Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

рот.

— Трудовые крестьянские руки, — усмехнулся я, подходя к нашим

сумкам и доставая фляги. — Прополощи, и выпей. Нам сейчас, по идее,

много пить надо, это первое дело при отравлении, — в самый острый момент

я перестал замечать головную боль, но теперь она вновь вернулась.

— Да, — поморщилась Эвьет, принимая у меня флягу, — мне тоже как-то

нехорошо. Это ведь этот их напиток, да? Я почувствовала, что у него

какой-то привкус. Но я смотрела на тебя, а ты его выпил и ничего не

сказал.

— Моя вина, — согласился я. — Честно говоря, не ожидал от них такой

подлости. Непростительно, конечно — можно подумать, первый день общаюсь

с людьми… Ладно, раз уж мы сумели проснуться — все будет в порядке.

Доза была слишком маленькой. Нас спасло то, что они были очень

неопытными отравителями. Видимо, это был их первый раз.

Эвьет сделала несколько жадных глотков; я тоже.

— Все равно я проснулась не сразу, и вся такая вялая… Если бы не

это, эта мразь ни за что не успела бы меня схватить, — она снова сунула

флягу в сумку.

— Но ты успела предупредить меня. Ты спасла мне жизнь, Эвьет.

— Всегда приятно оказать услугу другу, — улыбнулась девочка. — А ты

сделал то же самое для меня, так? И, надеюсь, теперь ты наконец

объяснишь мне, что это за штука?

Только тут я понял, что все еще держу огнебой в руке. Словно некое

чувство вины мешало мне вновь спрятать его на привычное место под

курткой.

— Объясню, — вздохнул я. — Только давай сначала разожжем огонь и

приведем себя в порядок.

Я подобрал меч, выломал с его помощью доску из борта телеги и

взрезал первый же из тюков, чтобы добыть тряпку для факела. Кажется,

материалом для таковой послужило праздничное платье Магды. В принципе, с

телеги можно было наломать досок для небольшого костра, и при этом она

все еще оставалась бы пригодной как транспортное средство, но разводить

огонь, заметный на открытой местности за много миль, я не собирался — во

всяком случае, здесь, рядом с трупами.

В свете факела мы осмотрели друг друга.

— Пара пятнышек, — констатировала Эвьет, указывая на мою куртку. -

Можно оттереть травой прямо сейчас, с кожи должно хорошо отойти.

— А тебя заляпало серьезней, и кровь впиталась в ткань, — вынужден

был ответить я. — Здесь, и здесь, и здесь, и здесь, и…

Рука девочки дрогнула, когда я прикоснулся к намокшему от крови

рукаву, и одновременно я ощутил под пальцем разрез.

— Больно?!

Эвелина озабочено посмотрела на рукав.

— Вот черт, выходит, она меня все-таки достала, когда я ее руку с

ножом перехватила… Костюм мне попортила, тварь!

— Да ладно — костюм, я про руку спрашиваю!

— Да подумаешь, рука заживет, а вот костюм жалко. Что ж мне,

явиться к своему сеньору в штопаном? Ох, Дольф… — она вдруг

пошатнулась. — Что-то мне…

Я едва успел ее подхватить. Девочка была без сознания. Я быстро

уложил ее на телегу, воткнув факел в щель между бортовыми досками, и, не

церемонясь, разорвал до конца уже пострадавший рукав. Так и есть — порез

через все предплечье, кровь течет непрерывно, похоже, задета вена — но,

к счастью, именно задета, а не вскрыта по всей длине, иначе… но все

равно удивительно, что Эвьет не отрубилась раньше. Я сдернул с нее пояс,

затянул жгут ниже локтя. Кровотечение остановилось почти мгновенно -

так, уже хорошо. Теперь можно обработать и перевязать рану…

Наконец я закончил свое дело и убедился, что девочка в

безопасности. Она не открывала глаза, но я знал, что обморок перешел в

сон, и ей нужно восстановить силы. Пока я занимался ее раной, я

действовал быстро и четко, как всегда в таких случаях, не отвлекаясь ни

на какие посторонние мысли. Но теперь… теперь я вдруг почувствовал

безмерное облегчение оттого, что успел. Что жизни Эвелины больше ничего

не угрожает. Ну то есть ничего — это, конечно, сильно сказано, покажите

мне такое место в Империи, где человеку может ничего не угрожать (разве

что в могиле, припомнились мне слова Эвьет) — но, во всяком случае, от

потери крови она не умрет. И это чувство совсем не походило на обычное

профессиональное удовлетворение от хорошо сделанной работы, как с

предыдущими моими пациентами. Пожалуй, мое облегчение было слишком уж

безмерным, учитывая, что рана была простой, меры — стандартными, а

помощь — своевременной. Просто снова — теперь уже не во сне, а наяву — я

почувствовал, насколько меня пугает возможность ее гибели. Уже не просто

сожаление о смерти достойной личности, но страх личной потери…

Нет, негоже это, совсем негоже — испытывать страх за чужую жизнь.

