Александр Гейман - Митюкова и Сидоров

• Название: Митюкова и Сидоров
• Автор: Александр Гейман
• Жанр: Научная Фантастика

Про любовь. Для лиц от 7 до 107.

---

Но не мог объяснить все это кот Сидоров Фельдману с Кошкиным — в эту самую минуту он находился в другом месте, у порога Митюковой, держал во рту крысу, а лапой царапал дверь, потому что звонить в звонок ему было высоковато. Кто-то из проходящих по подъезду соседей вник в ситуацию и позвонил Митюковым вместо Сидорова.

За дверью зашоркали шлепанцы, зазвенела цепочка, поочередно заскреблись ключи в трех замках, и чела Митюкова приотворила дверь. Была она толстая, как ее кошка, и даже еще толще, а на носу ее были очки. Преподавательница Митюкова посмотрела перед собой и никого не увидела, и тогда посмотрела вниз и увидела Сидорова. И крысу.

— Это что? Это кто? — грозно спросила чела Митюкова.

— По-моему, это к вам, — отвечал поднимающийся по лестнице сосед. — Мурке вашей крысу принес.

— Мама, я его знаю, — затараторила подоспевшая маленькая Митюкова. — Это Вася, он нашего дворника Сидорова кот. Он через двор живет.

При этих новостях глаза челы Митюковой округлились, как у кошки. Она наклонилась — и — правой рукой подняла за хвост крысу, а левой — за шкирку — доверчиво глядящего на нее Сидорова. Повернувшись назад она укоризненно спросила:

— Мура? ЭТО? ЧТО? ТАКОЕ?!.

— Мяу, — отвечала Мура с невинными глазами.

Не слушая долее этих неубедительных оправданий и не произнося ни слова, чела Митюкова, в шлепанцах, как была, вынесла из квартиры крысу и Сидорова и с багровым лицом начала спускаться по лестнице.

— Мама, а ты куда идешь? Ты к дворнику Сидорову идешь, да? — тараторила поспешающая за ней дочка. — Он в первом подъезде живет.

На улице опомнившийся Сидоров вывернулся из руки Митюковой, но не убежал, а последовал за ней. Он все еще ничего не понял и хотел посмотреть, что последует дальше. Последовало то, что на звонок преподавательницы Митюковой вышел дворник Сидоров, а он в это время готовил к зиме валенки. Так он и открыл дверь — с резиновой калошей и валенком в руке.

— Ваш кот, — заявила Митюкова — и в голосе ее шипела целая стая кобр, — носит нам крыс.

С этими словами она протянула вперед руку и отпустила крысиный хвост, отчего царь-крыса приземлилась точнехонько в валенок дворника Сидорова.

— Зачем вы бросили мне в валенок крысу? — спросил изумленный дворник Сидоров.

— Если еще раз, — продолжала чела Митюкова, и в голосе ее клокотали тайфуны, а вопрос она оставила без внимания, — если еще раз! ваш кот! посмеет принести моей Муре! крысссу, то я… то я подам на вас в суд! Я вас выселю!

И повернувшись спиной, разгневанная преподавательница университета надменно удалилась.

— Василий, — позвал потрясенный дворник Сидоров, — иди-ка уж ты лучше домой. Ну, брат, — выговорил он коту, закрывши дверь, — вот уж ты отчебучил. Нашел кому крыс носить. Да они каждый день окорок и бутерброды с красной икрой едят.

— И вовсе не каждый день, — возразил кот Сидоров, но чел его не понял — я ж говорю, у людей не развита способность к распознаванию иностранной речи. Не то что у кошек.

Следствием происшествия с неудачно подаренной крысой было то, что Митюкова (кошка) почему-то начала на Сидорова дуться. Она не откликалась на зов Сидорова и не подходила к телефону, то бишь к окошечку в ванной, она не отвечала на запросы Сидорова по Интернету, а в паре случившихся кратких разговоров была холодна и даже недоступна. "Чего им крыса не понравилась? Упитанная такая, мясистая. Да крысятина ж еще вкусней кролика. Ну, правда, челы ее готовить не умеют… Эх, надо было уж ветчину где-нибудь слямзить!" — переживал Сидоров.

Он отводил душу в беседах с Фельдманом. А да, да! кстати! — с Фельдманом же тоже приключились кое-какие чрезвычайные происшествия. Сидоров, забравшись к нему через пару дней, даже не нашел его на обычном месте, в кресле в гостиной, и кое-как разыскал под кроватью в дальнем углу.

— Я думал, это снова он… — жалобно объяснил Фельдман свое странное поведение.

— Кто?

— Кошкин… — простонал Фельдман.

— Да что у вас случилось-то? — недоумевал Сидоров.

