Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Тагенхаймском поле нас собственная конница и стоптала, и добро бы еще в

тумане, а нет, при ясном солнышке… Я тогда чудом уцелел. Кое-как

собрали новый отряд, в нем и сотни не было. С тех пор уж я крупных битв

не видал, все по глухомани какой-то рыскали. Засады, бывалоча, делали -

на обозы, на караваны… Встречали грифонцев такими же кучками: если нас

больше — мы их гоняем, если их — они нас… а коли поровну, так,

бывалоча, просто сойдемся так, чтоб не вплотную, друг друга облаем

по-черному, ну и расходимся. Сегодня возьмем какую крепостишку поплоше,

завтра приказ — уходить из нее, а послезавтра опять велят ее брать.

Зачем, почему? То начальство ведает, а нам знать не положено… Под

конец уж нас шешнадцать оставалось, жалованье мы уж и не помнили когда

видали, что у местных отберем, тем и сыты — а у местных уж тоже по три

раза все отобрано… и офицеров давно не видали, окромя капитана нашего,

и вестовых даже никаких со штабными приказами… И вот наскучили нам

такие дела, приступили мы к капитану, говорим — мы, мол, его светлость

Ришарда безмерно уважаем, но пущай он нам или платит, или идет к

такой-то матери. А капитан нам — мол, недолго осталось продержаться,

идет новое перефар… рефармав…

— Переформирование, — подсказал я.

— Во-во, оно самое, а там, мол, с новыми силами и победа недалече.

А пока — есть тут в округе грифонский замок, там в кладовых денег полно,

их только взять и осталось. Слыханное ли дело — вшешнадцатером замки

брать? А он говорит, там оборонщиков еще меньше. Ну да — десяток их там

где-то сидел, такими силенками даже и крепкие стены не оборонишь, не

успеешь просто вовсюда, да и не уследишь, ночью особливо. Ну, перелезли

мы в темноте через стену, этих, конечно, всех побили, ну и наших шестеро

полегло. А в замке всех сокровищ — пыль да паутина. Пожрать-выпить после

боя и то нечего. Тринадцать медных хеллеров только и нашли у порубанных.

Кажись, они даже и не местные были, ну, не дворянина тамошнего люди, а

просто забрались в замок, что пустым после прошлых штурмов остался… В

общем, плюнули мы в сердцах, бросили наш флаг — а до того дня всё его

сохраняли, хотя уж он такой грязный и рваный был, что не поймешь, лев

там али грифон — да и разбрелись в разные стороны. Я свой меч в первом

же трактире продал, чтобы было хоть на что домой добраться. На том моя

воинская карьера и закончилась.

— А что так, поодиночке разбрелись? — усмехнулся я. — Никому ни с

кем по пути не было?

— Да, веришь ли, так за эти годы глаза друг другу намозолили, что

видеть больше не могли! Это ноне Пьетро обниматься лезет…

— А капитан ваш, значит, в том последнем бою погиб?

— Нет. Он рубака знатный был, с ним бы тем пацанам не совладать.

— Так Пьетро же все приговаривал, мол, земля ему пухом и все

такое…

— Так Пьетро, если хочешь знать, его и прикончил! Мы ж, когда

расходиться решили, так капитан сильно супротив был, пускать не хотел.

Мечом размахивал, кричал, что порубает первого, кто дезертирничать

попытается. И порубал бы, верно — один на один его бы никто из нас не

одолел, а скопом лезть — так все равно кто-то первый под меч попадет, а

никому ж неохота. Да только, пока он разорялся, Пьетро к нему тихохонько

со спины подобрался, ну и… Он вообще-то мужик неплохой был,

капитан-то. Многим из нас жизнь не по разу спас, и Пьетро тому же

тоже… Да только куда ж это годится, чтоб солдат забесплатно воевать

заставлять?

— Это точно, — подтвердил я. — Само слово "солдат" происходит от

названия монеты "сольдо", которая ходила на юге еще до введения

имперской кроны.

— Во-во, — важно согласился Жером.

