Сергей Довлатов - Армейские письма к отцу

• Название: Армейские письма к отцу
• Автор: Сергей Довлатов
• Издательство: Звезда
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999

Письма из армии составляют большую часть всех писем Довлатова, сохранившихся в архиве его отца Доната Мечика, остальные были присланы из Таллинна и Нью-Йорка. Лишь иногда на них стоит день и месяц, а иногда даты (получения?) проставлены рукой адресата.

Будь Довлатов жив, вряд ли он одобрил бы публикацию своих юношеских стихов. Но, с другой стороны, он ведь сам однажды сказал: «После смерти начинается история».

---

Донат, я еще в июле месяце дал себе слово, что не буду в письмах рассказывать вам о местных чудесах, и поэтому давай лучше говорить о другом.

Я внимательно прочитывал в газетах все последние литературные статьи. Я читал все повести Аксенова и Гладилина и повесть Балтера «До свидания, мальчики» тоже читал. Мне все это не понравилось. Они все дружно взялись описывать городских мальчиков из хороших семей, начитанных и развитых, которые разыскивают свое место в жизни. Я знал десятки таких, да и сейчас продолжаю с ними встречаться. Все лагеря общего и облегченного режима забиты этими мальчиками. В книгах они получаются очень обаятельными, остроумными и нарядными. А мне кажется, что если писать о них, то нужно писать и про то, как они болеют триппером, совершают дегенеративные женитьбы, разбивают в пьяном виде чужие автомобили, как попадаются на спекуляции, как бросают беременных своих подруг, то есть обо всех трагических развязках, к которым всегда приводит безделье и затянувшийся поиск места в жизни. С легкой руки всех этих Аксеновых наше поколение (я имею в виду — мое) может войти в историю под названием «поколение мальчиков». Григорий Мелехов по возрасту моложе, чем [эти] герои, но он по сравнению с ними прямо-таки Прометей.

Дорогой Донат, я довольно коряво изъясняюсь, да и особо оригинальных мыслей, вероятно, не высказываю, просто я хочу, чтоб ты знал мое мнение обо всем этом.

Не беспокойся, у меня все в порядке. Привет Люсе и Ксе.

Сережа.

Р. S. Вероятней всего, что после армии я буду работать и вечером учиться на русском отделении ЛГУ. Если мне не удастся совмещать учебу и работу, то, значит, учиться мне не следует.

С. Д.

66

[Весна 1963. Коми. — Ленинград]

Дорогой Донат,

большое спасибо за хлопоты. Если какой-нибудь из четырех вариантов удастся, будет, конечно, здорово[36].

У Бори в театре, как ни в каком другом учреждении, я уверен, сохранились в неприкосновенной целости сталинские порядки и методы работы, причем, в наиболее ярком виде[37].

Но я думаю, что если будет затребована характеристика на него, то начальство при всей неприязни отметит его прямоту, трезвость, исполнительность в службе и отличную служебную и политическую] подготовку.

В коротком письме я не могу тебе рассказать подробно и «образно» о том, в чем заключается смысл его, Бориса, противоречий с дирекцией. Но можешь ни секунды не сомневаться в том, что он всегда вел себя честно, о чем свидетельствует заметное уважением к нему со стороны товарищей по театру. Спасибо за все, Донат. Привет Люсе и сестричке.

С. Д.

67

28 апреля [1963. Коми — Ленинград]

Дорогой Донат, спасибо тебе за все[38].

Телеграмму отправить я не мог. Такая возможность бывает очень редко, с оказией. Обратное уведомление тоже не стал посылать, т. к. оно пришло бы одновременно с этим письмом.

Деньги мне не нужны. Все перемещения производятся за счет государства.

Пока ничего не слышно. И действительно, может пройти месяц, прежде чем какой-нибудь шорох появится.

Настроение у меня приподнятое. Горю желанием расторгнуть мой дегенеративный брак.

Никаких отвальных, прощальных мордобоев, все будет хорошо.

Всем спасибо, особенно тебе.

С. Д.

Посылаю тебе стихотворение, которое написал мне очень талантливый человек, автор многих острожных песен В. Беланенко.

Сергей, ты видишь, ветер против нас,
Он бьет в лицо, как часто бьют за подлость.
Нам все равно. Мы ставим ноги в грязь,
В значительность играем и в суровость.

Мне наплевать, что этою весной
Уйдет тепло с последним черным снегом,
Раз ты уедешь, храбрый и смешной,
И длинный, как суданский негр.

Иди, поторопись, дорога ждет.
Вороний крик пугает осторожных.
И тишина спокойных стережет,
И простота ломает слишком сложных.

68

[Май 1963. Ленинградская область — Ленинград]

Дорогой Донат!

Я задержал письмо из-за того, что ждал выяснения некоторых вещей, связанных с моей венозной конечностью.

