Чингиз Гусейнов - Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина

• Название: Не дать воде пролиться из опрокинутого кувшина
• Автор: Чингиз Гусейнов
• Жанр: Русская классическая проза

---

______________

* Девяносто девять - метафора множества.

Абдуллу: боги не уступали! Смилостивились лишь на сотом верблюде, согласные на замену человечьего жертвоприношения верблюжьим.

"Вот цена, - заметила прорицательница, - человеческой крови: сто верблюдов!" ...Когда дед молился в храме за внука в окружении каменных изваяний богов, глаз его пал на младенца Ису, которого держала на руках Марйам. Фигурка некогда была установлена здесь, а кем - не помнит никто: то ли паломником, поверившим в Бога-Сына, то ли хашимиты отвели ей место в храме, чтобы христиан привлечь. Чудом удалось фигурку уберечь от абиссино-эфиопских христиан, чьи войска вторглись в священный город многобожников: военачальник Абраха явился в храм - мол, грех тягчайший, чтобы Богоматерь томилась средь идолов, к тому же дикие многобожцы закапывают живьём рождающихся девочек.

- Но когда это было! - возразил Абдул-Мутталиб. - Продолжается и теперь!

- Клевета! Кааба осуждает этот мерзкий обычай! Но разве они не правы? подумал Абдул-Мутталиб. - Признайся, что недавно именно сын твой Абу-Лахаб дерзостно ослушался тебя, небо Мекки сотряс вопль его жены, невестки твоей: сын закопал живьём твою внучку! Мол, "вправе принести в жертву Хубалу зачатое им, кровь для него невозбранна!"

"В человеческих жертвах не нуждается он отныне!" - возмутился Абдул-Мутталиб.

"Я услышал его зов!" - упрямо твердил Абу-Лахаб.

"Можешь принести в жертву овцу, а безмерно чтишь - верблюда!" Не смогли унести фигурку Марйам - не входило это в намерения их, хотя затеяли поход в отмщение. Не званы и потому ненавистны. Лишь гибкостью луков расхвастались, показав, как далеко летят их стрелы. Но вторгнуться в Каабу! Сражаться с паломниками-пилигримами!..

Немало народу в эти дни скопилось здесь: сирийцы и йеменцы со слугами и телохранителями, византийцы. Явились шейхи - предводители вчера ещё враждовавших бедуинских племён бакритов и таблигитов, и абсы здесь, и зобъянцы, мекканцев не дадут в обиду, если что начнётся; прибыли на похороны Абдуллы и поздравить Абдул-Мутталиба с сыном и внуком, необычное у него имя Мухаммед, трудно запоминается... - зыбка грань меж горем и веселием; а кто зван на свадьбу щедрого купца - он женится на красавице Хиджаза, ей двенадцать, справили совершеннолетие и выдают замуж, имя ей - Хадиджа*: город празднует свадьбу уже сорок дней и ночей **, песни доносятся с крыш домов, где установили для певцов шатры, покрытые чёрным войлоком из шерсти коз; угощают бедняков на пустырях, за которыми начинается пустыня.

______________

* Сбоку поздняя приписка, чернила не поблекли, выделяются свежестью: Запомнить имя: будущая жена Мухаммеда!

** Сорок - всего лишь метафора, означающая закруглённые десятки.

Не стали абиссино-эфиопы, явившиеся с добрыми помыслами, в спор с хашимитами ввязываться: начнется с наиглавнейшего в Хиджазе храма Кааба, и пойдут опустошать окрестные святилища, в Аравии их множество: это менгиры, дольмены, вефили, окружённые оградой из огромных камней, в виде четырехугольника или эллипса, а то и просто отполированная наклонная плита, положенная на два стоящих камня вышиной около двух локтей, служит для возлияний, на что указывают углубления: отверстия и стоки на поверхности.

Дело уладилось миром, хотя не обошлось без крупного выкупа: долго стояла на дорогах Мекки пыль от бредущей тысячной отары - дань племени курайшей абиссино-эфиопским воинам, и они спешно покидали край, гонимые непонятной хворью.

Обратил Бог Единый козни незваных пришельцев в заблуждение!

Единый Бог?! А не боги Каабы развеяли в прах злоумыслы их?

Нет, именно Он, Всемогущий, наслал на них стаи птиц! Несли в когтях крепких, закрыв небо широкими крыльями, большие камни, бросали их на головы воинов, чтобы неповадно было никому, а пуще тем, кто первым напал, будь то христиане или иудеи, зороастрийцы или идолопоклонники, затевать кровопролитие близ священной Мекки.

Но знал ли тогда дед твой, который служил богам Каабы, что город спасен Богом Единым, а не богами?

Увы, человек мнит, что сведущ.

И бесславный конец войска укрепил престиж Мекки?

Вопрос как сомнение?

Утверждение!

Разве не с тех пор, как спаслась Кааба, курайшей стали называть Божье племя - ал-илаhи?

Ну да, Бог сберёг город, в котором родился новый, но ещё не ведомый никому пророк!

