Андрей Шамин - Танец на лезвии бритвы

• Название: Танец на лезвии бритвы
• Автор: Андрей Шамин
• Жанр: Эзотерика

---

— Мало того, что запарка, так на выходных ещё клещ укусил! Впился в лобок чуть повыше хуя. Натёр его салом — вроде расслабился. Стал дёргать — шиш. Пришлось подрезать ножиком. Только тогда поддел и выдернул. Брр. Дай Бог, что б был обычный. Потом обнаружил ещё пару и казнил. Хотя вины их нет — все хотят жить. А что б жить надо пить. Вот разница: клещ пьёт для того, что б дольше жить, а человек — что б скорее умереть.

— Так он может опохмелиться хотел?

— А… — Вася махнул рукой — Мораль — не дрочи судьбу.

— Что касается дрочки… Может не только труд превратил обезьяну в человека…

— ?

— Отсутствие нормального секса в матриархат побудило мужчин работать руками, а там и воображение развилось и творческая забилась жилка. Потом женщины, увидев, что мужики обрели свободу, спешно отказались от матриархата и передали бразды правления сильному полу. И теперь в обмен на полноценные секс и кухню мужчина идёт на поводу у женщины. Полная иллюзия независимости.

— Хм…

— Вот тебе и ху., и эм. Попробуй — поживи с молодой женой, а потом останься один… Ага! Вот то-то и оно… В общем, сейчас и волки целы и овцы довольны.

— Ну, ты накрутил! Когда пойдём?

— А как ты думаешь?

— До полуночи…

— Правильно. Так что завтра у часов в девять. Сможешь?

— Ну!

— Пока. До завтра.

Домой я летел, как на крыльях — в принципе я мог прочитать весь дневник за ночь, но я как гурман растягивал удовольствие.

Людям врут, что их ожидает Рай. Каждый получит то, что хочет получить его «Я», а просветлённые к тому же на землю назад возвращаются — тащить остальных. Вечная работа без перекуров. Как всё это бесит. Так хочется воли! Нет дудки — сиди в этом поганом теле и терпи. "Бог терпел и нам велел". Да сам Бог погряз во вранье, сам пребывает в неведении. Бог и есть первый лжец и преступник — сам же нарушает заповедь: "Не убий". Построил такой мир, что сам, наверное, ему не рад.

…здоровья я хочу и себе, и родным, и знакомым; мало мальски сносного существования всем людям. Сын Божий, ты должен был предвидеть, что твоё учение ни хрена людям не даст. Ты только натравил человека на самое себя, а твои последователи мало того, что невинного младенца считают грешником, так ещё и 70 % жизненных действий считают грехом. Грех — проступок — наказание. Но как может любовь и свет наказывать? Хорошо. Грех — проступок — муки совести — искупление — Рай, а если нет? Вывод — родился грешным и умрёшь грешным. Вечная кабала и рабство у «доброго» Бога. Вечное преклонение перед его Сыном, а кто против тот в Ад? Или на муки вечные во внешнюю тьму? Тогда как ни крути, но Дьявол честнее — он хоть говорит: я Отец лжи, но предлагает относительно честные правила игры — имеешь все блага, только продай душу. А что по кайфу! Ау, демоны, вы где? Есть неплохая душа по сходной цене — нет, не злато и власть, а другое хочу я.

Самый великий эгоист — Бог.

— Вот что значит, с кем поведёшься, от того и наберёшься — уже в бога стал верить! И ругаться.

Полное ощущение, что я лечу куда то, и только в самый последний момент успеваю крутануть руль. Мелькают лица, дома, дела, мысли. Серая лента шоссе падает под ноги и, к сожалению, вижу я на каких то двадцать метров. Такая скорость опасна для здоровья. Надо замедлить бестолковый бег и спросить себя однажды: зачем? Зачем десятки знакомых, которые тебе не нужны, так же как и ты им. Я всё ломлюсь через тернии и к чему? Ах да! За терниями то не видать. Остаётся ломиться даже не зная направления. Может я давно иду назад.

Юрий в виде вопросительного знака. С этим Цуцой вечные приколы — то на автопилоте придёт, то отчубучит чего-нибудь…

Правильно Ромик сказал: Зверьки. Я их не люблю — с какой стати я должен убиваться от их несчастий? А с крысами у меня разговор короткий — за ручки-ножки и пополам.

— Стоп. Ромик, наверное, и есть Сатан. Вот тебе и басист!

Я как лесной волк, да ещё заматеревший и белый. Ненавижу всех. Что бы вы все скорее передохли, потрохи вонючие. Конца света хер дождётесь, так себя в войнах, эпидемиях и потопите, шакалы. Ни на кого не собираюсь работать — ни на папу Бога, ни на маму Богородицу, ни на дядю Сатану. Пускай вешают, режут друг друга — может поумнеют через пару тысяч лет. Это же их право на жизнь и на смерть.

Самый большой страх для меня — это быть самим собой. Мы боимся, что, отказываясь от масок, станем пустотой.

