Элизабет МАКНЕЙЛ - 9 1/2 weeks

• Название: 9 1/2 weeks
• Автор: Элизабет МАКНЕЙЛ
• Жанр: Эротика

---

что-то о "выборе", "предпочтении", "близости"... Потом сбиваюсь и. смотрю в

окно, старательно избегая его взгляда. Он

берет мою голову и притягивает ближе к себе. Потом говорит четко и точно:

- Я хочу, чтоб ты жила со мной, но принуждать тебя остаться не буду.

Кондиционер заработал и гудит. Я открываю рот. Он кладет палец мне на

губы.

- Между нами такие отношения: пока ты со мной, ты делаешь то, что я тебе

говорю. Пока ты со мной, - повторяет

он несколько раз (без ложного нажима), - ты делаешь то, что я тебе говорю.

Потом сердито и громко спрашивает:

- Но Боже ты мой, зачем из этого делать такую проблему? Ну, попробуй!

Хочешь, я дам тебе крем, затеню свет?

- Это единственное, на что я не могу согласиться, - говорю я, отводя

глаза. - Проси что хочешь, только не это.

Он снимает трубку, набирает на память номер, называет свой адрес и

фамилию и мой адрес и фамилию, потом

говорит:

- Через четверть часа.

Он берет самый большой из своих чемоданов в шкафу, кладет его на кровать,

открывает. Вещи, которые я принесла

к нему, разбросаны по всей квартире. Он вынимает мою одежду (она в шкафу

налево), аккуратно, не снимая с распялок,

кладет на дно. Потом приносит из других комнат шарф, авторучку, которую он мне

купил, чтоб я не брала его, книги, штук

шесть пластинок, четыре пары туфель, белье, запихнутое в ящик его секретера,

флакон Мисс Диор, который он мне купил в

прошлую субботу и который я еще не открыла.

Кухня: оттуда он возвращается с полиэтиленовой сумкой для продуктов.

Ванная: он берет мои туалетные принадлежности и бросает их в чемодан -

тот уже почти полон. Все это занимает у

него всего несколько минут.

Он отвязывает меня, растирает мне щиколотки и запястья, хотя веревка

совсем их не натерла. Снимает с меня

голубую рубашку. Он оставил мне свитер, положив его на стул. Я протягиваю руки,

и он надевает мне свитер через голову.

Потом приносит серую льняную юбку. Я так привыкла к тому, что он меня одевает,

что жду, когда он встанет на колени,

чтобы надеть ее на меня. И думаю: я же никогда ему не объясняла, что юбку я

надеваю через голову. Он думает, что юбка -

нечто вроде брюк, и надевает ее, как брюки. Потом я соображаю, что про белье он

забыл. Я же не могу выйти ночью голая

под юбкой.

Теперь он протягивает мне туфли и усаживает меня на кровать. Я протягиваю

ему одну ногу, потом другую,

наклоняюсь и смотрю, как он застегивает пряжки на туфлях. Потом он становится

сзади меня и расчесывает мне волосы.

- Я провожу тебя до такси. Если я найду еще какие-нибудь твои вещи, я их

выставлю на лестницу.

Причесывает он меня осторожно, мягкими и короткими движениями: волосы мои

легко электризуются. Я

оборачиваюсь и обхватываю его бедра руками. Он молчит. Я плачу, как маленькая.

Руки его лежат на моей голове, щетка

упала на пол.

- Такси придет с минуты на минуту, - говорит он.

И в эту минуту швейцар звонит по внутреннему телефону.

- Ты не можешь... - говорю я.

Он отвечает швейцару ровным голосом:

- Будьте так любезны, скажите ему, чтоб он подождал.

Поворачивается ко мне:

- Я думал, ты приняла решение.

Я опускаюсь перед ним на колени не для того, чтоб его удовлетворить (как

я делала столько раз), а чтобы унизить

себя, показать свою полную покорность.

- Прошу тебя. Все, что захочешь.

Как сквозь туман, я слышу, как он говорит в микрофон:

- Дайте ему пять долларов, Рей, и попросите подождать.

Он возвращается в спальню и буркает:

- Хорошо. Теперь давай.

Я ложусь, и он срывает с меня свитер. Потом снимает с правой руки кольцо,

которое досталось ему от отца, бросает

его на постель, хватает меня за горло левой рукой, а правой хлещет меня по

щекам:

- Ну-ну, посмотрим.

Он берет мою руку и сует мне в рот.

- Намочи ее, нужно, чтоб она была мокрая.

И добавляет неожиданно нежно, почти шепотом:

- Я помогу тебе, кошечка. Это так просто... Его язык у меня между ног; по

моему животу струйками течет пот. Я

даже не шевелюсь, когда он поднимает голову и кладет мою руку между моими

половыми губами; мои пальцы двигаются

туда-сюда, вверх-вниз, и очень быстро я кончаю.

