Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

другая. Я приготовился прощаться и слезать с подводы, но Жером не подал

никакого знака быкам, и они, как ни в чем не бывало, протопали прямо. Мы

с Эвьет переглянулись. Очевидно, что мы все еще находились западнее

Комплена, но эта пропущенная дорога вела как раз в его сторону.

Наверняка повороты к югу существуют и дальше, но там придется

сворачивать под бОльшим углом, и путь получится длиннее. Отчего же Жером

не свернул? Неужели просто забыл? Или в благодарность за оплаченный

ночлег решил провезти нас как можно дальше? Не стоит думать о людях

слишком хорошо, напомнил я себе. Скорее всего, просто дальше эта дорога

сворачивает в какую-нибудь неподходящую сторону или ныряет в очередной

опасный лес. Тем не менее, никаких вопросов я задавать не стал, боясь

спугнуть удачу.

Вскоре впереди показалась небольшая деревенька, и я полагал, что

там мы и остановимся на ночлег. Но Жером, подъезжая к ней, напротив,

принялся нахлестывать быков, заставляя этих неторопливых животных

перейти чуть ли не на бег.

— Мы там не остановимся? — удивился я.

— Нет, — буркнул крестьянин.

— Почему?

— Опасно. Съедят.

— Нас? — приподнял брови я.

— Может, и нас, — огрызнулся Жером. — Быков-то точно. А нас все

одно прихлопнут, чтоб не мешались. Или ты хочешь всю ночь с мечом-с

арбалетом на часах стоять?

— Да нет, не очень, — согласился я.

— Во-во. В малых деревнях чужаку ночевать нельзя, — продолжал

просвещать меня старик. — Особливо с быком али с конем… да даже с

ослом лучше не надо. Мяса-то, чай, всем охота. В больших селах можно,

там народу много, на всех все одно не хватит. А такие дела только с

общинного согласия делаются.

— Мне несколько раз случалось ночевать с конем в небольших

селениях, — заметил я, одновременно, впрочем, вспоминая, что

неоднократно и ночевал в чистом поле именно из опасения быть ограбленным

под "гостеприимной" крышей. Причем, поскольку больших денег у меня при

себе почти никогда не водилось, в первую очередь я опасался именно за

Верного. Однако и тогда мне не приходило в голову, что благородного

рыцарского коня, стоящего не одну сотню крон, могут украсть не для того,

чтобы на нем ездить или продать, а чтобы просто забить на мясо! Тем

более, что конину прежде ели лишь восточные варвары. Однако со всеми

этими многолетними поборами и погромами, плюс засухи и неурожаи

последних лет — действительно, далеко не во всякой деревне увидишь хоть

одну корову; козы и те стали чуть ли не предметом роскоши…

— Значит, свезло тебе, — угрюмо откликнулся Жером. Что ж, век живи

— век учись. Ему виднее, какие нравы нынче царят в деревнях. И кстати -

сам-то он из большой деревни или из маленькой? И его ли вообще эти быки?

Впрочем, раз их не забили на мясо с общинного согласия — значит, его. Но

кто знает, чему он мог быть свидетелем — да и участником, несмотря на

наличие собственной скотины…

— Из наших соседей несколько человек так пропали, — Жером словно

поспешил отвести мои подозрения. — Да и вообще, люди разное балакают.

Слыхивал я, уже цельные деревни людоедов есть. Днем они люди как люди, а

ночью…

Конечно, это уже запросто может быть обычными деревенскими байками.

А может, и нет. В конце концов, с одной людоедкой я недавно познакомился

лично. Тем паче что, как говорят, попробовавший человечину однажды уже

не может остановиться… Хотя это-то, скорее всего, чушь. Нет в

человеческом мясе ничего такого, чего не было бы в мясе других животных.

Но для людей важно не то, что есть на самом деле, а то, во что они

верят. И если они верят, что оказались во власти некой силы, которую

нельзя преодолеть, то будут поступать соответственно, даже если ничего

непреодолимого на самом деле нет. Неважно, называется ли эта сила

влечением к человеческому мясу или, к примеру, любовью. Которая в основе

своей тоже не что иное, как влечение к человеческому мясу…

Возможно, у меня разыгралось воображение под действием слов Жерома,

но взгляды, которыми проводили нашу подводу жители деревни — изнуренного

вида женщина, вешавшая белье во дворе, и мосластый мужик, сидевший на

крыльце — мне и в самом деле не понравились. Во всяком случае, то, что

эти люди давно живут впроголодь, было очевидно.

