Михаил Март - В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина

• Название: В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина
• Автор: Михаил Март
• Издательство: АСТ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055897-0

Потерпевший аварию самолет с тремя тоннами чистого золота застрял на крутом склоне глухого таежного участка, где не ступала нога человека. На поиски бесценного груза отправлена необычная экспедиция - отпетый уголовник и князь, священник и бывший следователь-важняк, военнопленный поляк и донской казак… Слишком разные, выдержанные в суровых условиях сталинских лагерей, где каждый сам за себя, воспитанные на недоверии, предательстве и вражде, они должны стать единым целым - чтобы выжить. Прошлое забыто, а будущее не прорисовывается даже в общих чертах…

---

Петренко сидел за письменным столом при свете настольной лампы с зеленым стеклянным абажуром, отчего его бледное лицо приобрело кошмарный оттенок и походило на маску смерти, выглядывающую из преисподней. Верхние пуговицы мундира были расстегнуты. Начальник смотрел на Белограя с надеждой, как смотрит умирающий на врача. Перед ним лежал развернутый бланк Министерства госбезопасности, заполненный печатным текстом, со знакомой закорючкой Абакумова. Рядом валялся пакет с надломленной сургучной печатью.

Не в силах произнести ни слова, Петренко взглядом указал на документ. Белограй подошел к столу и взял секретную бумагу в руки.

Документ начинался с поздравлений и высокой оценки вклада Дальстроя в развитие народного хозяйства страны и освоения северо-восточных территорий. Дальше шли сплошные приказы.

«Первое. В связи с докладом председателя правления Госбанка СССР и заместителя министра финансов СССР Попова В.Ф. "О состоянии золотого запаса и финансовых средств, выделяемых на восстановление тяжелой промышленности и перспективного развития атомной промышленности" особым совещанием Политбюро принято решение увеличить поставки золота с подведомственных вам источников до пятидесяти тысяч тонн в 1949-м году.

Второе. Приказываю отгрузить специальную партию в размере трех тонн россыпного золота по особому распоряжению Политбюро без учета планового задания. Указанную партию химически чистого сырья подготовить не позднее июня месяца сего года. Специальный транспорт будет выслан из Москвы.

План согласован с Главным управлением по геологии и ресурсам Дальстроя.

Министр Государственной безопасности генерал-полковник B.C. Абакумов».

Белограй бросил бумагу на стол.

— Почему бы им ни приказать луну достать с неба?!

— Откуда они взяли эти цифры, Вася? — едва дыша, спросил Петренко.

— Во всем виноват Берзин. Хороший был мужик, но выскочка. Все на свою жопу приключений искал. Заварил кашу Эдуард Петрович. В 34-м намыли пять с половиной тонн, так в Москве чуть ли не салют устроили на радостях. Нет, ему мало показалось. В 35-м он дал на-гора четырнадцать с половиной тонн, а в 36-м — тридцать две тонны, в те времена здесь спотыкались о золото. И чего он добился? Пять лет пыжился и его отблагодарили — в августе 38-го встал к стенке. Никакой аргументации. Дело состряпали по доносу говнистого профессора Семенова. Сделав свое грязное дело, Семенов повесился. Но начинание Берзина поддержал Никишов. Мы тут шутили: «Никишов войну выиграл». Стоимость одного дня войны зависела от количества добытого золота, если только людские жизни деньгами не измерять. Колыма не бездонная бочка, Ваня. Никишов давно это понял. К 48-му году кризис охватил весь Дальстрой, он разлетается по швам. Никишов тут же ретировался по состоянию здоровья, а нам что делать? Переход на эксплуатацию мелких россыпей на Колыме, Индигирке, Яне результатов не дает. Открытые места в отличие от забоев требуют вчетверо больше охраны и заградительных сооружений. Где взять? У меня каждый солдат на учете. Цинга, дизентерия, туберкулез косят людишек тысячами. Медикаментов не дают. Как хочешь это называй: саботажем, вредительством или даже войной.

— Хватит, Вася, реквием играть. Решение Политбюро не обсуждается. Что делать будем? Ты мужик ушлый, все знаешь, всех пережил и меня успеешь похоронить. Я сдохну, тебе придется ответ держать. Абакумов давно подбирается к твоей глотке. За великое переселение народов Кавказа ты его душегубом назвал, он этого не забыл и не забудет. Только Витька Абакумов приказ выполнял, а не каприз шалавы из притона, ему крымские татары и чечены жить не мешали.

— Я никого не боюсь, Иван Григорьевич, жизнь моя давно потеряла смысл. Мне что кнут, что пряник.

— Сколько золота намоем к весне?

— При хорошем раскладе — полторы тонны сверх плана. Это все. К осени мы ничего не соберем. Полтонны максимум. То, что положено, сдадим, но на лишку рассчитывать не приходится.

Генерал вытер пот со лба.

— Ладно. Пистолет с одним патроном у меня всегда под подушкой лежит. Позора не переживу.

— Не торопись, Иван Григорьевич, мы еще повоюем. Сниму людей с олова, вольфрама, уранита, угля и лесоповалов. Уголь у чукчей возьмем, они мне не откажут. Бросим все силы на Усть-Омчуг[8], бог даст, выпутаемся.

— Хоть день, да мой? На год смерть от себя отведешь, а дальше что? — спросил Петренко.

— Усатый болен. Того гляди, в могилу сковырнется. Берия придет, во всем разберется, Абакумова первым к стенке поставит. Зарвался герой СМЕРШа, возомнил себя всесильным. Молокосос безграмотный. У Лаврентия Палыча времени на него не хватает. Бомбы, самолеты, ракеты… Не тем он занят. Пора порядок наводить.

— Не гони лошадей, Вася. Держи голову в холоде, а чувства спрячь под стельки сапог и ремни до поры до времени. Есть у меня одна новостишка для тебя. Страшно засекреченная. Только не спрашивай, как она просочилась ко мне. Я ведь, брат, не только железные дороги строить научился, а имею своих людей на Лубянке, и они мне преданы. Секретик этот Берии известен. В 45-м он тебя на вшивость проверял, и ты оправдал его доверие, но, не дай бог, об этой тайне Абакумову станет известно.

— О чем ты, Иван Григорьевич?

— Слушай меня, Вася. Жена твоя и дочь живы. Белограй вздрогнул. Мурашки пробежали по коже.

— Окстись, Иван Григорьевич. Погоди, я сяду.

Он подошел к кожаному дивану и осторожно присел на край, будто боялся помять его.

— Говори, Иван Григорьевич.

— История простая. То ли Полина вовремя подсуетилась, то ли обстоятельства так сложились, я не знаю. Это только она может рассказать. В июне, когда арестовали твоего отца, Полины и твоей дочери в Москве не было. А через три дня она с Аленкой вылетела из Ленинграда в Дрезден с группой искусствоведов и реставраторов. В подвалах и эсесовских катакомбах нашли более тысячи шедевров мировой живописи. Она поехала туда как специалист. Группа вылетала в срочном порядке по распоряжению самого Сталина. НКВД даже со списком делегации не ознакомились. Так Полина просочилась в Германию. Об аресте свекра она наверняка знала. Через три дня Полина и четырехлетняя дочь исчезли. Есть данные, что она перебралась в американскую зону вместе с ребенком и была переправлена в Соединенные Штаты. Там живет и по сей день. А вместо Полины была арестована ваша соседка и оформлена как твоя жена. Концов ее в лагерях я не нашел. Пустили в расход, чтобы следы затерялись.

— Я всюду Полину искал. Все архивы перерыл. Пусто.

— Все правильно, Вася. На то и был расчет.

— Ты меня убил, Иван Григорьевич.

— Воскресил, генерал. Мотал бы ты к жене и дочери, пока удавка не стянулась на твоей шее.

— Кому я там нужен? По их понятиям, я военный преступник, душегуб.

— Брось, Вася. Высшие эсесовские чины у них в консультантах ходят и тихо себе живут на виллах у голубых озер. Американцы ценят умных, знающих специалистов. А с твоим опытом ты государством править можешь. Ты еще молодой, хватит тебе в пастухах ходить. Ты же, Вася, на английском, как на русском, разговариваешь. Может, я ахинею несу, но у тебя только один правильный путь остался. Скажи, что нет? Аляска — вон она, под носом. В хорошую погоду Берингов пролив на катере пройти можно.

— Ладно, Иван Григорьевич, не береди душу, дай продохнуть. Голова крутом идет.

— Помни, Вася, из нас двоих тебе должно повезти, а я, дряхлый пес, свое отвоевал, мне свою шею не жалко, пущай рубят. А теперь ступай. Душно что-то.

— Я врача вызову.

— Врач ли, палач — исход один.

Ночью генерала Петренко переправили в больницу с диагнозом инфаркт, а через две недели самолетом — в хабаровский окружной военный госпиталь. Больше Белограй начальника Дальстроя не видел.

7.

Домой полковник Челданов вернулся ночью. Лиза не спала и тут же приготовила ему горячую ванну и настой, поддерживающий силы. Она ничего не спрашивала, по виду шинели было ясно, где муженек побывал. Да и молчать он долго не будет, сам все расскажет. Если Белограй изливал свою душу медведю, умеющему держать язык за зубами, и философствовать перед япошкой, то у Челданова для подобных вулканических излияний была Елизавета Степановна Мазарук, любимая женщина невероятной красоты, аналитического склада ума, обладающая исключительной проницательностью. Берег он свою Лизоньку как зеницу ока. Не зря Чел-данова называли двужильным, только никто не подозревал, что второй жилой полковника была его жена.

Лиза попала на Колыму еще в 30-е совсем молоденькой девушкой по призыву комсомольских вожаков. Освоение севера — романтика. Бросила четвертый курс историко-архивного института и вперед. Многие дурехи тогда клюнули на призывы партии и комсомола.

Женщин на Колыме катастрофически не хватало. Освободившиеся из заключения, а их был небольшой процент, получали паспорт со штампом, где красовалась тридцать девятая режимная статья, не позволяющая уехать на «материк». Шли бабоньки на стройки Магадана, выходили замуж и уже не мечтали вернуться домой к бывшим семьям. И все же число женщин по отношению к мужчинам составляло один к семи.