- Потрясающе! - говорит он. - Мне так понравилось смотреть на тебя. Какое

у тебя было лицо! У тебя такое

удивительное выражение, когда ты кончаешь, такое удивительное! Дикое,

плотоядное, а этот широко раскрытый рот!

Он идет к выходу.

- Рей, дай ему еще пять долларов и скажи, чтоб он уезжал.

* * *

К этому я не была готова. Несколько лет тому назад я прочла Историю О.

Сначала мне было интересно, а потом,

очень быстро, интерес сменился ужасом и отвращением. В реальной жизни,

садомазохисты были зловещими типами,

которые носили черные куртки. В этой странной одежде они выглядели и смешно, и

жалко. Если бы какая-нибудь из моих

подруг сообщила мне, что после рабочего дня любовник привязывает ее к столу,

я... Впрочем, такого никогда не было. Да я

бы этому и не поверила.

* * *

Конец рабочего дня в пятницу; половина пятого. Он звонит мне на работу.

- В половине шестого будь в отеле Алгонкин, номер 312.

Один раз я там завтракала. Несколько дней тому назад, во время одного из

наших бесконечных разговоров ("давай

сравним рестораны", "и отели" "Риц в Париже", "смешно", "тогда Зум-Зум", "кислая

капуста там вкусная", "зато кофе

довольно посредственный") я ему сказала, что Алгонкин мне кажется довольно

романтичным, особенно тот уголок

ресторана, где я однажды завтракала с двумя клиентами. Правда, все очарование

этого места для них стало давно

привычным, и мне пришлось сдерживать свое восхищение, чтобы сосредоточиться на

разговоре.

Я собиралась поехать в метро, но, когда я вышла с работы, мне сразу

попалось такси, откуда выходила пожилая

пара. Я повторяю: "В половине шестого, в..." и чувствую, как напрягаются мышцы у

меня на бедрах. Через несколько минут

я уже в Алгонкине. Стучу в 312-й, но никто не отвечает. Дверь не заперта. Я

думала, что он ждет меня. Зову его по имени

перед дверью в туалет и ванную.

Никого.

Кровать вся завалена свертками. Не подарочными пакетами, а теми

свертками, что сваливают как попало на

кровать после хождения по магазинам накануне Рождества. Ключ от номера лежит в

пепельнице рядом с прикроватной

тумбочкой. На телефоне записка: "Разверни пакеты, прими ванну и оденься".

Я разворачиваю первый пакет от Брукс Бразерс. В нем небесно-голубая

рубашка, похожая на те, которые я ношу по

вечерам, но меньше размером.

Там же мужские носки от Альтмана. В коробке светло-русая борода и усы,

завернутые в прозрачную бумагу. Когда

я открываю самый большой пакет, руки мои немного дрожат: в нем темно-серый

костюм. В других пакетах: туфли, галстук,

мужской парик (светлый), белый носовой платок, шляпа.

Я сажусь на край кровати, держа парик в руках. Это очень дорогой парик из

настоящих волос, очень мягкий на

ощупь. Я одновременно обеспокоена и возбуждена. Потом я принимаю ванну. Он

оставил мне на выбор соли Эсте Лаудер,

Жан Нате и Витабат, но я неспособна выбрать и высыпаю все вперемешку в воду, в

результате чего они в конце концов

взаимно нейтрализуются. В первый раз за много недель я погружаюсь в мутную, без

пены воду, издающую целую гамму

смешанных запахов.

Беспокойство, возбуждение. Но возбуждение берет верх, целиком овладевает

мной; я чувствую себя, как

автомобиль, который стартует на полной скорости в темную ночь, а фары пятнами

освещают впереди серую ленту дороги.

Потом я вытираюсь, стараясь это делать в том же порядке, в каком он

вытирает меня каждый вечер: лицо, шея,

потом ступни и пятки, потом спина и ягодицы.

Покупая мне одежду, он подумал обо всем, кроме белья. Ткань брюк мягкая,

туфли мне как раз, рубашка тоже.

Грудь у меня небольшая, поэтому рубашка, жилет и пиджак скрывают ее полностью.

Я надеваю ботинки - остроносые, традиционного стиля - и в ноздри мне

ударяет сильный запах кожи (почему

женская обувь никогда так хорошо не пахнет?). Вначале они мне немного жмут.

В шляпе лежит маленькая баночка клея, а за ленточку заткнута кисточка. Я

в некотором затруднении: клей нужно

наносить на внутреннюю поверхность бороды и усов или прямо на кожу? В конце

концов я мажу им внутреннюю

поверхность усов и наклеиваю их себе под нос. Они колют меня и напоминают о

школьных спектаклях. Я смеюсь. Мне