Когда подозрительная деревня осталась позади, я спросил Жерома, где

мы, все-таки, заночуем. Тот ответил, что впереди должно быть село,

достаточно большое, чтобы остановиться в нем без опаски.

Зашло солнце, плавно растворив вытянувшиеся к горизонту тени.

Позади нас небо еще горело оранжевым, но впереди уже сгущался фиолетовый

мрак, проколотый первыми редкими и бледными звездами. Еще немного — и

тьма станет полной (луна должна была подняться не раньше полуночи).

Однако никакого села впереди по-прежнему видно не было.

— Долго еще ехать? — спросил я.

— Да нет вроде… — ответил Жером, но без прежней уверенности.

Короткие южные сумерки уступили место черноте ночи. Небо

практически слилось с землей — лишь напрягшись, можно было не столько

различить, сколько угадать линию горизонта. Никакого жилья все не было -

а если бы даже и было, в такой темноте не мудрено проехать мимо: после

заката в деревнях редко жгут огни.

— Тебе не кажется, что ты заблудился, Жером? — потерял терпение я.

— Да где ж тут заплутать-то… дорога-то одна…

— В таком случае, где твое село?

— А вот с ним завсегда так! — вступила Магда; у меня сложилось

впечатление, что она прерывает молчание только для того, чтобы бранить

мужа. — Лучше всех все знает, а потом…

— Да ездил же тут! — беспомощно воскликнул старик. — Было село!

— Так на коне ж ездил, не на быках! На коне-то дорога короче

кажется! И потом, когда ездил-то? Может, это твое село уж спалили давно!

— И даже если мы туда все-таки доедем среди ночи, едва ли кто-то

захочет пускать столь поздних гостей, — добавил я.

— И то верно, — поскреб затылок озадаченный Жером. — Ну, чего уж

тут поделать, придется, видать, в поле заночевать.

— Вот завсегда… — снова начала Магда, но я перебил ее, не желая

выслушивать семейную сцену:

— Ладно, ничего страшного. Небо ясное, погода тихая. В поле, так в

поле — все лучше, чем в душной избе клопов кормить.

Жером поворотил быков с дороги; мы отъехали подальше в траву и

остановились. В темноте кое-как по-быстрому перекусили; мы поделились с

крестьянами свежим хлебом, а они с нами — еще остававшимся ржаным

напитком, который, однако, понравился мне меньше, чем накануне — должно

быть, на жаре в нем еще продолжались процессы брожения. Улечься

вчетвером в одной телеге было, в принципе, возможно, особенно если

сгрузить с нее тюки, но все равно тесно, а к тому же, мне не хотелось

лежать вплотную с крестьянами, которые в последний раз мылись не

накануне, а явно гораздо раньше. Так что мы с Эвьет, благо не в первый

уже раз, устроились на траве, где пахло гораздо приятнее. На сей раз

никакие ветви деревьев не загораживали обзор, и ясное ночное небо,

наискось пересеченное дымчатой полосой Млечного пути, раскинулось над

нами во всем своем великолепии. Звезды сверкали, словно алмазы, щедро

рассыпанные по черному бархату. Я решил воспользоваться случаем и начал

показывать и называть Эвелине самые яркие из них, но в итоге усталость

взяла свое, и, кажется, я заснул прямо в процессе объяснения.

— Доль!…ммм!

Что? Где? Пространство. Вселенная. Вечное, безграничное бытие. Всё

есть Я, и Я есть всё. И где-то во вселенной зовут какого-то Доль…фа?

Скорей бы он отозвался, ибо этот крик нарушает гармонию вселенского

покоя…

— МММ!!!

Да ведь это же я — Дольф? Нет, не может быть! Я — не вечная

вселенная, я — всего лишь ее песчинка, жалкий, ничтожный человек?!

Ч-черт, как спать охота, и голова какая тяже…

Эвьет! Это же голос Эвьет! Опасность, ОПАСНОСТЬ!!!

Я распахиваю глаза и начинаю перекатываться вбок еще до того, как

различаю опускающийся на меня клинок. Лунный свет тускло блестит на

металле…

Меч с мягким шорохом вонзается в землю там, где только что была моя

грудь. Но ее там уже нет, а мой враг вынужден потратить драгоценное

мгновение, чтобы удержать равновесие, и еще одно — чтобы выдернуть

клинок. Еще один перекат — и я на ногах. Виски и затылок взрываются

пульсирующей болью, в груди тошнота — но это все неважно. Важна

приземистая фигура с мечом в руке, стоящая на расставленных и