Вэчел Линдсей - Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе

• Название: Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе
• Автор: Вэчел Линдсей
• Издательство: "Правда"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1989

В сборник вошли произведения писателей США (Марк Твен, Брет Гарт, О.Генри, Джек Лондон и др.), посвященные новой эпохе «покорения» и освоения американского Запада. Проза предлагаемых авторов показывает всю иллюзорность надежд простых американцев на свободу и богатство.

---

Когда я нагнал его на расчищенном почернелом пятачке, где Кэнби сжигал мусор, Джил стоял, упершись руками в колени и склонившись над кустом зеленого перекати-поля, перезимовавшего на корню. Его уже основательно вывернуло, и он понемногу пришел в себя.

Наконец распрямился, красный, со слезящимися глазами, и через силу выговорил:

— Мать честная!.. Это, конечно, Кэнби… Теперь придется начинать все сначала.

— Повремени! — посоветовал я. — И без того, небось, башка трещит.

Джил стоял, глубоко вдыхая воздух и поглядывая по сторонам, будто и впрямь — хоть и не без сомнений — начинал жизнь заново. Тучки на западе поднялись, и то одна, то другая, оторвавшись от остальных, пробегали над долиной.

Откуда-то из боковой улочки донесся стук копыт лошади, скачущей во весь опор по отвердевшей грязи. Судя по этому стуку, седок непрестанно нахлестывал ее.

— Ишь, как спешит, окаянный! — сказал Джил.

Когда всадник сворачивал на главную улицу, мы на миг увидели его. Лошадь сделала немыслимо крутой поворот и, тяжело топоча, поскакала дальше. Белая пена клочьями падала с мундштука. Всадник сидел в седле пригнувшись, надвинув шляпу по самые брови, но в этот момент, когда он промелькнул перед нашими глазами, распрямился и стал с силой натягивать поводья; в следующий момент он исчез из поля нашего зрения за домом. Нелегко будет ему осадить лошадь. Казалось, после того как он ее так разогнал, ей уже не остановиться.

— А я вот не спешу, — сказал Джил.

Мне тоже не хотелось уходить. После затхлого полумрака питейного заведения здесь было хорошо. Первое время после долгого пребывания в горах чувствуешь себя неуютно в четырех стенах. Бодрящий ветерок доносил до нас временами пение полевого жаворонка, и откуда-то — подальше и повыше — ему отзывался другой. Я так и видел, как они выпархивают из травы, трепеща крылышками, взвиваются в поднебесье, оповещая всех-всех-всех о том, что такое для них весна, а затем снова камнем падают в траву.

Джил, однако, думал о чем-то своем.

— Он ведь не кулаком меня, а?

— Что?

— Да Кэнби. Он меня не кулаком уложил?

— Нет, бутылкой.

— Ну, тогда ладно. Я, собственно, так и думал. — Но после пары глубоких вдохов прибавил: — И все равно зря он меня остановил. Мне ничуть не полегчало.

— Тебе не угодишь. Во всяком случае, Фернли больше не задирай. Ты с ним и так обошелся по-свински.

— Ты что это раскомандовался? — сказал Джил с улыбкой. — Хотя ты, пожалуй, прав, — добавил он погодя, уже серьезно. — Может, мне деньги ему вернуть? А, кстати, где деньги? — хватился он.

— У меня. — Я отдал мешочек. Джил взвесил его на руке и провел кончиком языка по нижней губе.

— Думаешь, надо вернуть? — спросил он с сожалением.

— Не все. Большую часть ты выиграл честно. Кроме последнего котла. Это уже не покер был, а черт знает что.

Джил несколько утешился:

— Верно, последний котел… С него все пошло. — Он задержал взгляд на своем мешочке. — Может, отдашь ты? Сколько там было?

— Нет уж, лучше сам отдавай. Так скорее уладится.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— И объяснять ничего не надо — скажи просто, что был вдребезги пьян, — посоветовал я.

Это, по-видимому, показалось ему приемлемым.

— Так сколько там было? — спросил он.

— Считай, десять долларов.

— Только-то? — Он несколько воспрянул духом. Высыпал монеты на ладонь, отсчитал десять долларов, ссыпал остальные обратно, мешочек туго перевязал шнурком и сунул в карман. Карман тем не менее сильно оттопыривался. С десятью долларами в кулаке он направился к черному ходу.

— Ты поскромнее держись, бочком войди, — сказал я.

Он круто остановился и посмотрел на меня.

— Еще чего! — Он, как видно, быстро становился прежним Джилом. Главное, его вывернуло, а вообще-то голова у него на редкость крепкая. — С какой это стати? — спросил он тоном, из которого можно было заключить, что разумные требования он удовлетворить готов.

— Ты ему здорово заехал. И по твоей милости он же в дурацком положении оказался.

— Верно говоришь? — спросил он. И немного погодя: — Уложил его?

— Уложил? Я думал, ты ему шею сломал.

Джил усмехнулся:

— Ладно, постараюсь быть поласковей.