Мне никто не нужен. Мне — никто — не нужен…

Она назвала меня другом, вспомнилось мне. Да ладно, это просто

фигура речи. О какой дружбе можно говорить, если я в два с половиной

раза старше ее? И, главное, после смерти учителя мне не требуются

друзья. А ей? Ей, может, и требуются. Но это уже не мои проблемы, не так

ли? Через несколько дней, в Нуарроте, мы расстанемся. Скорее всего -

навсегда, если только когда-нибудь случайность не сведет нас вместе

снова. Я так решил, и я так сделаю.

Я аккуратно положил рядом с девочкой ее арбалет. "Арби". До

сегодняшнего дня я не знал, что у него есть имя. Возможно, она боялась,

что я стану над этим смеяться, сочтя слишком наивным и детским. Однако,

если верить легендам, имена своему оружию дают не только маленькие

девочки, но и самые прославленные рыцари.

Помня о своем нежелании ночевать рядом с трупами, я кое-как

подогнал к повозке сонных быков, запряг их и, погасив выдававший нас

факел, поехал вперед — сперва по бездорожью, дабы кровь на колесах

стерлась о траву, а затем все же вырулил на освещенную луной дорогу.

Голова уже почти не болела — должно быть, пережитое напряжение помогло

организму избавиться от яда, выбросив его вместе с потом. В этом смысле

даже для Эвьет есть польза от ее кровопускания. Что это была за отрава,

любопытно? Уж конечно, не продукт химической лаборатории — крестьянам

такое раздобыть негде. Скорее всего — препарат какого-нибудь растения,

например, сок снотворного мака.

Спать, впрочем, все равно хотелось; несколько раз я вскидывался,

когда мои глаза закрывались, но в итоге так и задремал, сидя на передке

— и, возможно, проспал бы до утра, если бы испуганная мысль не выбросила

меня прямо из середины сна. Жгут! Его нельзя держать слишком долго. Я

повернулся к Эвьет, поднял ее руку и развязал пояс. Некоторое время я

наблюдал за повязкой. Кажется, все нормально, кровотечения нет. На

всякий случай я все же оставил ее руку в поднятом положении, очень

мягко, не пережимая сосудов, привязав к борту телеги. И еще одно важное

дело, о котором я чуть было не забыл — перезарядить использованный ствол

огнебоя. Покончив и с этим, я вновь удовлетворенно сомкнул глаза — как

мне показалось, на несколько минут, но, когда я открыл их, утреннее

солнце уже светило сквозь легкую дымку, а быки все еще шагали по дороге

без всяких понуканий — впрочем, термин "плелись" будет здесь более

уместным. Им, конечно, тоже требовался отдых.

Впереди показались домики очередного села — не такого крупного, как

то, где мы обедали накануне, но, кажется, все же достаточно большого,

чтобы в нем остановиться (я пришел к выводу, что рассказанное Жеромом

все-таки было правдой). Проехав мимо обширного кладбища и нескольких

заросших бурьяном огородов с остатками разобранных на дрова домов и

сараев, я, наконец, поравнялся с явно обитаемым двором; в саду худая

старуха в черном (почему-то в этих краях они любят так одеваться, словно

пребывают в вечном трауре по ушедшим годам) тормошила длинной палкой с

рогаткой на конце ветви абрикосового дерева и подбирала падающие плоды.

В более благополучные времена в зажиточных южных селах абрикос не

считался за настоящий фрукт и часто шел на корм свиньям или просто гнил

на земле — но теперь, как видно, селяне воздавали должное не только

абрикосам, но и ежевике с живых изгородей: я заметил там одни лишь

колючки, но почти ни одной черной пупырчатой ягоды.

Я окликнул старуху через изгородь и спросил, есть ли в селе

трактир, где я могу остановиться с подводой и быками. Та ответила, что

есть только кабак, да и тот закрыт, а остановиться можно на чьем-нибудь

дворе, ну хотя бы… хотя бы… — бабка пытливо осматривала меня, явно

пытаясь определить, заплачу ли я за постой или, наоборот, размахивая