Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

• Название: Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах
• Автор: Дзиро Осараги
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-89332-122-7 (1-й том), 5-89332-124-3 (2-й том)

This book has been selected by the Japanese Literature Publishing Project (JLPP), which is run by the Japanese Literature Publishing and Promotion Center (J-Lit Center) on behalf of the Agency for Cultural Affairs of Japan

Перед Вами первый перевод на европейский язык знаменитой исторической эпопеи Дзиро Осараги «Ронины из Ако».

Эта книга, написанная почти сто лет назад по мотивам героического предания о сорока семи ронинах, навсегда завоевала сердца японских читателей и стала популярнейшим народным романом. Тиражи бесчисленных изданий «Ронинов из Ако» в общей сложности составили десятки миллионов экземпляров, намного опережая даже такой бестселлер, как «Миямото Мусаси». На основе романа в разное время было создано три художественных фильма, четыре телесериала так называемой «самурайской драмы», радиопостановки, электронные игры, мультфильмы и комиксы. Увлекательность самурайского боевика сочетается в романе с детальной проработкой исторического сюжета, красочностью лирических описаний и рельефностью портретов. Реальные исторические персонажи — сёгун и вельможи двора, прославленные художники, поэты, философы, мастера чайной церемонии и воинских искусств — воскресают под пером Осараги.

Герои эпопеи, ценою жизни мстящие за смерть своего сюзерена, воплощают благородные идеалы самурайского кодекса чести Бусидо: справедливость, гуманность, верность долгу и презрение к смерти.

На русском языке публикуется впервые.

Перевод с японского Александра Долина.

---

Письмо было очень длинное. Кураноскэ подробно освещал мельчайшие факты. В частности, объяснял, что, поскольку сменился владелец замка Ако, он, Кураноскэ, решил снять арест, наложенный на имущество Куробэя, тем более что последний оказался в нищете, и вернуть хранившееся в доме добро хозяину. Из послания явствовало, что общественные средства все это время находились под надежным присмотром, а каждая статья прихода и расхода была основательно подкреплена документами.

Вдобавок постскриптум к письму как бы между прочим сообщал:

«Ныне, как и было условлено заранее, верные вассалы вашей светлости числом пятьдесят человек собрались в Эдо. Надеемся, в скором времени дух его светлости Рэйко-ин, Опочившего в Обители Хладного Сияния, узрит, как мы выполним его завет».

Ёсэн-ин внезапно прикрыла письмом лицо. Ёдзаэмону видно было только, что брови ее подергиваются.

— Так вот оно что… — произнесла она наконец дрогнувшим голосом.

На белой щеке княгини блеснул след от слезы. Вновь простершийся ниц Ёдзаэмон слышал, как зашуршали шелка и княгиня направилась к себе в комнату, служившую ей часовней. Подняв глаза, он увидел госпожу, замершую на циновке в земном поклоне.

Повинуясь приказу командора, Гэнго Отака под видом торговца мануфактурой Симбэя решил срочно наведаться в обитель Сихо-ан и попроситься в ученики к мастеру чайной церемонии. Сохэн Ямада, чья школа помещалась в Сихо-ан, изучал искусство чайной церемонии у Сэн-но Сотана и, таким образом, был прямым продолжателем традиций Сэн-но Рикю.[178] Будучи человеком известным в Эдо, он пользовался расположением одного из приближенных сёгуна Нагасигэ Огасавары Садоноками. Дом Сохэна находился в квартале Такахаси, в Фукагаве. Добравшись до места, Гэнго обнаружил, что получить доступ к мастеру легче, чем можно было ожидать. Он представился как торговец мануфактурой Симбэй из Киото, который частенько наведывается в Эдо по своим коммерческим делам, и попросил разрешения время от времени брать у мастера уроки. Сохэн, поговорив с посетителем, нашел его человеком вполне достойным и не усмотрел никакого повода для отказа. В конце концов ведь в изящных искусствах и развлечениях не существует различий между четырьмя сословиями.[179]

— Что ж, беру я недорого. Пожалуй, что я готов вам давать уроки, — промолвил он в ответ.

Обрадованный Гэнго вручил наставнику приготовленное заранее первичное подношение[180] и с тем удалился. Учитывая, что Сохэн состоял в той же школе, что и Кира, а также то, что для Гэнго дело было совершенно новое и ему было необходимо в кратчайшее время оказаться допущенным к урокам, подношение было очень внушительное, но Сохэн, как заметил Гэнго, был человеком вполне бескорыстным и ничто, кроме Пути чая, его не увлекало. Принимать учеников для него тоже было скорее в удовольствие, так что Гэнго в глубине души даже стало стыдно.

И Сохэн, и Гэнго в своем первом впечатлении о собеседнике не обманулись. Сохэна действительно в этом мире ничего не интересовало, кроме его профессионального мастерства, которому он отдавался ревностно и самозабвенно. Что касается Гэнго, назвавшегося торговцем мануфактурой Симбэем, то он тоже имел определенное влечение к искусствам — будучи весьма искушен в тонкостях сложения хайку, он был способен постигнуть сокрытый за ними огромный мир, что существенно отличало его от заурядного лавочника. За какие-нибудь несколько дней занятий учитель и ученик так духовно сблизились, что буквально не могли обойтись друг без друга. Незаметно для себя Гэнго стал воспринимать ежедневные посещения дома в Такахаси не столько как задание, сколько как отрадное времяпрепровождение, хотя при этом, разумеется, не забывал и о поручении, ради которого ему доверили эту миссию.