Мы вошли через кухню в заднюю комнату, где можно было пообедать и куда Кэнби теперь поставил бильярдный стол. Но едва мы приблизились к двери в бар, я сразу же понял: что-то произошло. Фернли стоял в противоположном конце комнаты у входной двери, будто еще не совсем в себе, а Мур держал его за руку и что-то ему говорил. Дэвис тоже пытался вставить слово. Как раз когда мы переступили порог, Фернли вырвался от Мура, но остался стоять на месте.

— Сволочи окаянные! — сказал он и затем повторил эти слова еще раз, медленно и раздельно.

В первый момент я решил, что надо попробовать увести Джила через тот же черный ход. Это было бы нелегко. Услышав Фернли, он вытащил свой мешочек и ссыпал туда десять долларов. И выражение, которое постепенно проступало на его лице, было вовсе не обычным воинственно-пьяным, совсем нет…

Но потом я посмотрел на остальных — они столпились у стойки, притихшие и злые, не проявляя к нам никакого интереса. Услышав шаги, некоторые обернулись, но нас словно и не увидели. Вначале все смотрели на Фернли, теперь же все взоры обратились на только что появившегося ковбоя, который возбужденно говорил, а что, я не мог разобрать. Это был совсем еще мальчишка, лет семнадцати-восемнадцати, совершенно запыхавшийся. Его явно распирало от важности, и в то же время он был страшно возбужден: тараторил без умолку, то и дело ударял себя правой рукой по бедру, где низко, словно у заправского стрелка, висел револьвер. Черное сомбреро было сдвинуто на затылок, и полы расстегнутого жилета хлопали по воздуху. Объездчики, слушая его, стали переговариваться; в конце концов голос мальчишки долетел до нас, и мы явственно расслышали его слова:

— Говорят вам, башку ему прострелили! — вскричал он, как будто кто спорил с ним.

Фернли протянул руку, схватил мальчишку за оба борта жилета, дернул к себе и начал что-то говорить ему прямо в лицо. У мальчишки сделался испуганный вид, и он что-то пробормотал в ответ. Фернли подержал его еще с секунду, затем отпустил, а сам повернулся, протиснулся к входной двери и вышел на улицу.

Кое-кто последовал за ним, но большинство продолжало толпиться вокруг мальчишки, обсуждая что-то, но уже спокойнее.

— Пошли, — сказал я Джилу. — Он не про нас.

— Его счастье. — Джил неохотно последовал за мной.

— Это тот самый парень, который так гнал коня.

Все постепенно выбирались на улицу и собирались толпой там. Один только Смит пытался пробиться в бар, чтобы добраться до забытых на стойке недопитых стаканов. А забыто было немало — семь, восемь по меньшей мере. Кэнби тоже видел Смита и тоже ничего не сказал ему, а пошел за всеми и встал в дверях. Заваривалось что-то нехорошее.

— Что это они затеяли? — спросил я Кэнби, пытаясь через его плечо увидеть, что делается на улице. Кэнби не повернул головы.

— Линчевать, насколько я понимаю, собрались, — сказал он довольно-таки равнодушным голосом.

— Тех самых угонщиков?

— Возможно, — ответил он и как-то странно поглядел на меня. — Они еще сами не знают кого. Но кто-то побывал на пастбищах Дрю и убил Кинкэйда, к тому ж кажется, еще и скот угнали…

— Убили Кинкэйда? — повторил я, быстро взвешивая его слова. Кинкэйд был приятелем Фернли. Они смолоду работали в паре, изъездили все горы от Пэнхэндла до Джексоновского перевала. Кинкэйд был ирландец, маленький, темноволосый, любил одиночество, в компании обычно помалкивал, на вопросы же отвечал коротко и так тихо, что услышать можно было только с близкого расстояния. На вид всегда грустноватый. Обладая неплохим голосом, он редко пел, если кто-то мог его услышать. Самый заурядный ковбой, без особых талантов, ничем не прославившийся, а все же было в нем что-то располагавшее к нему, — и не слова его, не поступки, а что-то доброе и настоящее, навечно заключенное в нем, как, скажем, сердце или скелет, неизменное, от чего он и казался постоянной и неотъемлемой частью нашего мирка. Его присутствие не замечалось, но отсутствие вы ощущали сразу же. Поверить, что Кинкэйд умер, было так же трудно, как, например, в то, что гора сдвинулась со своего места, оставив черную пустоту. В погоню за убийцей Кинкэйда поедут все, поедут хоть на край света. И тут я вспомнил, как прошелся Кэнби насчет нас с Джилом.

— Когда? — спросил Джил.

Теперь Кэнби посмотрел и на него.

— Никто не знает, — ответил он. — Скорее всего около полудня. Его нашли много позже. — И снова посмотрел на меня.

Мне хотелось разделять общее настроение, но когда окружающие тебе не верят, начинаешь испытывать — неизвестно по какой причине — мучительные угрызения совести. И, когда Джил, который хотел было сказать что-то, промолчал, заметив, что Кэнби оглянулся на него, я понял, что и он поддался тому же чувству. Однако, стоять вот так за спиной Кэнби мы позволить себе тоже не могли. Я протиснулся мимо него и вышел на мостки. Джил — следом за мной.