С. Ярославцева - Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом

• Название: Девять веков юга Москвы. Между Филями и Братеевом
• Автор: С. Ярославцева
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-055278-8, 978-5-271-21677-0, 978-5-226-00984-6

Когда древняя Москва располагалась на северных берегах реки Москвы, с южной стороны речной долины лежали леса с множеством мелких селений. Земли эти, девять веков назад принадлежавшие вятичам, постепенно вошли в состав Московского княжества. Большая часть их была объединена в XIX веке в Зюзинскую волость.

Автор книги, профессиональный литератор и журналист, скрупулезно исследуя в архивах историю этой волости, занимавшей территорию между современными Кунцевом и Братеевом, сумела показать яркую, непрерывную во времени картину развития региона, селений, их владельцев и крестьянских родов, составивших коренную часть населения села Зюзина.

Книга, исполненная в жанре документальной эпопеи, охватывает период от курганных времен вплоть до 1960 г., когда земли бывших подмосковных волостей вошли в черту столицы.

---

Двор Морозовых тогда принадлежал деду Глеба Ивановича Василию Петровичу Морозову (ум. 1630). Ворота двора выходили к стороне Гостунского собора. Вероятно, в нем и происходило бракосочетание, а после свадьбы молодые Морозовы поселились в соседнем доме князей Сицких.

В 1620 г. у князя был уже дом в Москве в тупике у церкви Пречистой Богородицы в Котельниках (вдоль 41 ¼ сажени, поперек 34 ¼ сажени, примерно 88 м и 73 м соответственно), рядом с загородным домом боярина Ивана Никитича Романова[304].

Боярыня Евдокия Алексеевна Морозова упоминается в Разрядах как приезжая боярыня у стола государыни вплоть до 1648 г. Потом, вероятно, ее не стало, т. к. уже в 1649 г. боярин Г.И. Морозов был женат на другой.

Пир бояр и духовенства в Грановитой палате у царя Михаила Федоровича. Рисунок XVII в.

Князь Алексей Юрьевич с 1619 г. – постоянный гость у стола государя. То в селе Воздвиженском на Унже у Макария, то в Золотой палате у государя в честь разных церковных праздников: на Сретение Господне, на Благовещеньев день, на Происхождение Честнаго Креста и, конечно, на государев ангел 12 июля. И везде Разряды отмечают, что «ел у Государя отец его государев великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всеа Русии». Филарет стал патриархом именно в 1619 г.

Застолья эти напоминали семейные обеды. И в последующие годы, до 1637 г., исключая лишь то время, когда князь Сицкой отсутствовал в Москве, он часто обедал у царя в торжественные дни или сопровождал его в походах на богомолье. В 1635, 1637, 1638 и 1640 гг. Сицкой обедал у святейшего Иоасафа, ставшего патриархом Московским после Филарета. А в 1621 г. князь Сицкой направлен воеводой (со вторым воеводой Григорием Левонтьевым сыном Валуевым) в Вязьму, пограничный город с Польско-Литовским государством[305]. Воеводство это было настолько важным, что государь при отпуске на воеводство дал ему наказ, как эту службу нести (документ сохранился).

Предписывалось посылать детей боярских «на вести» в Калугу, в Ржев и другие города и, в случае, если «по вестям» можно было ожидать прихода к Вязьме воинских людей, озаботиться об укреплении города и принятии надлежащих мер, «чтобы литовские люди и черкасы и изменники русские люди через мирное постановленье воровским обычаем к Вязьме безвестно украдом и обманом и ночным временем не пришли, и дурна какого над городом не учинили». Чтобы иметь постоянно сведения о положении дел в Литве, князь Сицкой должен был посылать туда лазутчиков, которые проведывали бы про короля, про королевича, про панов, про сбор ратных людей, про Сейм, а также про то, есть ли или ожидается ли война с турецким султаном, с крымским ханом и со шведским королем. В наказе рекомендовалось осторожно обращаться с огнем; содержать в порядке крепостной ров; наблюдать за производством работ (пашни и сенокоса) в государевых дворцовых селах и за целостью государевых хлебных запасов в городе; продать 15 сороков соболей, которые остались из соболиной казны, присланной на городовое дело и на хлебную покупку. Нельзя было забывать и об интересах жителей Вязьмы: «а вяземским никаким людям для своей корысти обид никаких и налогов не делать, и хлеба на себя не сеять, и пахать, и молоть, и сена косить, и лошадям корму, и вино курить, и пиво варить, и дров сечь, и всякого изделия делать, и с посаду и с уезда кормов и питья, и за корм и за питье денег не имать и тесноты ни которыя вяземским людям не делать, чтобы на них в обидах и ни в каких насильствах челобитчиков государю не было»[306].

По возвращении из Вязьмы 5 июня 1622 г. князь Сицкой, пока царь ходил в поход к Троице в Сергиев монастырь, по его велению возглавлял Судный Московский приказ[307]. Позже он был назначен начальником того же приказа, которым и руководил с 1624 по 1627 г.

На первой свадьбе царя Михаила Федоровича, с княжной Марьей Владимировной Долгорукой (14 сентября 1624 г.), князь Сицкой и его жена были в сидячих боярах и боярынях с государевой стороны. В январе 1626 г. на второй свадьбе царя, с Евдокией Лукьяновной Стрешневой, чета Сицких сидела у большого стола, княгиня Авдотья Дмитриевна – сидячей боярыней у государынина места. В том же году Сицкой – начальник Поместного приказа; в 1628–1630 гг. – воевода в Казани[308].