Мысли записывать не хочу — им самое место в отхожем месте.

Не хочу верить! Сначала Крюгер, теперь вот Цуцик. Весёлый, прикольный. Говорят, полез пьяный купаться и пропал. Гонят, что и кур доят. Не хочу в это поверить! Не хочу!

— Да. Непруха.

Цилевича Юрия знала вся Рига — такого приколиста надо было поискать. Я пару раз заходил с ним на хату. Меня ещё дико удивляло как у родителей баптистов сын панк. Что ж — жил как панк, и кончил как настоящий панк. Я произнёс формулу прощания и подумал — Как глупо — как будто ему это важно — в какой земле лежать.

Глава 2. Тень

Я подошёл к зеркалу и ахнул — вместо стеклянной плоскости виднелся вход в тоннель, словно занавешенный водяной завесой.

Я с опаской просунул сквозь неё голову и осмотрелся. Тихо. Сделал шаг вперёд и заметил приближающуюся тень. Она плыла совершенно бесшумно.

— Эй, кто там?

— Дед Пихто и бабка с пистолетом! — ответила тень.

Вспомнив опыт с «негром» я рявкнул:

— Что, зубы жмут?

Тень хихикнула.

— Клёво! Вот таким ты мне нравишься, пацан.

— Я тебе не девица, чтоб нравиться. Отвечай кто такой?

— У попа была собака, он её любил, она с дьяком изменила — он её убил. Вырыл яму, закопал. На дощечке написал… Что? — пропел гость на мотив "Smog in the water".

Я прыснул в кулак.

— Больной смеётся, значит, будет жить, — глубокомысленно изрекла фигура в низко нахлобученном капюшоне.

— Хи-хи не ха-ха. Имечко, будь ласков!

— Ишь, чего захотел. Обойдёсся. — гость ухмыльнулся.

— Хорошо, — как можно зловеще протянул я, — Зачем пожаловал?

— Это я у тебя хотел спросить — зачем ты меня позвал!

— Я — тебя? Чо ты гонишь!

— Айяяй, как нехорошо — жаргонизм, а ещё журналист.

— Слушай, остряк, ведь можно и по шее схлопотать.

— Руки коротки.

Я молча взял его за грудки.

— Ты ковырялки-то свои попридержи, пока я тебе их не пообрывал. Лапоть.

Ну, тут уж я не выдержал и врезал ему слева в челюсть.

— А, чёрт!

Темно-синие костистые пальцы намертво стиснули моё запястье, а из-под капюшона донеслось ехидное хихиканье. Я попытался пнуть гостя в колено. Тот легко увернулся и злобно прошипел:

— Ну, ты, сноходец хренов, ещё дёрнешься — руку сломаю, понял?

Оставалось только кивнуть.

— В общем, так — мне до твоих шашней дела нет, понял?

Я снова кивнул.

— Умница.

Я всё-таки вырвал руку, и что есть силы ударил под капюшон. Гость отлетел в туннель и, запнувшись, с шумом свалился. Я двинулся вперёд — необъяснимая злоба переполняла меня: хотелось запинать, разорвать на мелкие кусочки, втоптать в прах. Тень на полу пошевелилась. Я, рыча аки лев, набросился на врага. Пальцы поползли к горлу. Вспомнилась сцена из фильма, где анемичный интеллигент шипел на коллег: "Ну, кто так душит?! За яблочко его, за яблочко!"

Я поднялся. Пнул груду тряпья так, что она улетела хрен знает куда и, сжав кулаки, прорычал:

— Ну, тварь, попадёшься — изуродую, как бог черепаху!

В тоннеле хихикнули. Я пошарил вокруг себя — никого. Зашлёпало. Шлёпанье стало отдаляться, и, когда выполз полусонный домовой, стихло совсем.

— Хозяин, ты чего?

— Да вот, перемахнулся тут с одним… — я чуть было не сказал: козлом.

— Тёмным?

— Наверно. Через зеркало пробрался.

— Тогда это не тёмный.

— А кто?

— Наверное, бес… А может и Тень.

— Тень? Чья?

— Да твоя, Хозяин, чья же ещё! — зевнул Шныга, — Блин, ты мне такой сон обломал.

Он зевнул ещё раз, махнул лапкой и потопал в свой угол.

Я взглянул на зеркало — стекло как стекло. Перемигнулся с отражением и тоже было пошёл почивать, но остановился.

Подумав несколько мгновений я окликнул домового.

— Эй, ты спишь?

— Да. — Шныга демонстративно зевнул.

— Послушай, а можно увидеть умершего?

— Ушедшего, — поправил домовой.

— А как же ваш знакомый?

— У него за бабки.

— Не понимаю — зачем ему старые женщины…

— Я хотел сказать: за деньги.

— А это что?

— Такие бумажные листочки… На них иногда написано, какому количеству золота он соответствует.

— Интересно выходит — на брусок прилепил название и грызи осину, а думай что это хлеб.