Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

• Название: Три круга Достоевского
• Автор: Юрий Кудрявцев
• Жанр: Научная Фантастика

Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета

Монография (1-е изд. — 1979 г.) представляет собой попытку целостного рассмотрения мировоззрения Достоевского, одного из наиболее сложных художников-мыслителей. Автор анализирует проблемы событий­ного, социального и философского плана, поднятые Достоевским. Ориги­нальное прочтение произведений Достоевского, новая трактовка наиболее важных художественных образов дают современное понимание многих идей писателя, его философии человека.

Для философов, филологов, всех интересующихся проблемами твор­чества Достоевского.

Научное издание

КУДРЯВЦЕВ Юрий Григорьевич

ТРИ КРУГА ДОСТОЕВСКОГО

Зав. редакцией Н. А. Гуревич

Редактор Ю. С. Ершова

Оформление художника Е. К. Самойлоза

Художественный редактор Л. В. Мухина

Технические редакторы М. Б. Терентьева, Н. И. Смирнова

Корректоры Е. Б. Витю к, С. Ф. Будаева

Сдано в набор03.08.90. Подписано в печать 17.12.90.

Формат 60X9016. Бумага офсет.

Гарнитура литературная. Высокая печать.

Усл. печ л. 25,0 

Тираж 20 000 экз. Зак. 329. Изд. № 1254.

Цена 3 р. 50 к.

Ордена «Знак Почета» издательство Московского университета.

103009, Москва, ул. Герцена, 57.

Типография ордена «Знак Почета» изд-ва MГУ.

119899, Москва, Ленинские горы

ISBN 5 — 211 — 01121 — X

© Издательство Московского

университета, 1979

© Ю. Г. Кудрявцев, 1991 дополнения

---

Достоевский не ушел в «чистое» искусство, не принял и про­грамму утилитарного. Его искусство впитало в себя все лучшее из «чистого» и утилитарного. Прежде всего оно эстетически обеспе­чено. И, кроме того, оно есть «приговор» явлениям общественной жизни.

Достоевский отразил преимущественно свое время. Он жил те­ми же интересами, теми же заботами, которыми жила Россия тех лет. Конкретика жизни пронизывает все его творчество. И все явления получают его оценку. Подход всюду самостоятельный, ни от кого не зависящий. Зависел только от себя. Эта зависимость только от себя четко выражена в художественных произведениях и в «Дневнике писателя». Что касается статей, то он никогда не писал их для чужих журналов. Печатал лишь в тех журналах, на которые мог оказывать свое непосредственное влияние. Не хотел подлаживаться ни под чье мнение. Мог писать статьи только при свободе для себя, близкой к абсолютной. В редактируемом им, но принадлежащем другому человеку «Гражданине» Достоев­ский уже чувствует себя неуютно.

Полный простор для самовыражения он имел в «Дневнике пи­сателя». Конечно, простор в смысле независимости от издателей, и. их «партий», но не от цензуры. Цензура висела над ним всегда. Но все же многое из того, что позволял увидеть пристальный, трезвый и неподкупный глаз, было высказано. Высказано было и свое отношение к явлениям.

Внимание к конкретике жизни видно уже из того, что почти все художественные произведения базируются на фактической основе. 

Линия Петра Верховенского — это линия Сергея Нечаева. Вплоть до некоторых деталей. Реальные факты отражены в «Под­ростке» (дергачевцы, Стебельков). Многое почерпнуто из газет. Некоторые романы строго датированы и в них отражено то, что мучало людей тех лет. Место действия романов строго определе­но и описано с точностью, позволившей нашим современникам найти дома, в которых жили герои. Многократно в письмах Дос­тоевского встречаются вопросы относительно тех или иных дета­лей описываемого периода.

По романам Достоевского можно многое узнать о конкретике России. Причем порою это дается лишь небольшими штрихами. Вот в суде над Карамазовым среди публики толки о западе: «А мы запрем Кронштадт, да и не дадим им хлеба.- Где они возьмут?

—  А в Америке? Теперь в Америке.

—  Врешь» [10, 10, 275]. В нескольких словах попутно отраже­но почти монопольное влияние России на зерновых рынках мира.

Достоевскому есть дело до всего. Широта охвата проблем своего времени у него поразительна. Это видно даже из его запис­ных тетрадей, где диапазон записей очень широк: от списка соб­ственных припадков до проблем международной жизни.

Внимание Достоевского к конкретике проявилось и в его прак­тической жизни. У него была обширная переписка, и о чем толь­ко его ни просили. И почти всегда эти просьбы принимались очень близко к сердцу. Отношение к своему времени у Достоевского проявлялось прежде всего через отношение к людям этого времени. К конкретным людям.

Внимание к конкретике прошло через весь «Дневник писателя», где, широта охвата проблем, стоящих перед Россией, близка к пре­дельно возможной. Достоевский отразил почти все стороны жизни российского общества. Своеобразное исключение составляет жизнь крестьянства. В художественных произведениях этого отражения нет. Отсюда и мысль об исключении. Но, читая «Дневник писате­ля», нельзя не видеть, что основной герой здесь — народ, к кото­рому писатель и относил прежде всего крестьянство. И в этом своеобразие. Достоевский, видимо, не чувствовал себя достаточно знающим крестьянство, чтобы изобразить его в художественных образах. Но знал его вполне достаточно для изображения поня­тийного.