Так как случалось, что некоторые воеводы не особенно внимательно относились к отпуску из Астрахани соли и рыбы, то при проверке в Казани оказывался иногда излишек рыбы и соли, а потому князю был послан царский указ, чтобы таможенные головы брали пошлину с того количества, которое окажется излишним против отпущенного из Астрахани. Своевременная отправка караванов из Казани вниз по Волге была делом очень важным, а потому князь Сицкой получил указ отправить в Астрахань весенний большой караван с хлебом и лесом ранее прошлогоднего, чтобы царская казна и купцы не потерпели убытков.

Для торжественной встречи или проводов послов царь Михаил Федорович собирал в Москве сотни бояр, дворян, стрельцов, разных чинов людей, которые уже на въезде в город встречали или до выезда провожали послов. Состоятельные владельцы предоставляли для этой цели своих «даточных людей конных в цветном платье», и чем важнее был хозяин, тем больше людей он давал. В феврале 1625 г. на встрече кизылбашских послов от боярина князя Алексея Юрьевича Сицкого было 16 человек. В марте 1626 г. на встрече за Тверскими воротами свейских [шведских. – Ред.] послов – 16 человек. В ноябре 1626 г. на выезде за Тверскими воротами свейских послов – 12 человек. В декабре 1627 г. на встрече на Переяславской дороге турского посла Фомы Катакузина – 18 человек. В декабре 1630 г. на встрече за Сретенскими воротами голландских послов – 12 человек; в 1631 г. на встречах за Тверскими воротами посла свейского короля Густава Адольфа, которые в Москве были не раз: в апреле – 10 человек, в мае – 14 человек. В июле 1631 г. на встрече датского посла – 16 человек.

Князь Сицкой также иногда присутствовал на приемах послов. В мае 1625 г. – на отпуске кизылбашских послов в Золотой Меньшой палате. В мае 1631 г. – на приезде Антона Монира, посла свейского короля. В Золотой Меньшой палате бояре, окольничие, думные люди, стольники, стряпчие, дворяне московские, дьяки и гости сидели по лавкам в золоте и в горлатных (из горлышек пушных зверей. – Ред.) шапках. Бояр было 11, а Сицкой сидел девятым. В январе 1637 г. на встрече при литовском гонце – столь же многолюдное собрание, и тоже все в золоте. Бояр было 17, а Сицкой сидел десятым.

Княгиня Авдотья Дмитриевна умерла 4 декабря 1634 г.

В тот период (1632–1636) боярин князь А.Ю. Сицкой стоял во главе Пушкарского приказа. А в 1638 г. Сицкой – вновь начальник Судного Московского приказа[309]. Государь велел боярину провести на Москве подворную перепись людей «для осадного времени». С ним были дьяки и дворяне (по росписи), которые ездили по всем слободам города. Во время службы князя Дмитрия Михайловича Пожарского в Переяславле Рязанском (1638–1641) Сицкой заменял его в Москве у городового земляного дела – от Москвы-реки по Яузу.

В результате породнения с князем Сицким не только боярин Глеб Иванович Морозов значительно увеличил свои земли, но и князь Сицкой использовал для этих же целей влияние зятя и его старшего брата при дворе. По имеющимся документам можно заключить, что владения Сицкого к концу его жизни значительно превышают те, что были за ним по писцовым книгам первой трети XVII в.

Родовые земли передавать по женской линии запрещалось – в соответствии с указами 1562 и 1572 гг., подтвержденными и развитыми в указе от 3 декабря 1627 г. Поэтому все дачи князя А.Ю. Сицкого зятю – Г.И. Морозову – это «выслуга» и «купля», наследование которыми осуществлялось в соответствии с волей завещателя. Приданым за дочерью князь Сицкой дал сельцо Игнатовское – в писцовой книге Московского уезда сохранилось описание «преданей» вотчины Г.И. Морозова сельца Игнатовского, которым он владеет «по данной тестя своего боярина князя Алексея Юрьевича Сицкого 136-го году», то есть 1627–1628 гг.

По поводу сельца Зюзина такой информации не найдено. Но, судя по отказным книгам от 28 сентября 1644 г., в год смерти А.Ю. Сицкого государь указал «купленную вотчину боярина князя Алексея Юрьевича Ситцкого селцо Скрябино Скорятино и Зюзино тож на ручью, а под ним пруд, с пустошми отказать в вотчину боярину Глебу Ивановичу Морозову и жене его Овдотье» (в сельце двор вотчинников, позади него сад, двор конюшенный, двор скотный, двор псарный, двор приказчиков, деловых людей 3 двора, 3 крестьянских двора, 4 двора бобылей; пустоши Евгутино, Ащепково, да в пашню припущена пустошь Трубниково а Мишкино тож)[310]. Следовательно, сельцо Зюзино завещано как «купленная вотчина», т. е. оно не приданое, а часть наследства от отца жены Евдокии Алексеевны.

Князь Алексей Юрьевич Сицкой скончался в июле 1644 г., отпевал по нем сам патриарх в Новоспасском монастыре. Там князь и был погребен[311].