Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

Следствием этого было то, что Австрия вынуждена была 26 декабря в Пресбурге заключить мир с Наполеоном. А ре­зультатом этого мира было полное уничтожение той руины, которая еще носила название Германской империи. Из авст­рийской добычи Наполеон богато одарил южногерманские государства: Бавария и Вюртемберг превратились в королев­ства, Баден возвысился до положения великого герцогства: эти государства и еще много других — всего 16 — в июне 1806 г. вышли из состава империи, объявили имперские законы для себя несуществующими и недействительными и образовали Рейнский союз, протектором которого они выбрали французс­кого императора. 6 августа император Франц объявил, что его верховная императорская власть более не существует.

Оборонительно-наступательный союз, который граф Гаугвиц на свой страх и риск заключил с Наполеоном, принес Прус­сии обладание Ганновером и в то же время отторжение других ее областей, а вдобавок также войну с Англией и расстрой­ство прусской торговли. В марте 1806 г. Англия объявила бло­каду всего побережья от Эльбы до Бреста и в продолжение короткого времени захватила 400 торговых кораблей под прус­ским флагом. Наполеон же третировал нового союзника с пре­зрением, которое тот столь сильно заслужил. «Прусский ка­бинет столь достоин презрения, — считал Наполеон, — а его государь столь бесхарактерен, что на эту державу больше рас­считывать нельзя. Она постоянно будет действовать так, как она уже действовала: она будет вооружаться и разоружаться; она будет вооружаться, с нетерпением ожидать благоприят­ного момента, пока другие сражаются, и договорится с побе­дителем»; совсем так все же не получилось, ибо после того как прусское правительство в течение нескольких месяцев по­зволяло Наполеону презрительно обращаться с Пруссией, оно (правительство) при полной своей беспомощности внезапно пришло к отчаянному решению — приставить острие своей шпаги к груди Наполеона.

И в этот раз дело шло о Ганновере. После смерти Питта в Париже велись переговоры о мире между Францией, с одной сто­роны, Англией и Россией, с другой. На замечание английского посланника, что предпосылкой соглашения является возвраще­ние Ганновера, Талейран, французский министр иностранных дел, ответил, что это не вызовет никаких затруднений. В ответ на эти слова, хотя они были пока что только вскользь брошены Талейраном, Пруссия немедленно объявила мобилизацию; с разооружением же дело не шло так быстро, как с вооружением. Прусские требования были в достаточной мере скромными; они ограничивались тем, что Наполеон должен вывести свои войска из Южной Германии и не вмешиваться в дела Северной Германии. Но французский император не был таким челове­ком, который испугался бы военных угроз со стороны госу­дарства, презираемого всем миром.

Известно, что произошло потом: двойное сражение при Йене и Ауэрштедте, позорное поражение фридриховской ар­мии, еще гораздо более позорная капитуляция крепостей на Эльбе и Одере; к концу года прусский король сидел как беглец в Мемеле, самом окраинном городе его державы, непосред­ственно у границы с Россией. Разбитый в пух и прах, он все же был полон упований на милость божию: начало нового года он

Французские солдаты у ворот Лейпцига, разыскивающие английские товары. Гравюра времен наполеоновской «континентальной блокады»

отпраздновал тем, что прогнал от себя барона фон Штейна, единственного министра, который при этой беспримерной ка­тастрофе продолжал ходить с высоко поднятой головой и хо­тел помочь неспособному королю хотя бы немного встать на ноги; король охарактеризовал при этом фон Штейна как «строптивого, упрямого, упорно стоящего на своем и непос­лушного государственного служащего».

Тем временем Наполеон, находившийся в завоеванном Бер­лине, 21 ноября в ответ на английскую блокаду издал декрет о континентальной блокаде, который запрещал всякую торговлю и сообщение с Великобританией на всей подвластной Франции территории, а все товары, идущие из британских колоний или мануфактур, объявлял подлежащими конфискации. Затем Напо­леон перенес свою главную квартиру в Познань, чтобы сделать необходимые приготовления к зимней кампании — уже не про­тив прусских войск, которые состояли всего лишь из нескольких тысяч человек, а против русской армии, которая прибыла к ним на помощь в Восточную Пруссию. В Познани Наполеон привел в порядок и северогерманские дела; некоторых из средних и мел­ких князей, например курфюрста Гессен-Кассельского и герцога Брауншвейгского, он лишил их тронов; большинство же их при­соединил к Рейнскому союзу; курфюрста Саксонского он возвел в королевское достоинство в награду за своевременное преда­тельство, которое этот простодушный человек совершил в отно­шении своего прусского собрата божьей милостью.