...Заклинаю тебя Богом, не отвлекай меня! Не сам ли отвлёкся?! Но истинно меня зачавший - это говорит во мне его текущая в жилах моих живая кровь - Абдулла! Не помню отца, ибо незадолго до моего появления на свет покинул этот мир: отправился привезти финики из Йатриба, а заодно получить в ал-Абве долги - в пути и умер.

Но видишь ли ты его в своих очах, глядя на их отражение в святом колодце Замзам, чья вода сладка?

Напоминает об отце доставшийся от него меч, висящий над моим изголовьем.

И помнишь слова отца, переданные дедом, что меч - отмститель неправды?

И родила меня Амина, дочь Вахба, внучка Абд-Манафа, правнучка Кусейя. А за ними ещё и ещё, и нескончаемо тянется нить?

5. Семижды семь колен

Начало - первочеловек Адам и его жена Хавва.

Все мы - от них, и Нух, чей дед был правнуком Адама, Ибрагим, Муса, Иса...

Только что на кругах неба встречался с ними!

И мы вместе молились!

Но не забудь, что каждое из тех семи колен - круг замкнутый от родного к чужому:

Я,

сын,

внук,

правнук,

потом итог,

за ним корень,

после - привязка,

а седьмой - чужой.

Однако для нового колена семизвенного - родной.

Не стану спорить, придумано отменно, ибо утрачена восходящая к Адаму нить, разбросаны люди по миру, как чужие.

Не удержала память имена, но в их ряду - Адамов сын Сиф [Каинова завершилась в седьмом колене],

далее, в десятом колене, Нух, за ним - сын его Сим,

а в двадцать первом колене - Ибрагим,

и сын его, рождённый ему Хаджар, - Измаил.

У нас он Исмаил.

А у них Хаджар - Агарь.

С Исмаила и начать?

Не с него, а с неё, Хаджар!

Рабыни фирауна?

Подаренной Ибрагиму! И она родила ему сына, прародителя нашего! Впрочем, не одно семижды семь колен пролегает меж нами.

Начни с себя, уходя вглубь:

Ты,

Твой отец Абдулла, кого не довелось увидеть.

Дед, тебя усыновивший, - Абдул-Мутталиб.

Дед твоего отца Хашим, давший имя роду, и все мы - хашимиты,

а у деда - дед Абд-Манаф, сын Манафа (и не уточнять: языческого божка), который прародитель мамы твоей Амины.

К одному предку восходят - мать и отец.

Далее Кусейя, он же Зейд, который вернул курайшам ключи от Каабы, отнятые вероломно родом губшанов (всего лишь за глоток вина отдал ключи пьяница Абу-Губшан), а отец Зейда - Килаб, чей отец - Мурра, сын Ка'ба, а он - сын Лу'айя, который - сын Галиба, далее Фихр, сын Малика, сын ан-Надра, сын Кинаны, сын Хузаймы, сын Мудрики, сын Илйаса, сын Мудара, сын Низара, который - именно он! - положил начало роду аднанитов, сын Ма'адда, сын Аднана... - и до этого двадцать первого славного имени Аднан в родословном древе, где три семизвенных колена, мусульманская община, или умма, единогласна.

И он, Мухаммед, замыкающий цепочку имён, двадцать второй.

А впереди?

Увидишь с небес!

Увижу или увидел?

Ты прав: увидел!

6. Отблеск облаков кровавый

О, если бы не видел! Разорвалось бы сердце, если то, что с небес привиделось, я б на земле увидел! Но в небесах... - облилось сердце кровью!

И кровь в висках забилась.

Взор мой залил, - повторен заголовок, - отблеск облаков кровавый.

То был закат, быть может?

Нет, не закат - разлитое море крови на земле в небе отразилось!

А может, то вода, окрашенная красным соком дерева сакуры?!

Увы!

Живая, солоноватая кровь? Но что потом?!

Не ведаешь как будто!

Разве?!

Не видел ли с небес, где Божий престол?

Открылись мне с тех далей пути-дороги потомков!

Но о том ещё будет!

А прежде надобно сказать, что Амина при родах не испытала никаких болей! Возрадовались друзья - но кто тогдашние друзья? И недруги опечалились: собственные многобожники и те, кто изрёк: Божия кара! Дьявольское порождение!

Что... что... - и нанизаны на нить: что с криком родившегося в ночи сына всё вокруг ярко осветилось; что именно в ту ночь во дворце царя-царей, как себя именуют персидские шахи-сасаниды, почитающие пророка Зардушта-Заратустру, рухнули мраморные колонны! Погасли священные очаги в храме огнепоклонников, зажжённые от Солнца ещё самим Зардуштом, и пламя в них не одну тысячу лет поддерживалось магами;

оправдался сон, увиденный верховным жрецом: арабский всадник летит к ним на разъярённом верблюде, быстром, как выпущенная стрела;

высохло вмиг озеро Сава в Бизансе пред собором, где столько веков с пышностью, поражающей мир, короновались императоры; воды ушли к тайным источникам, обнажилось и потрескалось дно от безводья;

кресты, венчающие церкви, заколебались, задвигались, пав на землю и наводя ужас на верующих;