Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

— С медицинской точки зрения — нет, — признал я. — Конечно, руку

тебе в ближайшее время лучше держать в покое, но это можно делать и на

телеге.

— Тогда, — вздохнула девочка, — не стоит мешкать зря. Раз уж мы

едем в Нуаррот — мы едем в Нуаррот.

Почему я предложил ей это? Только ли потому, что и впрямь устал

мотаться туда-сюда, никогда не зная утром, где придется лечь вечером?

Или еще и потому, что хотел оттянуть неизбежное расставание?

— Еще два-три дня, во всяком случае, подождать стоит, — сказал я, и

это была чистая правда. — В пути может случиться всякое, и лучше, чтобы

ты уже могла пользоваться арбалетом, — тот, как обычно, лежал на кровати

рядом с хозяйкой; и хотя арбалет — не лук, и его тетива натягивается

воротом, все же определенного напряжения мышц это требует. — Пока тебе

еще рано, может снова открыться кровотечение.

Эвьет согласилась, и следующую пару часов мы провели, болтая о

пустяках. Затем старуха принесла нам две плошки горячего капустного супа

(и даже со сметаной) и обещанную печеную курицу. Наевшись, я с сомнением

покосился на дверь — не нравилось мне, что на ней не было ни крючка, ни

задвижки — но все же решил, что в этом доме, особенно после оказанной

хозяйке медицинской помощи, нам не грозит опасность, и позволил

послеобеденной сонливости взять над собой верх.

Проснулся я бодрым и в хорошем расположении духа. В окне все еще

сиял день, хотя солнце уже уползло на другую сторону дома. Эвьет спала,

повернувшись на левый бок, лицом в мою сторону, и улыбалась во сне.

Хорошо, что ее не мучают кошмары из прошлого. Меня, помнится, призраки

былого терзали и в ее возрасте, и даже в более старшем. Чаще всего

снилось, что вся жизнь в доме учителя оказалась сном, и я должен

возвращаться к "мастеру" и получать побои за все время своего отсутствия

(странно, но во сне две эти мысли — что прошло уже несколько лет и что

на самом деле ничего не было — прекрасно уживались друг с другом); в

первое время, просыпаясь от этого кошмара, я до синяков щипал себя,

чтобы точно убедиться, где сон, а где реальность…

Я надел сапоги и, потягиваясь, вышел на крыльцо. Однако так и замер

с задранными над головой руками, увидев, кто меня там поджидает.

Весь двор был полон старухами. Их было там, наверное, не меньше

трех десятков. В своих черных платьях и платках они напоминали стаю

ворон, приземлившуюся на поле. Высокие и тощие, оплетенные сеткой сухих

морщин, и низенькие кубышки с одутловатыми лицами и отвисшими до пупа

грудями (совсем толстых, впрочем, не было, что неудивительно); древние и

сгорбленные, опирающиеся на палки, и помоложе, еще неполных пятидесяти

(впрочем, стройные и среди них попадались редко); некоторые были просто

вылитые ведьмы — беззубые, крючконосые, с волосатыми бородавками и

отвислыми губами. Я подумал, почему ни старые лошади, ни старые собаки,

ни другие доживающие свой век животные, пусть даже облезлые и мосластые,

все равно не выглядят настолько отталкивающе, как старые люди? Причем

если в облике старого мужчины еще может проступать некое благородное

изящество, то женщины в старости почему-то все до единой превращаются в

гарпий.

Кстати, интересно — а где местные старики?

— Эт-то еще что за… — пробормотал я, а морщинистые лица отовсюду

уже оборачивались в мою сторону, и вся орава, не исключая и самых

древних (и откуда только сила взялась?), торопясь и отпихивая друг

друга, ломанулась к крыльцу.

— Батюшка!

— Милостивец!

— Добрый господин!

Какая-то бабка не то с перепугу, не то в пароксизме лести назвала

меня даже "вашим сиятельством". Я резко обернулся, встретившись взглядом

с вышедшей следом за мной хозяйкой.

— До господина лекаря вот… — пояснила она просительно. — Не

откажите, заставьте век бога молить…

— Тихо все! — рявкнул я. Причитания смолкли, но не совсем, а до

шелестящего шепотка. — Я действительно лекарь, но я не лечу бесплатно. С

тобой, хозяйка, я рассчитался за твое гостеприимство, а если что

недополучила — возьмешь с телеги. Но всем прочим я ничего не должен. Так

что…

— Вестимо, не бесплатно! — перебили меня.