Впервые ему довелось услышать имя Киры из уст мастера Сохэна спустя неполные две недели после того как он был принят в ученики, в начале декабря. Когда урок был окончен и Гэнго уже собирался было уходить, мастер спросил:

— Вы когда в следующий раз придете?

— Собираюсь послезавтра, — отвечал Гэнго.

— Послезавтра у нас пятое. Ну, в таком случае я вас попрошу прийти немного пораньше. Вечером я отправляюсь в усадьбу одного вельможи в Мацудзаку. Мы с ним занимались в одной школе, так что я стараюсь бывать у него на чаепитиях, — пояснил мастер.

«Итак, пятого числа в квартале Мацудзака намечается чайная церемония», — молнией сверкнула мысль в голове у Гэнго. Раз там состоится чаепитие, сам Кира наверняка будет ночевать в усадьбе. Гэнго с трудом сдерживал сердце, которое так и рвалось из груди.

— Что ж, хорошо, я приду пораньше, — сказал он как ни в чем не бывало, что стоило ему немалых усилий, и тихо встал, собираясь откланяться. Между тем ему ужасно хотелось пуститься в пляс, как простому мужику, с воплем «Попался!»

Отослав письмо Ёдзаэмону, неотлучно находившемуся при вдове князя, и отчитавшись таким образом о состоянии казенных денег, Кураноскэ теперь намеревался любой ценой нанести решительный удар до конца года, что, по его расчетам, было вполне реально. Накануне того дня, когда Гэнго Отака доставил полученные им сведения из обители Сихо-ан, Кураноскэ собрал всех соратников в чайной подле храма Хатимана в Фукагаве — он хотел укрепить дух единения в сердцах друзей и поддержать в них решимость, которая потребуется в ночь штурма.

В тот вечер холодный зимний ветер, проносившийся по улицам Эдо, взметал в закатное небо бурую пыль. Простиравшийся в вышине холодный свод небес был словно окрашен в цвет индиго. Пока Кураноскэ с Тикарой, Дзюнаем и еще несколькими самураями переправлялся в лодке на другой берег Сумидагавы, по реке гуляли волны и пассажиров осыпало брызгами. Когда они выбрались на сушу и пошли к условленному месту узкими переулочками Фукагавы, ночь уже вступила в свои права. Чайная, куда все должны были явиться, располагалась у самого моря, над темной пучиной, напротив главных ворот храма. Когда Кураноскэ и его спутники зашли в комнату, большинство соратников уже были на месте. Их было много. Некоторые ждали сгрудившись у жаровни. Там были и самураи, и кто-то, похожий на врача, из мещан, и просто переодетые в мещанское платье. Зрелище напоминало какое-то диковинное собрание, на которое собрались во множестве под одной кровлей представители различных сословий и всевозможных профессий.

Дзюнай Онодэра сказал владельцу чайной, что у них тут проходит сбор только что учрежденного общества взаимопомощи. Такого рода заседания обществ взаимопомощи в ту эпоху были весьма модны, так что никаких подозрений они не должны были вызывать.

Студеный ветер проносился над городом в черном небе. Каждый раз от его порывов дрожали сёдзи и под просочившимися сквозь щели сквозняками трепетало пламя светильников. Однако атмосфера в зале была радостная. Сбросив на время гнет социальных условностей, старые знакомые тихонько переговаривались друг с другом, отчего в зале царила атмосфера радостного оживления.

Старый Дзюнай Онодэра, назначенный ответственным за регистрацию, поглядывая на присутствующих, проверял список, обводя имена явившихся кружком. Приходили группами по два-три человека. Престарелый Яхэй Хорибэ задержался и пришел в последний момент, как раз к условленному времени.

Ожидавший в прихожей Дзюнай с беспокойством посматривал на имена в списке, еще не отмеченные кружком. Недоставало лишь пятерых. Однако, если смотреть на дело непредвзято, то, видимо, можно было домыслить уважительные причины для их задержки: кто-то плохо знал дорогу и заблудился, с кем-то по пути что-нибудь случилось…

Кохэйта Мори поднял вопрос о том, как лучше наладить охрану на время их тайного совещания. Конечно, надо было раздвинуть сёдзи, чтобы поглядывать на улицу, и кроме того, снаружи надо было выставить часовых. Стали решать, кто пойдет на дежурство. Кохэйта предложил Кураноскэ, чтобы с ним вместе отправились Тадасити Такэбаяси и Сукээмон Томиномори.

— Нет, это дело уже поручено другим, не из нашего отряда, — возразил командор.

— Сегодня все соратники должны быть здесь, на своих местах, уходить никому нельзя. Надо бы взглянуть, заступили уже эти молодцы на охрану или нет, — крикнул сидевший в зале Китиэмон Тэрасака и подмигнул.

— Людей для охраны нам обещал прислать мой родич, господин Отставник из клана Цугару, — сказал Кураноскэ. — Что ж, пойди, посмотри.

Китиэмон проворно вышел из дому и скрылся во мраке под завывание холодного вихря.

Снаружи тянулась сосновая роща, а сразу за ней начиналось море — из-за дюн доносился глухой гул прибоя. Китиэмон, ступая по песку, обошел снаружи ограду чайной, вглядываясь в ночную мглу.

Заприметив его, из темноты, словно морское чудище, грозно и тяжко шагнул навстречу Мунин Оиси: