Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Научная Фантастика

АИ-мемуары. Может ли обыкновенный человек изменить мир, даже если найдет точку опоры?

---

- Десять... десять... десять с половиной...

Кораблю десять футов маловато. Праму хватит. Нам - с лихвой.

Между мною и лотовым - четвероугольная темная масса. Подобие палатки из крашеной в черный цвет парусины. Там компас и фонарь в жестяном цилиндре. Крохотный язычок пламени еле теплится, ни лучика не проникает наружу. Компас пока не надобен: рулевой поглядывает через плечо, уверенно держит Полярную звезду на правой раковине. Курс от мыса Ахиллеон строго зюйд-вест. Если не ошиблись с расчетом скорости, еникальские бастионы сейчас проплывают в трех верстах справа по борту...

Змаевич перед выходом в море уговаривал остаться на флагманском корабле. Дескать, генералы не ходят в бой в первой шеренге.

- В первой? Да я и не собираюсь. У меня даже мины не будет. А рекогносцирование перед боем обязан провести. Самолично.

- Проведи заранее, за сутки до атаки. День переждем в море.

- Chi guadagna il tempo, guadagna la vita. Потеря времени может все погубить. Атаковать надо в первую ночь, с ходу. И со своими людьми, Матвей Христофорович, мне надо идти непременно.

- Зачем? На учениях без тебя обошлись.

- Как же без меня? Я на них глядел. Вот и там надо. Сам знаешь, что такое линейный корабль против струга. Слон против котенка: раздавит и не заметит. На иных кораблях шлюпки крупнее. Подплыть ночью в чужом порту к этакой враждебной громадине... Как стена крепостная - букашкой себя чувствуешь. Или ребенком, потерявшимся в лесу. Нужен человек в отца место, чтобы все упования на него возложить...

- Солдаты Его Императорского Величества малодушествовать не должны!

- Не станут. Если генерал рядом. А без генерала, боюсь, духу не хватит против такой мощи переть! Люди, томимые чувством, что их послали на смерть, начнут оступаться на каждом шагу и в самом деле погибнут. Погибнут зря, не сделавши пользы. Надо командовать самому, чтобы иметь надежду на успех.

- Все равно, план безумный. Хотя и продуманный во всех подробностях. Не пойму, как тебе удается сие совместить.

- Если знаешь иной, не безумный, способ добиться превосходства на море - милости прошу. Состязаться в корабельном строении бесполезно, ибо у турок денег больше. Разорим страну безо всякого толку. Морская война - удел богатых, нам же нужна победа незадорого. По сходной цене.

Трудно вообразить что-либо дешевле казачьих стругов, и даже из них для нынешнего похода отобраны самые малые. Не ради цены, ради осадки. Сейчас три десятка суденышек скрыты во мраке за кормой. Морских чинов на каждом только двое: рулевой и минер. Гребцов брал из ландмилиции, кто сам желает идти и умеет хорошо плавать. И хорошо грести, само собою. Таких нашлось довольно: линия левым флангом упирается в море. Полоса меж устьев Миуса и Берды, с рыбными ловлями и соляными промыслами, отдана войску на довольствие. Ландмилицкие солдаты с побережья, пожалуй, и донским казакам не уступят. После боя от их выносливости будут зависеть жизнь и свобода: чем бы ни кончилась дерзкая попытка, уцелевших только скорость может спасти. Предвижу коллизию с подбором тех, чьи лодки будут разбиты. Струги нагружены едва ли на треть, но сколько их останется целыми? Бог весть.

- Табань!

Хриплый шепот впередсмотрящего сбивает с мыслей. Дублирую команду, потом вглядываюсь, в чем дело. Так нарушать субординацию ему дозволено только в крайнем случае.

В непроглядной тьме возникает что-то еще темнее, форштевень с деревянным стуком ударяется о... Откуда здесь плавающее бревно? Хорошо, скорость небольшая - и ту почти погасили.

Гребцы притихли, опустив весла, и едва дышат. Шуметь не стоит, это всем понятно.

Кажется, тихо. Достав фонарь, опускаю к самой воде с левого борта и чуть приоткрываю шторку. Обыкшие к темноте глаза различают громадный, в два обхвата, кряж с прибитой толстыми скобами железной цепью соразмерной толщины. Дальше, сколько достает свет, тянутся прерывистой линией такие же бревна.

Боновое заграждение!

- ... вашу мать, что за новости?

- Две седмицы назад ничего такого не было, Ваше Превосходительство!

Когда ругаешься шепотом - звучит скорее смешно, чем угрожающе. Да и не виноваты, похоже, казаки-лазутчики, которые побывали тут под видом некрасовцев, а теперь у меня вместо лоцманов. За полмесяца много чего можно сделать.

Неужели турки узнали о наших приготовлениях?