— Забесплатно только кошки родятся!

— Мы заплатим! Заплатим!

— По кроне за больную! — заломил я цену, слишком высокую даже для

города. Можно было, конечно, запросить и еще больше, чтобы уж точно

никто из них не мешал моему отдыху, но я решил, что заработать

три-четыре лишних кроны на самых зажиточных не помешает. Да и, коль

скоро мы хотим провести здесь еще пару дней, злить местных слишком уж

явно издевательской ценой тоже ни к чему.

В толпе пошло гудение и бормотание, быстро перешедшее в новый крик

и пихание друг друга.

— В чем дело? — удивленно спросил я у хозяйки. — У кого есть деньги

— прошу на прием, у кого нет — пусть идут по домам, с чего же тут

препираться?

— У нас только восемь крон, — ответила старуха, смущенно отводя

глаза, — а кому иттить, как тут решить?

"У нас"? Это что ж выходит — у них тут на все село общие деньги?

Если так, то понятно, откуда у них такая большая сумма — притом, что

деньги в деревнях сейчас вообще редкость, в ходу в основном натуральный

обмен. Но с целого села, наверное, можно наскрести. А мне теперь

придется принять восьмерых старух, у каждой из которых, небось, целый

воз болячек. Ну, раз уж сам вызвался…

— Я сам выберу, кого осматривать, — громко сказал я вслух. — И

учтите — чудес не обещаю. Увы, не все болезни можно вылечить, а

мгновенно так и вообще очень немногие.

Старухи покорно закивали. Я велел им выстроиться в ряд и отобрал

восьмерых, выглядевших помоложе и поздоровей. Не только потому, что

надеялся потратить на них меньше времени, но и потому, что, раз уж я

беру деньги, я должен их отработать — а пытаться лечить тех, кто все

равно помрет не сегодня-завтра, есть дело заведомо безнадежное.

Отвергнутые понуро поплелись прочь.

— Деньги-то с собой у вас? — спросил я оставшихся.

Селянки замялись. Мне это не понравилось.

— Сходите за ними, пока я первую принимаю, — велел я.

Замешательство стало сильнее.

— Потом… Потом все сразу получите, господин лекарь…

— Э, да вы не надуть ли меня хотите?!

— Нет! Как бог свят! Истинный крест! — забожились старухи. — Как,

значит, всех примете, так сразу…

Они что, думают, что это я хочу их надуть? Получить деньги и

сказать "проваливайте"? Впрочем, живя у дороги в эпоху войны, они,

небось, кого только не навидались…

— Ладно, но смотрите у меня! — я грозно поднял палец и обвел всех

самым строгим взором, на какой был способен. — Если что не так — все

ваши болезни возвратятся к вам втрое!

Они аж шарахнулись в ужасе и забожились вдвое яростней. Нет, эти

обмануть не посмеют. Все-таки и от невежества иногда есть польза.

— Ладно, подождите немного.

Я зашел к Эвьет — которая на сей раз открыла глаза, стоило мне

отворить дверь — и сообщил о принятых на себя обязательствах, а чтобы

она не скучала, задал ей несколько математических задач. За время нашего

путешествия Эвелина перестала рассматривать получаемые от меня знания

исключительно в контексте полезности для уничтожения Карла и иных

врагов, что меня, конечно же, радовало. Но это отнюдь не означало, что

она намерена отказаться от планов мести. Так, уступая ее требованиям, я

уже рассказал ей рецепты нескольких ядов, как быстрого, так и медленного

действия. Однако я специально выбрал такие, для которых, не имея

химической лаборатории, крайне трудно достать ингредиенты.

За следующие три часа в комнате, предоставленной хозяйкой в

качестве полевого лазарета (там имелась широкая кровать и грубо

сколоченный стол), я вправил еще один позвонок, сделал два массажа и два

кровопускания, вскрыл гнойный нарыв, выдернул гнилой зуб (вообще я не

специалист по этому делу, да и клещей у меня нет, но зуб был настолько

плох, что его удалось вытащить пальцами), а по поводу прочих недугов

ограничился советами относительно лекарственных растений, диеты и образа

жизни. Рекомендации по травам старухи воспринимали с плохо скрываемым

недоверием, явно полагая, что их баба Лиза знает об этой теме все, и не

заезжему горожанину с ней тягаться. На самом деле, разумеется, познания

сельских знахарей фрагментарны и бессистемны, а главное — крупицы истины

в них растворены в густом бульоне суеверий; ну да мое дело было дать