Уолтер Лакер - Черная сотня. Происхождение русского фашизма

• Название: Черная сотня. Происхождение русского фашизма
• Автор: Уолтер Лакер
• Издательство: Текст
• Жанр: Политика
• Год: 1994
• ISBN: 5-7516-0001-0

Книга американского историка У. Лакера «Черная сотня» — одно из наиболее подробных и аналитически точных исследований правого движения в России от его зарождения до наших дней. Эта уникальная работа, содержащая ценнейший фактический материал, направлена не только в прошлое, но и будущее: автор дает свой вариант ответа на вопрос, который занимает сейчас не только россиян, но и все человечество, — что ждет Россию завтра?

---

Глава одиннадцатая

Идеология новой правой (2)

Враги русской правой, действительные и воображаемые, многочисленны. То, что русская правая противостоит марксизму, само собой разумеется; однако полемика с марксизмом не слишком заметна в ее публикациях — хотя бы потому, что эта тема, видимо, не вызывает больше острого интереса. Антимарксизм — явление распространенное, и он вовсе не монополия правых. Маркс был невысокого мнения о событиях русской истории, а те русские, с которыми ему доводилось встречаться, не производили на него впечатления (нескольких знаменитостей можно исключить). В конце концов, царская Россия была традиционным врагом революций, и это соответствующим образом окрашивало взгляды Маркса — в Англии он слыл первостатейным русофобом. Его самые оскорбительные замечания не могли публиковаться в Советском Союзе до эпохи гласности. После 1987 года некоторые правые авторы цитировали их с большим удовольствием[215].

Некоторые аспекты учения Маркса всегда импонировали русской правой — антиеврейская направленность, антилиберализм, антикапитализм. Правда, он презирал русских, — но и немцев, среди которых вырос, тоже не жаловал, да и вообще Маркс был склонен к мизантропии. Однако, с точки зрения русских националистов, атеизм Маркса, пропаганда материализма, интернационализм и проповедь революции перевешивают положительные стороны его учения. Русские правые не склонны принимать марксизм за чистую монету, они трактуют его как еще одну разновидность всемирного заговора: настоящая-де цель Маркса заключалась не в том, чтобы помочь рабочим и другим эксплуатируемым (и, уж конечно, не в том, чтобы осчастливить все человечество), а наоборот, в том, чтобы приумножить несчастья мира — в соответствии с доктриной сатанизма. По этой версии, Маркс только в молодости был христианином, а впоследствии стал сатанистом[216]. Его не причисляют к «сионским мудрецам», его даже не причисляют к масонам, для правых он — человек, одержимый бесами. Труд всей его жизни был направлен на разрушение, на отрицание и уничтожение всех традиционных ценностей. Энгельс, впрочем, осознавал опасность сатанизма, но он занял либерально-теологическую позицию, и это привело его к тесному сотрудничеству с Марксом[217]. Некоторые интеллигенты из современной русской правой, мыслящие не столь примитивно, пытаются толковать феномен Маркса в терминах знаменитого очерка С. Булгакова «Маркс как религиозный тип», написанного в начале века.

Ленин также давно перестал быть главным объектом критики для русской крайней правой. Единственное заметное исключение — длинный очерк В. Солоухина «Читая Ленина», в котором повторяются знакомые слова о том, что Ленин ошибался по всем пунктам и что он виноват во многих преступлениях против русского народа. Так, он установил диктатуру вопреки ясно выраженной воле большинства населения и развязал гражданскую войну, что повлекло за собой голод, неописуемые страдания, разрушения и в конечном счете крах империи[218]. Обо всем этом многократно писала западная и русская эмигрантская литература, но в советском контексте некоторые аспекты солоухинского очерка выглядели новинкой. Демифологизация Ленина в глазах русского читателя началась с «Ленина в Цюрихе» Солженицына. Однако его трактовка Парвуса-Гельфанда как Свенгали Ленина выглядит, если говорить об исторической истине, почти столь же сомнительной, как прежние восхваления Ленина в духе житий святых. Вопрос о немецком золоте, переданном большевикам для финансирования их революционной пропаганды, широко обсуждался на Западе в 50-е годы (и отчасти — в 1917–1918 годах), но для многих русских это также было внове.

Большой шум поднялся в правых журналах по поводу инструкций, выданных Лениным вскоре после революции, — в них шла речь об ограничении влияния православной церкви. Эти документы прежде были закрыты, и их публикация серьезно подпортила традиционный образ Ленина как терпимого человека и великого гуманиста.

И наконец, обнаруживается, что Бланк, дед Ленина по матери, был крещеный еврей[219]. Тоже не Бог весть какая новость, об этом знала писательница Мариэтта Шагинян и многие западные биографы Ленина. Два ленинградских историка в 1964–1965 годах обнаружили тому документальное свидетельство, но оно было закрыто для публикации, да и большим событием в те времена это стать не могло[220]. Даже по нюрнбергским законам нацистской Германии евреи на четверть в большинстве случаев считались полноценными арийцами. Однако для многих русских правых открытие было подтверждением их всегдашних подозрений: настоящий русский не мог бы вести себя, как Ленин.

