Сюгоро Ямамото - Красная Борода

• Название: Красная Борода
• Автор: Сюгоро Ямамото
• Издательство: Радуга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-05-002532-Х

В сборних известного японского писателя Сюгоро Ямамото (1903—1967) включены роман «Красная Борода», повесть «Девушка по имени О-Сэн» и рассказы. Через судьбы героев романа и повести — людей отверженных и беззащитных — автор рисует яркую картину быта и нравов Японии в период позднего феодализма. В рассказах С. Ямамото, согретых теплым юмором, раскрывается духовный мир простых людей современной Японии.

---

—  Пока ничего определенного. — Ниидэ прикрыл лицо от пыли, поднятой порывом ветра с земли. — Буду присы­лать к нему Нобору. Посмотрим, как пойдет дальше. На мой взгляд хуже, чем сейчас, не станет.

Ниидэ простился с Ухэем и пошел в сторону больницы Коисикава.

2

Но дороге в больницу Ниидэ спросил у Нобору, с какой целью он зажег свечу.

Нобору ответил, что в бытность его в Нагасаки один голландский врач описал схожие симптомы у больного с опухолью мозга. В этом случае, если поднести к глазу свет, возникает дрожание зрачков. Вот он и решил проверить, но у Дзюбэя ничего подобного не наблюдается.

—  Какое же, по-твоему, у Дзюбэя заболевание? — спро­сил Ниидэ.

—  Ума не приложу. Вроде бы в организме аномалий не наблюдается. Признаков бытового сифилиса тоже не заме­тил. Может быть, непроизвольная симуляция?

—  На предположениях диагноз строить нельзя.

—  Я исхожу не из предположений, а из условий жизни больного. Пятнадцать лет человек работал, не жалея сил, а жить легче не стало; он лишился двоих детей, и никакой на­дежды на то, что когда-нибудь выбьется из нужды, а ведь ему уже сорок один; в этих условиях навязчивая идея разбогатеть вполне могла привести к нарушениям в психике, ко­торые проявились в форме галлюцинаций.

Ниидэ молча выслушал Нобору, но ничего не сказал, лишь посоветовал еще раз посетить Дзюбэя, когда выдастся свободное время.

Спустя несколько дней Нобору снова собрался к Дзюбэю. Ниидэ вручил ему небольшой сверток с деньгами, ко­торый надлежало передать управляющему, а также попро­сил осмотреть больных в семье поденщика Горокити, жив­шего в том же бараке близ колодца.

С тех пор Нобору несколько раз посещал этот барак. Дзюбэй, которого соседи прозвали «Соловей-дурачок», по-прежнему целыми днями просиживал у своей бамбуковой корзины.

У Горокити была жена О-Фуми и четверо детей, в том числе семилетний Тёдзи — тот самый, которого обзывали воришкой соседские дети. Горокити был на год старше жены — ему исполнился тридцать один, старшему сыну, Торакити, было восемь, за средним, Тёдзи, следовали шести­летняя О-Миё и двухлетняя О-Ити. Тёдзи с первого посеще­ния привязался к Нобору; еще издали завидев его, он мчался навстречу и не отходил, пока тот не возвращался в больни­цу. Когда Нобору зашел к ним во второй раз, Тёдзи поти­хоньку показал ему корзину, полную плодов гинкго, и по­обещал при следующем посещении подарить ему такую же корзину.

—  Где же ты их раздобыл? — удивился Нобору.

—  В поместье Идзу-самы. Там растет большое дерево гинкго, и, когда дует ветер, часть плодов падает с веток за забор.

—  И тебе удалось так много набрать?

—  Больше меня никто не набирает, — гордо ответил Тёдзи.

Он подошел к черному входу на кухню, вырыл сбоку ямку в земле и высыпал в нее недоспелые, пахнущие свежей зеленью плоды.

—  Мы все ходим за гинкго, но я собираю быстрее всех, — повторил он. — Завтра снова пойду — ведь за них хорошо платят.

—  А почему ты закапываешь их в землю? — спросил Нобору.

—  Когда они полежат в земле несколько дней, скорлупа легко отходит от плода. А сами плоды мы моем и потом су­шим на солнышке.

В этот момент к ним подошла женщина лет тридцати и нахально уставилась на Нобору. Ее полная грудь перехо­дила без малейшего признака талии в широкие и мощные бедра. Плоское лицо было грубо подмалевано, а перекра­шенные в рыжий цвет редкие волосы, обильно смазанные дешевым маслом, блестели.

—  Господин доктор, — жеманно проговорила она, — меня зовут О-Кину, а живу я в конце этого барака. Знаете, последнее время у меня часто болит голова. Не зайдете ли как-нибудь осмотреть меня? — Голос у нее был хриплый и противно слащавый.

Нобору молча кивнул и поспешно вошел к Горокити. На обратном пути он заглянул к управляющему. Его жена, О-Тацу, предупредила Нобору, что женщина, которая с ним заговорила, распутная.

—  Отвратительная баба, — поддержал жену Ухэй, — и такая хитрющая. Сняла здесь комнату, не предупредив хозя­ина, что долгое время пробыла в публичном доме. Она и те­перь продолжает заниматься своим ремеслом, приманивает женатых мужчин, из-за чего здесь у нас что ни день скандалы.