А случилось то, что в результате знакомства Кошкина и Фельдмана произошло беспорядочное распитие валерьянки, и Фельдман не рассчитал собственных сил. Не был приспособлен к потреблению валерьянки организм Фельдмана, а Кошкин это неприспособленности не учел. В результате этой ошибки Фельдман стал носиться по квартире, громко петь песни и даже рвался вместе с Кошкиным сходить в большой поход за реку в лес и исследовать неизвестные земли, — а у Кошкина действительно была такая мечта, и он как-то звал Сидорова составить компанию.

— Погоди-ка, — прервал горестное повествование Фельдмана Сидоров, — а зачем же ты валерьянку-то стал пить? Ты же абсолютный трезвенник!

— А он меня спросил, — плачущим тоном объяснил Фельдман, — он спросил: "Фельдман, а ты рафинированный интеллигент?" Я отвечал, что да. Тогда он сказал: "Запомни, Фельдман, — рафинированный интеллигент никогда не откажет другому рафинированному интеллигенту". Не знаю почему, но в тот момент мне этот довод показался неопровержимым.

Когда в результате неопровержимости доводов Кошкина Фельдман стал требовать вести его к кошкам — и это несмотря на свой изъян, Кошкин и сам понял, что пора уносить ноги. От греха подальше он наскоро распрощался с новым другом, оставив Фельдмана самостоятельно адаптироваться к раздвинувшимся горизонтам реальности. На всякий случай Кошкин даже закрыл за собой вечнооткрытую форточку, с наружной стороны. И вовремя — в дверь уже как раз входили челы Фельдманы.

Завидев их, Фельдман с боевым кличем устремился навстречу, укусил чела Фельдмана в ботинок, расцарапал Фельдманше капроновый чулок от колена до пятки, подпрыгнул на месте и ринулся на кухню, к форточке, которая, к счастью, была в тот момент притворена. Затем оторопевшие Фельдманы проследовали из прихожей вглубь своего жилища, узрели у дивана преподнесенную в дар крысу и испытали испуг, смешанный с изумлением, и ликование, смешанное с признательностью за избавление от грозной опасности.

— Э, так вот он почему сегодня такой! — сказал чел Фельдман.

— Сёма, а как к нам попала крыса? — спросила чела Фельдман. — Да еще такая огромная!

Дело в том, что за трубой под ванной Фельдманов в совершенно недосягаемом месте находилась незаделываемая лазейка, через которую иногда просачивались мышки. Но они маленькие, а как могла просочиться такая здоровенная крыса?

— Может, ее нам кто-нибудь в форточку с улицы закинул? — предположил чел Фельдман, не подозревая, насколько он близок к истине. — Это из-за твоей дури ты не даешь ее закрывать!

Он решительно прошел на кухню и с удивлением обнаружил, что форточка как раз и притворена, а Фельдман (кот), царапает стекло и хрипло дышит, потому что ему действительно вдруг стало плохо и понадобился свежий воздух.

— Ну вот, видишь — Арнольд задыхается! — стала ругаться чела Фельдман и настежь отворила форточку, а Фельдман (кот) свесил голову наружу и стал очень громко выдыхать лишнее, пока не полегчало.

Вечером чел Фельдман принялся обзванивать всех родных и близких и рассказывать им о подвигах своего кота: "Изольда Марковна, как поживаете? Грызуны не беспокоят? А то наш Арнольд, представляете, такой смирный, такой ласковый — самостоятельно задавил крысу!" А родных и близких у Фельдманов было много, и он названивал, пока Фельдманша не отобрала у него телефон и не велела ложиться спать. Но и в кровати чел Фельдман не переставал размышлять о котах и крысах. У него созрела коммерческая идея — сдавать кота внаем для истребления грызунов. В три часа ночи Фельдман (кот) проснулся, оттого что над ним стоял чел и нашептывал: "Фельдман ты мой Фельдман, пушистенький Арнольд! С твоим охотничьим талантом мы сделаем большие бабки!" — а Фельдман, слыша это, дрожал всем телом. Хотя, возможно, все это ему приснилось. Но тут пробужденная Фельдманша стала ругаться, и вовсе не шепотом. Она велела мужу оставить кота в покое и выкинуть идеи коммерческого истребления крыс из головы, потому что от них Арнольд может нахвататься блох и вообще это негигиенично, и она никогда не доверит кота посторонним. И Фельдман (кот) перестал дрожать, но заснуть долго не мог.

— А утром, — жаловался он, — у меня сильно болела голова, и мне было очень стыдно. За дебош и поведение, недостойное рафинированного интеллигента. И еще я боялся, что Кошкин снова придет. Знаете, Василий, я теперь сделал окончательный выбор в пользу трезвого образа жизни. Пусть мой пример послужит хорошим уроком начинающим жизнь котам. А вдруг меня теперь заставят ловить крыс? Я же их боюсь, Сидоров!..

— Да не волнуйся ты, Фельдманша же не позволит, — успокаивал Сидоров. — А с Кошкиным я поговорю, не переживай! Вот у меня-я-а что было — тоже вот с крысой…