Сама война получила теперь другой характер. Пропаганда буржуазной революции — вот что вело французские знамена от одной победы к другой. Никто не знал этого лучше, чем сам На­полеон; везде, где он насаждал своих орлов, он проводил буржу­азные реформы. Но от ударов и уколов этого мощного оружия азиатская деспотия, полная варварской и еще не сломленной силы, была забронирована, как бы ужасен ни был ее противник. Здесь столкнулись две враждебные силы, каждая из которых была не­преодолима для другой, и действительно, первая схватка между ними при Прейсиш-Эйлау 7 и 8 февраля 1807 г. окончилась без­результатно. Это было самое кровопролитное из проведенных Наполеоном до этого момента сражений и в то же время первое сражение, которое он не выиграл.

О благоразумии Наполеона свидетельствует тот факт, что спустя 5 дней он отправил своего уполномоченного к прусскому королю с предложением мира. Наполеон хотел восстановить прусскую монархию, которая была необходима для спокойствия Европы как промежуточная сила; Польше, с тех пор как он узнал поляков, он не придавал никакого значения; после заключения мира он соглашался вывести свои войска из прусских провин­ций. Было бы необоснованной выдумкой утверждать, будто На­полеон хотел лицемерными заверениями приобрести помощь пруссаков, чтобы сначала победить Россию, а затем с тем боль­шей злобой обрушиться на Пруссию. У прусского короля не было ни талера денег, а несколько тысяч войск, которыми он еще рас­полагал, имели для Наполеона еще меньшее значение, так как он обладал значительным превосходством в численности войск, не­сравнимо более богатыми источниками пополнения, чем его на­смерть потрясенный противник. Все свидетельствуют о том, что он делал в данном случае честное предложение, конечно, не ради величия Гогенцоллернов, но для того чтобы создать из прус­ского государства барьер между цивилизованной Европой и вар­варским государством русского царя.

Однако прусский король, который еще совсем недавно в сво­их лишенных какого бы то ни было чувства достоинства пись­мах выклянчивал у Наполеона мир и за последние несколько лет успел в неверности и предательстве больше, чем старый Фриц в течение полувека, теперь разыгрывал «верного друга» царя. Последний, со своей стороны, сумел с чисто русским ве­роломством обойти прусского идиота. Он не только письменно обещал, что скорее сам лишится короны, чем потерпит, чтобы король потерял хотя бы одну песчинку от своего государства, но и заключил с ним в Бартенштейне торжественный договор, в котором взял на себя обязательство не вести никаких самостоя­тельных переговоров с их общим врагом и сделать все для вос­становления прусской монархии. В то же время этот приятный союзник так наводнил своими войсками восточнопрусскую про­винцию, что несчастные жители на коленях вымаливали прихо­да французов. Царь хотел — это понимали и открыто высказы­вали также и прусские офицеры — превратить последнюю ос­тавшуюся часть прусского государства в пустыню, чтобы прикрыть русскую границу.

Что касается Наполеона, то он, после того как мир был от­клонен прусским королем, готовился к войне. 14 июня он наго­лову разбил русских при Фридланде. Теперь уже русская армия бурно требовала мира, и, как бы ни был упрям царь, личность русского главнокомандующего Бенигсена, который принадле­жал к числу убийц его отца, напоминала ему о том пределе, который может положить царскому деспотизму предательское убийство. Он послал своих посредников к Наполеону, который тотчас же согласился на перемирие.

25 июня Александр и Наполеон впервые встретились у Тильзита на плоту посреди Немана, чтобы договориться о мире.

2. ТИЛЬЗИТСКИЙ МИР

Наполеон, привыкший диктовать условия мира, впервые вы­нужден был договариваться о мире с противником, хотя и побеж­денным в сражении, но непобедимым в войне. Значительно пре­восходя своего партнера по гениальной одаренности, Наполеон, казалось бы, основательно околпачил его, но когда он льстил диким завоевательным инстинктам азиатского деспота и должен был приспосабливаться к ним, он тем самым подрывал подлин­ный источник своего собственного могущества. В области коры­стной торговли обыкновенная хитрость с течением времени все­гда одерживает верх над гением. Тильзитский мир, казалось, воз­водил французского императора на вершину могущества, на са­мом деле был величайшим грехопадением его жизни.