Спустя еще примерно час мы, наконец, добрались до деревни Черные

Грязи. Деревенька, раскинувшаяся у границы леса, была совсем захудалая -

полдюжины нищих, покосившихся, вросших в землю домиков под тощими

соломенными крышами. Тем не менее, здесь жили люди; какая-то бабка в

черных лохмотьях мотыжила огород, возились в грязи совершенно голые дети

лет четырех-пяти (я обратил внимание, что игрушкой им служил старый

козлиный череп с одним рогом), а под грозящим вот-вот завалиться плетнем

храпел, раскинув босые ноги, сухорукий рябой мужик, судя по всему,

пьяный. Очевидно, это селение, хотя и расположенное у самой дороги, было

столь убогим, что не вызывало никакого интереса ни у карателей, ни у

мародеров. У меня была мысль прикупить какой-нибудь еды, ибо мы с Эвьет

ничего не ели с прошлого вечера, и припасы у нас закончились, но я

понял, что в лучшем случае здесь можно рассчитывать на какую-нибудь

обсиженную мухами черствую краюху или на тарелку супа из лебеды. Я

подумал, что война — это инструмент отрицательного отбора. Сильные и

смелые истребляют друг друга, работящих и зажиточных убивают, чтобы

ограбить, а выживают самые ничтожные и неприметные, ущербные телом и

духом…

Лес, наконец, остался позади; теперь дорога тянулась по чистому

полю. Мы ехали еще некоторое время, а затем Жером свернул с дороги в

траву, остановил повозку и распряг быков, которые тут же принялись

щипать зелень. Но проголодаться успели, разумеется, не только быки:

Магда развязала узелок с нехитрой крестьянской едой — вареной репой,

серым ноздреватым хлебом, и несколькими головками лука; из отдельной

влажной тряпицы был извлечен полукруг козьего сыра. Явился на свет также

жбан с кисловатым ржаным напитком, популярным в деревнях в жаркое время

(и, что особенно ценно, безалкогольным, в отличие от схожего по рецепту

пива). Меня, естественно, интересовало, пригласят ли к трапезе нас, а

если да, то потребуют ли плату — однако Жером, смачно откусив половину

репы, с набитым ртом кивнул и нам: ешьте, мол. Мы с Эвьет не заставили

себя упрашивать.

После обеда крестьянин вновь запряг животных, а затем обернулся ко

мне:

— Просьбица к тебе, Дольф… Ты быками правил когда-нибудь?

— Не доводилось, — усмехнулся я.

— Ну, тут наука-то нехитрая — куда палкой хлопнешь, туда они и

идут… А то меня с еды да с духоты разморило, вы бы на передке посидели

пока, а мы бы с Магдой покемарили… а?

— Хорошо, — согласился я, и мы с Эвелиной перебрались на передок

подводы, а крестьяне улеглись на дне телеги, подстелив какие-то тряпки,

и, похоже, и впрямь моментально уснули. Я подумал, что с их стороны

опрометчиво так доверять незнакомцам — а впрочем, желай мы им зла, от

меча и арбалета им бы и в бодрствующем состоянии не защититься. С моего

нового места открывался не самый элегантный вид на пару черных бычьих

задниц, правой из которых как раз в этот момент вздумалось опростаться.

— Поехали скорей, — поторопила баронесса, брезгливо морща свой

аристократический нос.

— Ага, — согласился я, беря палку. — Н-ноо! То есть, это…

цоб-цобэ!

Управлять быками и впрямь оказалось совсем не сложно, тем более что

дорога шла практически прямо. Поездка протекала без приключений; мы

миновали еще пару деревень — одну в отдалении, я мог различить лишь

беленые домики на пригорке, вторую — возле дороги. В этой последней

сгорело около трети домов в ее западной части, но в остальных двух

третях продолжалась жизнь. В свое время, когда мы скакали с Левиртом на

запад, практически нетронутые грифонские села казались оазисом

благополучия после разоренных земель Рануарского графства; теперь же

эти, бедные и пострадавшие, но все же не уничтоженные дотла деревни

производили такое же впечатление на фоне того, что осталось от

грифонских поселений.

Мы переехали вброд неглубокую, но широкую речку; в менее засушливое

время она была, очевидно, еще шире, и на другом берегу подвода чуть не

увязла в черной грязи, провалившись колесами сквозь серую пыльную корку

засохшего сверху ила. Я принялся нещадно нахлестывать быков; они мычали

и вытягивали жилистые шеи, но в итоге все-таки выволокли телегу на

твердую почву. От всего этого шума и толчков проснулся Жером, бросив

взгляд на реку, удовлетворенно оценил наше местоположение и выразил

готовность вновь занять свое место.

Духота, казалось, сгустилась еще сильнее; то и дело приходилось

утирать пот, и кровь неприятно, тяжело пульсировала в висках. В небе

где-то далеко погромыхивало, но дождя не было. Дорога по-прежнему

оставалась совсем пустой. Лишь под вечер навстречу нам, взбивая копытами

горячую пыль, проскакал отряд из восьми всадников в кольчугах и открытых