В произведениях Достоевского видна критика существующих порядков Запада. Но больше всего он уделяет внимания пробле­мам России. Прошедший через всю систему карательных органов России, писатель разбирает ряд конкретных судебных дел и по­казывает несовершенство российского судопроизводства. Он вы­ступает против того, что Россию «безлесят», «умерщвляют ее почву». Он борется против российских «разбойников пера и мо­шенников печати». Много говорит о самоубийствах, так частых в России. О бедственном положении низших слоев. Он одобряет крестьянскую реформу и в то же время именует ее «недоделан­ной». Борется за эмансипацию женщин. Не может смириться с цензурным гнетом.

Достоевский полемизирует почти со всеми основными журна­лами России, с журналами самых разных направлений. Он кри­тикует многих литературных и общественных деятелей. К критике этой можно по-разному относиться, но нельзя отказать ей в убе­дительности и корректности. Хотя порою Достоевский бывал и резок. Особенно резко он критиковал литераторов, лакирующих российскую действительность.

В отношении Достоевского к российской действительности ха­рактерна не только широта охвата, но и глубина проникновения в проблемы. Писатель никогда не скользил по поверхности. Он проникал в суть проблемы. Найдя суть, он никогда не старался се упрятать, замаскировать, что характерно для многих его со­братьев по профессии.

Сила обличения России, негативного в ней у Достоевского не меньшая, чем в так называемой обличительной литературе. Он отразил жизнь России во всех ее противоречиях. В его творчест­ве отражено не так уж много положительного из российской кон­кретики. В основном отрицательное. Достоевский не усыплял чи­тателя, не внушал ему, что в окружающей действительности все в порядке, когда до порядка было очень далеко.

Выделяя отрицательное, писатель выполнял долг видящего дальше других: обратить внимание на суть происходящего ради искоренения в нем негативного. Обнажая несовершенство тех или иных явлений, Достоевский не всегда дает рецепты для их ис­правления. Не дело художника решать специальные вопросы. Важно обратить на них внимание.

Достоевский показал свое время как время «опошленных ис­тин», время «всеобщего лакейства мысли», время цинизма и «калмыцкого отношения к делу». Это отражение болезни России проведено с большим мастерством и правдивостью. Свое время художник отразил глубоко и честно.

Нельзя, однако, сказать, что в отражении своего времени не было ошибок и противоречий. Они были. Хотя это ошибки чело­века честного и много думающего.

У писателя были, естественно, свои оценки явлений действи­тельности. «Коммуна», «шайка Пугачева» — то, чем наше время гордится, никакой гордости у Достоевского не вызывало. Было свое особое отношение к некоторым политическим и обществен­ным деятелям России. «Ваш приверженец и почитатель» — подписался Достоевский под одним из последних писем к Победо­носцеву. Но высокие отзывы о Победоносцеве — в письмах. В том, что для печати не предназначалось. В печати я не помню у Достоевского подобных отзывов. К печатному слову писатель относился значительно строже, чем к слову в письме.

У Достоевского есть положительные отзывы об императоре Александре II. В письмах, неопубликованных при жизни стихотво­рениях, «Дневнике писателя». Оценку царя, в основном высокую, я объясняю отчасти реформами, которые при всей их ограничен­ности были, однако, для России вообще и для людей того вре­мени явлением положительным.

В письмах, записных тетрадях есть резкие слова по адресу Тургенева, Гончарова, Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Но в опубликованном тон значительно мягче, оценки сдержан­нее. Через «Дневник писателя» проходит имя Белинского. И всю­ду, хотя и выражаются какие-то несогласия с критиком, чувству­ется уважение к нему. Проявлено уважение и к Чернышевскому при описании встреч с ним. Во всяком случае этого уважения больше, чем в воспоминаниях Чернышевского об этих же встре­чах. Надо сказать, что и в письмах, где речь шла о проблемах воспитания, для Достоевского очень важных, он советовал чи­тать тех писателей, о которых порою отзывался не очень лестно.

Как ошибочные я вижу некоторые оценки российского государства, особенно его внешней политики. Мне не нравится До­стоевский, пишущий о радости русского народа при объявлении войны Турции. Мне кажется, что это было ошибочное восприятие умонастроения народа.

Я считаю ошибочным тезис, записанный в одной из тетрадей: «Объявились лучшие люди. За это одно можно заплатить много денег и много крови» [ЛН, 83, 586]. Речь идет о войне с турками, выявившей этих людей. То, что они объявились, возможно, не ошибка. Что за это можно отдать много денег — то же самое. Но что за это можно отдать много крови — здесь ошибка. Чужой кровью платить не следует. За что бы то ни было. И тезис этот противоречит всему умонастроению писателя. Поэтому-то я его и рассматриваю по разделу исключений, а не правил.

Ошибочны некоторые прогнозы Достоевского. В частности, вы­сказанный в пятидесятых прогноз о Толстом: «много не напишет». Правда, тут же была оговорка: «...впрочем, может быть, я ошибаюсь» [П, 1, 167]. Ошибся. Ошибочен прогноз международного» плана, высказанный в семидесятых относительно ненавистной Турции: «...и сама Турция вряд ли год простоит» [1895, 11, 39]. Турция, как известно, стоит по сей день.