Борис Солоневич - Рука адмирала

• Название: Рука адмирала
• Автор: Борис Солоневич
• Жанр: Прочие приключения

---

Несмотря на все ухарство и беззаботность, в голосе веселого студента проскользнули нотки грусти.

Тамара удивленно взглянула на Сережу и только вздохнула. Ирма бросила значительный взгляд на Николая и мягко усмехнулась.

— Знаешь что, Серж? Ты просто на просто — большой мальчик, неприкаянный и нелепый. Ты в женщинах даже, собственно, не любовь возбуждаешь, а материнское чувство: тебя, как щеночка, облизать хочется. Оберегать от жнзни!

Футболист притворно обиделся.

— Эй, товарищ доктор! Нельзя ли посимпатичнее сравнения выбирать? Легче на поворотах! А то этак и в воду загреметь можно.

— Нет, в самом деле, Сережа! Вот и Тамочка тебя немножко любит только за твою беспечность и беззаботность. Скорее жалеет, чем любит!

Сережа украдкой поглядел на девушку и весело усмехнулся.

— Это верно. Сказал же какой то умный парень: «женщины любят нас за наши недостатки». А у меня их мильон сто тысяч. Ну, а за что мы то женщин любим? Да за их уютность и ласковость. Но ежели женщины вздумали бы на мне насчет дисциплины тренироваться — я бы мигом взвыл бы и сбежал… Помнишь, как кто то сказал: «Что такое жена? Это — гвоздь в стуле. Она никогда не дает тебе спокойно сидеть»… Ха, ха, ха… Словом — долой женщин! Да здравствует футбольный мяч… Ничего!

«Гром победы раздавайся,
Серж Иванович держись»!..

В этот момент Николай извернулся и ударом весла окатил студента холодной водой. Он вскрикнул от неожиданности.

— Это тебе для охлаждения чувств. А то такие влюбленные разговоры завел, что весне впору. А теперь ведь сентябрь… Ну вас! Ты лучше скажи, Митя, как это ты в беспризорники попал. Я уже давно хотел тебя об этом спросить.

— В беспризорники? А очень даже это просто вышло. Я — «парикмахер».

Николай даже грести перестал, так был удивлен таким коротким объяснением.

— Как это «парикмахер»? Волосы резал, что ли? Митька в свою очередь с удивлением посмотрел на него.

— Тю… Какой же ты необразованный! А я думал — ты с понятием… Парикмахеры, это, браток, — никакая не специальность. Это так колхозников на деревне зовут, которые по ночам с ножницами на бывшее свое поле прутся, чтобы там колосков настричь, жрать что сварить. Ну, а их за это в конц-лагерь и пхают. Лет на десять… Так вот я из этих самых парикмахеров. Наше село под Воронежем было. Мы вот ночью раз с батькой и пошли на бывшее на свое на поле. А тут пионеры подследили… Не зря ведь про них поют:

Пионеры — лодыри,
Царя и Бога продали!..

Что ж им продать простого человека? Нас, рабов Божих, конечно, за зад и в конверт. Батьку куда то в лагерь законопатили, а меня подержали и выпустили.

— Чего ж ты не вернулся в деревню?

— А что я тама делать стал бы? Мамка старая уже была… Двое сестер малых… Что с ними за полгода сталось? Вряд ли кто и выжил…

Митя опустил голову. Все замолчали. И странное ощущение охватило всех — словно на небо нашла серая туча, и краски яркого мира вокруг них поблекли.

Но потом радость жизни опять вернулась — молодость брала свое. Опять все шутили и смеялись беззаботно и шумно, словно счастье не хотело уместиться внутри, и все время выплескивалось наружу, как брызги кипящей воды.

Сережа залихватски закрутил свой белокурый чуб, весело забренчал на гитаре и звонко запел:

Пока хмелем кудри вьются,
Будем девушек любить,
Пока денежки ведутся,
Будем весело мы жить…

Не очень музыкальный, но веселый и дружный хор подхватил песню. Никто из молодых людей не обратил внимания, что мимо них уже несколько раз пронеслась какая то моторка с важной дамой, рассматривавшей их в бинокль. Сзади их лодочки тащился, не отставая, грузовой пароходик, а по набережной вдоль реки полз закрытый грузовик. Если бы наши друзья могли заглянуть внутрь машины, они с удивлением увидали бы там скрытно направленный на них объектив большого телескопа и небольшую радио — станцию. Охота на людей шла во всю. Садовский крепко заплетал своими сетями компанию молодежи, звонко хохочущую на реке…

Когда лодка выплыла за город и стала приближаться к берегу, едва слышно затрещала радио — станция в грузовике. Несколько моторных лодок самого разнообразного типа потянулись вверх по реке. Зайдя за излучину, каждая из них быстро выгрузила людей со странным снаряжением — подзорной трубой, револьвером и круглым спинным ранцем. Люди эти немедленно рассыпались в кустах, окружив молодую компанию сетью слежки.