Так вот. У меня все в порядке. Подразделение здесь маленькое (25 чел.), чистенькое. Командиры вежливые и приветливые, солдаты послушные и задумчивые. Лагерь — усиленного режима. Это, в сущности, то же самое, что и «общий». Например, если человек изругает матом старуху в очереди — он получает общий режим, если же он при этом толкнул ее локтем — усиленный. Служба здесь совершенно безопасная, побегов нет. Разве что, в кои веки, пьяный з/к попытается убежать, и то не навсегда, а так, погостить. (Здесь ведь все ленинградцы.)

Наша врачиха (она сообщила мне впоследствии, что 22 года проработала в хирургии, что она майор мед[ицинской] службы) осмотрела мою ногу и твердо сказала, что меня должны комиссовать. Тут, как назло, затерялась моя мед[ицинская] книжка, и я со дня на день жду, что ее затребуют из штаба. После этого меня пошлют в госпиталь, где будет установлено, надо ли меня оперировать. Там же я постараюсь выяснить, подлежу ли я с моей болезнью и с имеющейся степенью болезни увольнению в запас.

Никаких радикальных действий я не допущу, не посоветовавшись предварительно с тобой. Пока не беспокойся, я все выясню и тебе сообщу.

Одно время у мамы мелькнула мысль, что я раздумал разводиться с Асетриной. Это произошло из-за моего скверного характера, да и из-за маминого. Она, как ты догадываешься, стала обливать грязью мою супругу, приписывая ей даже уж такие качества, как сильный еврейский акцент.

Как всегда в таких случаях, я очень заверещал, т. к. я Асю вообще-то жалею, и по-свински целую неделю держал маму в страхе. Но потом она сумела заметить, что я, приходя в воскресенье домой, ей (Асе) не звоню и болтаюсь с Валерием и Сашей.

Светлана прислала письмо, где всячески меня чернит за то, что я уехал и замолчал. Я сперва и сам недоумевал, чего же это я молчу, но тем временем получил письмо от одного приятеля из Вожаели, который, страдая от угрызений совести, сообщает, что подсыпался к ней тоже, был благосклонно принят, а также был целуем, обнимаем, хватаем за всякие места, но в последний миг остановлен просьбами и логическими доводами, как, впрочем, и я.

После этого он на нее разобиделся и решил мне обо всем написать. Это письмо у меня, я его тебе покажу. Кроме того, родители Светланы, очевидно, в сговоре с дочкой предприняли наивную попытку провинциального шантажа. Они нагло сообщили моей маме, что Светлана в положении. Но мне доподлинно известно, что для рождения ребенка как минимум нужно совершить половой акт, иначе быть не может. Мы с мамой посмеялись и решили на них на всех наплевать. Сейчас я всем своим громадным сердцем устремлен в грядущие амурные баталии.

Теперь относительно учебы. Я считаю, что надо либо стремиться подучить приличную специальность (т. е. закончить с грехом пополам ЛГУ и стать переводчиком, журналистом или препод[авателем] русского языка). Скорей всего так и будет со мной. Но предварительно я сделаю свирепую попытку поступить в лит[ературный] институт в Москве. Говоря проще, пошлю туда два рассказа на конкурс, который бывает перед экзаменами. Если вдруг я этот конкурс выдержу, то остальные экзамены мне сдавать не нужно, если нет, то я покорно пойду в университет, но непременно на вечернее отделение.

Настроение у меня хорошее. Здесь на меня смотрят, как на ветерана, вернувшегося с передовой.

На первом курсе инст[итута] Островского появилась девочка 18 лет, неописуемой красоты. Ее зовут Тамара Уржумова. Я очень заволновался и засуетился. Но ей, кажется, уже сообщили, что ею интересуется один подонок-солдат, это может испортить дело.

Да, В. Г., смущаясь и юля, сообщил мне, что вскоре после моего отъезда в Коми спал с А. Р. Так что, Донат, все крутом безнравственны и лживы, и мое откровенное легкомыслие мне с каждым годом все милей.

Я написал короткий рассказ, ничего особенно[го], просто в спокойном тоне описывается один жуткий случай в лагере OOP. Большой привет Люсе и сестричке. Всех вас обнимаю. Не беспокойтесь, все хорошо. А у вас?

Сережа.

69

[Май 1963. Ленинградская область — Ленинград]

Дорогой Донат,

я хочу у тебя попросить, не можешь ли ты прислать мне в письме рубль. Дело в том, что у Елены 17-го день рождения[39]. В субботу я получу получку, и мне не хватает именно рубля. Взять у Елены значило бы дискредитировать саму идею подарка, а мама сама Елене что-то дарит и тратится. Мое письмо ты получишь в среду, худшее в четверг, если бы в воскресенье днем [я] мог получить твое письмо. Если я застал тебя в момент полного безденежья, то ничего страшного, я легко обойдусь. Гораздо больше меня путает, что ты пришлешь больше, чем я прошу и чем мне нужно. Это будет очень неприятно и сильно затруднит общение с тобой на эту тему.