В публичном доме у нее были три постоянных клиента. Один из них даже пообещал на ней жениться, да только средств не хватило. Тогда О-Кину завлекла в свои сети про­давца циновок Рюкити. Тот по уши в нее влюбился и снял в здешнем бараке для нее комнату. Добрый по характеру, Рюкити оказался у О-Кину под каблуком и безропотно ис­полнял все ее желания, хотя дела его шли не блестяще. На деньги, которые он приносил, О-Кину содержала молодого любовника, о чем Рюкити по простоте душевной даже не подозревал. Юноша был на пять или шесть лет моложе О-Кину. Развращенный до крайности красавчик помыкал О-Кину, а та в нем души не чаяла, похвалялась им перед сосе­дями, но никому не рассказывала, кто он, где живет и чем занимается. Приходил он к ней после полудня. Завидев его, О-Кину преображалась. Радостно напевая, она носилась по комнате, готовя выпивку и закуску. Потом они закрывали ставни и так рьяно занимались любовными утехами, что доски пола жалобно скрипели и, казалось, вот-вот выскочат из пазов. Даже видавшие виды соседи, прислушиваясь к сто­нам и крикам О-Кину, с укоризной качали головами. А дети  с испугом шептались: «Тетушку О-Кину убивают!» Прово­див своего любовника, О-Кину жаловалась соседям: «Мой-то сегодня был такой сердитый, кричал на меня. Должно быть, вы слышали, как я плакала». Соседки посмеивались в ответ и понимающе переглядывались.

Эта О-Кину совращала соседей — молодых и старых, уродливых и красивых. Но этого ей было мало. Уходя в го­род, она неизменно возвращалась с незнакомым мужчиной. А чтобы никто не посмел ее упрекнуть в распутстве, сплет­ничала, подслушивала, разносила слухи по всему кварталу, болтала, что этот, мол, «спит с чужой женой», а тот «живет не по средствам» — значит, ворует. Причем жертвами ее были семьи бедные, не способные постоять за себя.

—  Последнее время она ополчилась на семью Горокити, — тяжело вздохнув, сказал Ухэй. — Чувствует, что все настроены против нее, вот и старается оболгать других.

—  Отчего же вы не изгоните ее отсюда? — спросил Но-бору.

—  С такой бабой непросто справиться, — пробормотал Ухэй, оглядываясь на отошедшую в сторону жену. — Мы бы уже давно вышвырнули ее отсюда, да силенок не хва­тает.

Нобору вспомнил ее крепко сбитое, похожее на ступу те­ло, мелкие завитки смазанных маслом крашеных волос, плоское, покрытое густым слоем белил лицо, плотоядный взгляд и ощутил, как от отвращения и страха у него на за­тылке встают дыбом волосы.

«И как только таких земля носит», — подумал он про се­бя. Да, в каждом бараке можно встретить лишившегося рас­судка человека, вроде Дзюбэя, в каждом бараке можно столкнуться и с беспутной, потерявшей стыд женщиной — такой,как О-Кину.

Это не ее вина, сказал бы Ниидэ, у падшей женщины тяжкая жизнь, а развратом занимаются не только бедные, но и вполне обеспеченные. Причем кое-кто из них еще даст фору О-Кину. И все это от невежества и темноты...

Выслушав воображаемую тираду Ниидэ, Нобору горько усмехнулся...

В конце октября с согласия Ниидэ он отправился наве­стить родителей. Ему сообщили, что у матери болят ноги и  она не встает с постели. Много лет тому назад она заболела подагрой и с тех пор при резкой перемене погоды страдала от приступов невыносимой боли, неделями, а то и месяцами лежала пластом. В минувшем году Нобору по приезде из Нагасаки отправился прямо в больницу Коисикава и вот уже около года не заглядывал в родительский дом. После всего, что случилось, ему и не хотелось там бывать. Но на этот раз он решил пересилить себя и повидаться с родите­лями — тем более что Ниидэ предупредил его о предсто­ящем разговоре с Амано.

Он прибыл около полудня. Отца дома не было — сказа­ли, что он пошел с визитом к больному. Дверь отворил не­знакомый ученик отца. Нобору сразу прошел к матери в спальню. У изголовья сидела молоденькая девушка и чи­тала больной книгу. Нобору почему-то сразу догадался, что это Macao. По-видимому, девушка не ожидала встретить его здесь, густо покраснела и, что-то смущенно пробормотав, положила книгу и выскочила из спальни...

3

Нобору провел у матери около часа и ушел, не дождавшись отца. Мать жаловалась, что стали болеть и бедра, и теперь она с большим трудом может самостоятельно вставать с постели.

Прослышав об этом, семейство Амано отправило млад­шую дочь поухаживать за матерью Нобору. В отличие от старшей сестры, Тигусы, она была худенькой, небольшого роста, грациозной, как молодая лань. Выражение ее мило­видного личика менялось столь же быстро, как вода в гор­ной реке.

«Как родные сестры могут быть так непохожи?» — удив­лялся Нобору.