Спокойно, не надо суетиться. Что-то могли узнать. О ночных учениях - запросто. О минах? Вряд ли. Скорее, стерегутся от десантов на крымских берегах. Таких, как в прошлую войну. Пролив слишком широк, а заграждение, должно быть, оставляет узкий проход под самыми крепостными пушками. Кстати, по правилам европейской морской тактики бон должны патрулировать шлюпки с охраной!

- Лейтенант, каравану - сигнал 'стой'!

Это тот самый грек, рыбачивший здесь на глазах у турок. Михаил Ксенидис его зовут. Он поднимает над головой фонарь, направляет окошком на корму, дважды приоткрывает и захлопывает шторку. Пауза - и еще раз. И еще раз пять. По две коротких вспышки.

Сдав чуть назад, несколько минут прислушиваюсь и всматриваюсь во тьму. Никого. Все равно, надо убедиться. Приказываю грести, удвоив осторожность, направо. В сторону крепости, примерно на версту. Потом обратно, к пустому берегу, до мелководья. Охраны нет. Слава Богу, турки не слишком ревностно следуют английским советам. Мало ли что неверные собаки навыдумывают!

Теперь потихоньку вдоль самого заграждения, опустив мерный шест вертикально, чтобы царапал дно. Зацепили!

Смоленый пеньковый канат. Уф-ф-ф! Если бы заякорили тоже цепями - вернулся б не солоно хлебавши. А натяжение-то приличное! Течение в проливе.

- Режь!

Здоровенным черкесским кинжалом казак в три приема перехватывает тугую пеньку.

- Иди в воду. Проверь до самого берега, если найдешь еще - обрежешь. Догонишь вплавь.

Мы берем мористее. Через каждый десяток бревен якорные связи тянутся к тяжелым каменным плитам, грубо отесанным для обвязки. Тесаки тупятся о задубевшие пряди. Время уходит: коротка летняя ночь. Ладно, что здесь не Петербург! Успеем или нет до света? Наглея от спешки, плюем на тишину. Поднимаем канаты на планширь, рубим топором.

У борта тяжелое дыхание. Чуть приоткрытый фонарь освещает зверскую рожу с кинжалом в зубах. Мой посланник вернулся. Гребцы помогают ему перевалиться в струг.

- Ваше Превосходительство, поплыл! Хвост поплыл!

- Чей хвост? Ты о чем, братец?!

- Да брёвна подхватило! На полдень тянет.

- Хорошо. Так и должно быть. Сигнал двигаться каравану!

Ксенидис отмигал по три вспышки, оставил фонарь светить на северо-восток. Неожиданно скоро тихий плеск возвестил о флотилии. Понятно: они тоже на течении дрейфовали.

Один струг оставляю у бона. 'Буки'. Суденышки не заслуживают громких названий и поименованы буквами алфавита, несут для различения знак на борту и вымпел на мачте. Порядок в строю соответствует. 'Аз', разумеется, у меня; 'Ижица' - у Кондрата Екимова, коего не удалось убедить, а пришлось заставить идти в бой с голыми руками, ибо начальнику надлежит действовать головой.

Приказ 'букарахам' - резать дальше, сколько успеют. Сейчас мы проскользнем, но для дальнейшего узкую щель у азиатского берега надо расширить.

- Вперед!

Даже странно, что нас не заметили и не подняли тревогу. Воистину, наглость города берет! Или ловушка ждет в конце пути? На месте турецкого адмирала я нашел бы множество способов... Самое простое: осветить фейерверком - и залп картечью! Пушки на кораблях ставят так плотно, как можно; пред ними будет полоса сплошной смерти. Что останется от струга, по которому выпалит дюжина двадцатичетырехфунтовок?

Если б мои солдаты знали, как мало я верю в успех - давно бы разбежались. К счастью, сомневаться некогда: действовать надо. После траверза Еникале курс меняется вправо на два с половиной румба, и тут уж надо держать по компасу. Иначе промахнемся. Фонарь занимает место в специальном креплении на мачте: он будет путеводной звездой для идущих следом. Распоряжаюсь прибавить ход. До линии выхода в атаку - восемь верст, и чуть больше часа до рассвета.

Берегов не видно, но карта у меня в голове. Сейчас по правому борту пять, по левому - десять верст водного пространства. Расположение линейной эскадры после возвращения в Керчь никто не разведывал. Незачем. Нет ей другой якорной стоянки, кроме как у мыса Ак-Бурун. Только там фарватер расширяется до полутора верст и набирает в глубину двадцать футов. Корабли всегда на этом месте ставятся, много лет. Малые суда - в бухте, ближе к городу. Там от десяти до четырнадцати футов. Значит, заходя с зюйд-оста, не наткнешься на какую-нибудь мелюзгу. Более того, обычное расположение на рейде - в две линии; у кого больше осадка - бросает якорь мористее. К нам ближе.

Следит за компасом и дает команды рулевому лейтенант; я не оскорбляю его недоверием. Просто поглядываю иногда на звезды и сокрушаюсь, как высоко поднялся Телец. Яркий Альдебаран вернее часов отсчитывает последний час ночи.