и летняя операция!..

Вскоре тот же надушенный генерал сообщил Балашову, что он приказом отчислен от их группы и прикомандирован к другой. А в этой другой группе молодой генерал-майор целый час говорил с Балашовым о каких-то таких пустяках, что было и не понять, что за смысл в беседе подобного рода. Во время второй подобной же бессодержательной и пустой беседы зашел второй генерал, постарше, который просил Балашова уточнить дислокацию войск круговой обороны в Вяземском окружении 1941 года и задал опять незначительные вопросы. Петр Николаевич понял, что им поручено его «прощупать».