Несмотря на все эти открытия, русская правая не цеплялась за антиленинскую тематику в своей пропаганде. Она не выступала за закрытие мавзолея на Красной площади и относилась к Ленину вовсе не так скверно, как к Троцкому, Зиновьеву, Свердлову и другим евреям-руководителям, хотя Ленин был бесспорным вождем большевиков. Отношение к Сталину было скорее положительным, чем отрицательным. Самое худшее, что крайние правые могли о нем сказать, — это то, что он полуеврей[221], но, поскольку они приписывали то же самое Гитлеру, Черчиллю, Рузвельту и множеству других и поскольку правые также признавали, что Сталин был антисемитом, обвинение не слишком его порочило.

По понятным причинам общее отношение русских националистов к Сталину не могло быть чрезмерно восторженным, и они предпочитали обходить эту тему. Сталина нельзя было сделать героем русского национального возрождения вроде Сергия Радонежского, Кутузова, Столыпина или Николая II. Однако его портрет украшал обложки националистических изданий[222], и не одни только национал-большевики бросались защищать его от нападок либералов. Доводы правых в защиту Сталина вкратце таковы. Если Ленин ослабил Россию, сверг царизм, подорвал или уничтожил все опоры прежнего российского устройства, то Сталин был в душе русским националистом, он вновь сделал Россию великой державой и даже сверхдержавой. Он восстановил многие, хотя и не все, старые традиции. Он совершил тяжелые ошибки в социальной политике и уничтожил множество русских патриотов. Но он выиграл войну против Гитлера, перебил старую гвардию революции и безжалостно преследовал «космополитов». С нынешней точки зрения его послужной список неоднозначен, но тот факт, что Россия была очень сильна, имела высокий международный престиж и ко времени смерти Сталина внушала страх всему миру, — все это позволяет правым выдвигать множество обстоятельств, смягчающих вину Сталина.

Ничто так не бесило новую правую, как безоглядная антисталинская кампания либералов и их особенное внимание к чисткам 1936–1938 годов. В ходе коллективизации (1928–1931) — утверждают они — русских погибло значительно больше. Отсюда яростные нападки на Анатолия Рыбакова — пионера антисталинской литературы («Дети Арбата»), а также на Трифонова и Евтушенко, которые в молодости писали сталинистские романы и стихи. Это казалось правым вершиной двуличия и ханжества: либералы, говорили они, не имеют никакого морального права осуждать Сталина и сталинизм.

Автору этих строк уже довелось писать об оценке Сталина и сталинизма русской правой после 1987 года[223].

Здесь лишь следует добавить, что вся национал-большевистская правая, от фанатичной коммунистки Нины Андреевой до «Молодой гвардии», горой встали на защиту его доброго имени.

Бывшие крупные чиновники сталинского аппарата, такие, как Бенедиктов, Малахов и даже Молотов, опубликовали статьи, из которых следовало, что Сталин был хотя и жесток, но справедлив, что он давал молодежи проявить себя, что в его время существовали и идеалы и энтузиазм, а моральный уровень людей был несравненно выше[224]. Если он и вынужден был предпринимать жестокие меры против своих врагов, то главным образом потому, что враги эти угрожали России и советскому режиму. Враги народа организовали много заговоров, и любое послабление со стороны Сталина могло привести к катастрофе[225]. Так что некоторые жертвы (не слишком большие) были неизбежны, но и это в основном — из-за дурных советов, которые Сталин получал от таких злокозненных советчиков, как Каганович[226]. Однако в конечном итоге подобные попытки спасти честь Сталина не обеляют его, ибо как высший руководитель он нес ответственность и за то, что подобрал себе столь плохих советников[227]. Довольно о национал-большевиках. Главное направление национализма в России несколько иное. Оно скорее не просталинское, а «анти-антисталинское», ведь вождь, столь проклинаемый либералами, не мог быть особенно плох. Как отмечал Вадим Кожинов, в сталинизме было немало ошибочного, в том числе и культ личности. Однако его ни в коей мере нельзя считать чисто русским феноменом, культ Сталина приобрел всемирный размах — он распространился «от Мадрида до Шанхая», охватил массы и стал мощной политической силой. Более того, и большевизм не был русским явлением: решающую роль в руководстве партии играли инородцы. Эти чужаки не испытывали никакой любви к России; ненавидя и презирая ее, они просто хотели использовать русский народ как пушечное мясо для мировой революции. Русским патриотам нечего скорбеть из-за того, что при Сталине погибло изрядное количество этих чуждых элементов; подлинная трагедия состоит в том, что все величайшие исторические эпохи (эпоха Возрождения, например) — это времена, когда убивают множество людей. Таким образом, достижения при Сталине были результатом героических усилий русского народа, тогда как преступления сталинизма совершались в основном инородцами[228].