Из одной из лодок вынесли какой то странный аппарат, похожий на ряд параллельно установленных граммофонных труб. Этот аппарат был быстро установлен метрах в 100 от наших друзей и прикрыт рваной «рыбачьей» брезентовой палаткой. Трубы эти, словно чуткие уши, направились в сторону «дичи».

Между тем друзья весело возились на песке под еще горячим осенним солнышком и, казалось, не думали никуда двигаться. Митька мигом развел костер, девушки достали из сумок провизию и, забравшись в прибрежные кусты, компания расположилась настоящим бивуаком, словно намерена бы и пробыть здесь до ночи.

По прежнему весело и беззаботно раздавался смех, но чем ниже садилось солнце, тем чаще проскальзывали нотки нервности у Ирмы, Николая и Сережи. Тамаре изредка казалось, что в оживлении ее друзей было что то лихорадочное. Потом это внезапно прорвалось.

Когда солнце коснулось своим краем дальнего леса, Сережа пристально поглядел вдаль на холмы, окружавшие Москву, и, повернувшись к Николаю, просто сказал:

— Ну, брат, кажется, пора!

Моряк сжал зубы так, что на щеках его вздулись желваки. Лоб его прорезался глубокой складкой.

— Да, пора, ответил он так же коротко, и тяжело вздохнул. Лицо Ирмы тоже изменилось. Из возбужденно-веселого, оно сделалось напряженным и сосредоточенным, словно она должна была приступить к какой то серьезной и опасной операции. Чуткая Тамара заметила эту перемену и эти следы волнения.

— Что это вы, милые, с равновесия сбились? Неужели устали так быстро?

— Нет, не устали, медленно ответил Сережа, пристально глядя ей в лицо. Просто мне нужно будет на некоторое время покинуть вас — тут невдалеке… у меня… дело одно… маленькое есть. Так: пустячок…

— Так почему же это вас волнует?

— Разве видно?.. Нет, это так… А просто от вас уходить не хочется… ни на минуту…

— А может быть, словно выдавил из себя Николай. Может быть… отложим или… пойдем вместе? Боюсь я за тебя.

— Не надо, так же глухо и тихо ответил юноша. Так лучше, как мы раньше решили. Все равно, как ни крути — риска не избежишь. А жить под постоянным оком ГПУ и знать, что впереди все равно неизбежно что то нужно сделать — ну его к чорту! Лучше уж сразу, как головой в холодную воду… Да и дело не в цене, а в выполнении. Все равно когда нибудь рискнуть да придется… Ничего!.. Я знаю, дорогой мой, что у тебя на сердце. Но ведь, если мне не удастся — ты останешься и наш русский долг выполнишь. Не мучь себя теперь. Ничего!..

Моряк словно не заметил с какой дружеской лаской Сережа положил ему руки на плечи. Его мужественное лицо было почти искажено, словно от боли. Было очевидно, что какая то мучительная борьба идет в его душе. Потом он тряхнул головой.

— Вот, чорт… Никогда не думал я, что долг может быть таким тяжелым!

Тихий разговор друзей не был слышен. Потом Сережа заставил себя весело улыбнуться и резко повернулся к Мите.

— Пойдем, Митя, вместе. Ладно?

— А куда?

— А тебе разве не все равно? Митька осклабился.

«Не хотится ль вам пройтиться
Там, где мельница вертится?
Не хотится — как хотится.
Мы одни могем пройтиться»…

Катим, миляга, куда хошь! Я ведь с тобой, дядя Cepera, хоть на тот свет! (Ирма невольно вздрогнула). Все едино — хужее, чем на этом, верно, не будет… Пойдем. Эй, Шарик!

Собаченка, дремавшая под кустом, вспрыгнула и поглядела умными глазками на хозяина.

— Пойдем погулять с Сережей, Шарик? А?

Желтый хвостик радостно завилял.

— Ну, еще медленнее сказал Сережа, и протянул руку Ирме. Та крепко ее пожала, но потом, повинуясь непреодолимому женскому инстинкту прощания с мужчиной, идущим в бой, обняла его и крепко поцеловала в губы. Потом Николай с какой то неуклюжей торжественностью сдавил руку юноши своими мощными лапами и молча прижал друга к своей груди. Тамара с встревоженным удивлением смотрела на эту сцену.

— Чего это вы?

Ирма не сразу нашлась.

— А просто так… Нежность к Сережику нахлынула…

Тамара перевела свои внимательные глаза на Сережу. Он со смущенным лицом протягивал ей руку и улыбался. Что то неестественное показалось девушке в этой привычной улыбке, и она внезапно инстинктом любящей женщины почувствовала опасность. И когда в ответ на вспыхнувшую в ее глазах тревогу, лицо юноши чуть дрогнуло, она безотчетно протянула руки, обняла и крепко поцеловала своего «футболистика».