Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Научная Фантастика

АИ-мемуары. Может ли обыкновенный человек изменить мир, даже если найдет точку опоры?

---

В султанской армии нет единообразных мундиров, подобных принятым в Европе; но различить воинов еникальского гарнизона (коих большинство) и морских левендов нетрудно. Судя по смешанному составу, отряд против нас отправляли в страшной суматохе: послали, кто под руку попал. Странно, что Мурад-паша, комендант крепости, сам не пошел. Его бунчука не видно. А между прочим, заинтересованность в нашей гибели (еще лучше - пленении) у него жизненная, в буквальном смысле. После утопления половины кораблей впору самому топиться, султан ведь не помилует! Неминуемая казнь ожидает и реал-бея Абдуллу, начальника керченской эскадры. Возможно - и капудан-пашу Мустафу. Последнего, правда, здесь не было - но это не оправдание. Вот за то, что не было, и казнят. Единственный способ облегчить свою участь - подставить, как мишень для высочайшего гнева, пойманных гяуров. Тогда будет крохотный шанс уцелеть. Или хотя бы заменить кол удавкой. Так что у турецких командиров могучий стимул. В прямом древнегреческом смысле, и даже более того.

Имея четырех- или пятикратное превосходство, неприятели наши вправе надеяться на успех. Защитный вал уж больно убогий. Если не считаться с потерями, дойти и преодолеть его возможно. Шансы у нас с ними примерно равные. Всё будет решать такая тонкая субстанция, как боевой дух.

Вот они развернулись для атаки - и пошли! Следить за дистанцией: четыреста шагов... триста пятьдесят...

- Только новоманерным: не спеша, прицельно - пали!

Дружный залп, потом частый беглый огонь. Сотни две атакующих скошены в первые секунды, падают еще и еще - но яростно ревущая толпа неудержимо катится вперед, оставляя их за спиною. Тридцать шагов...

- Фузилеры - к бою... Прикладывайся... Пали!

За спинами первой линии, стреляющей где лежа, где с колена, смотря по форме гребня, поднимается в полный рост вторая и встречает набегающую волну свинцом. Тут же становится ясно: не остановили. Инерция людской массы слишком велика. Фузеи заряжать некогда.

- В багинеты!

Передовые турки влетают на вал - черт, где же мины?! Их мало, не сплошь стоят - но хотя бы один из десятка должен зацепить...

Земля содрогается, в центре позиции вырастает черно-огненное древо. Ушам больно от удара. Очнувшись на мгновение раньше турок, мои солдаты первыми пускают багинеты в ход. Мгновение - очень много, когда исход боя решает холодная сталь. Самые храбрые из врагов переколоты или откатились назад, отставшие идут вперед с заминкой и недружно. Мины действуют на неприятеля не столько прямым уроном, сколько внушенным ему страхом. Вкладыши новоманерных фузей переставляются в считаные секунды, и вот уже выстрелы в упор окончательно переламывают решимость замешкавшихся турок. Первая атака отбита.

А пушек-то на холме нет! Пока пехота занимала наше внимание, их успели откатить с гребня на обратный склон. Там происходит неясное копошение: позицию готовят. Видны только мелькающие лопаты, головы, да временами - плечи. Конечно, мы все равно не дадим канонирам спокойной жизни, но попадать станет впятеро труднее. При том, что запас патронов не бесконечен.

Вдали на западе что-то движется. Что именно, не видать: солнце мешает и поднятая пыль. Да только нечему там быть, кроме еще одного вражеского отряда. Проходит около получаса, и можно различить конский хвост на древке: Мурад-паша пожаловал! Наверно, с переправой задержался. Казнь - казнью, а пешком знатные турки не ходят. Еще упряжки: дополнительная артиллерия? Мортиры! Надо же, какое нам почтение! Того гляди, апроши заложат! А пехоты сколько... Он что, в Еникале одного сторожа на воротах оставил?! Придет сюда, со своим символом власти, - и окажемся мы все у кобылы под хвостом...

Земля и море окрасились кровью: солнце закатывалось. Для меня и моих людей - скорее всего, в последний раз. Не сдержать двумя сотнями такую силу. Никаким оружием, ни на какой позиции. Что ж, люди смертны. Все умрем рано или поздно, без малейших изъятий. Я приказал солдатам помолиться и готовиться к бою. Вражеская колонна подползала ближе, сворачиваясь, как змея для броска. Новые пушки и мортиры потянулись на позицию, пехота и кавалерия плотно стояли рядом.

Внезапно грохнуло так, будто само небо раскололось. Солдат рядом истово перекрестился:

- Услышал господь!

От порохового облака, вспухшего рядом с батареей, разлетелся вместе с какими-то ошметками рой черных точек, секунды спустя осыпавших густую толпу. Еще несколько взрывов, поменьше. Испуганные кони заметались, люди тоже кинулись в бег. Хаос разрастался. Что ж, порадовала Фортуна напоследок: может, лишний час поживем. Повозка с артиллерийскими припасами наехала на кондратову мину. Урон не губительный, но атаковать до темноты турки вряд ли смогут. А в темноте? Бог весть. Ночную войну они не любят.

Две бессонных ночи подряд выдержать трудно. Будь у меня план, обещавший спасение - пожалуй, хватило бы сил не проваливаться поминутно в забытье. Смирившись с грядущей участью, я клевал носом под канонаду: пока обстреливают, в атаку не пойдут. Смысл обстрела вслепую - не истребить, а измучить. Вдруг что-то словно толкнуло.

- Часовой!

- Слушаю, Ваше Превосходительство!

- Последний пушечный выстрел откуда был?

- Не ведаю, Ва...

- Молчи.

Еще раз - далекий звук с моря! Сон слетел моментально. Взгляд в небо: время заполночь, примерно два часа до рассвета. Ветер норд-вест, слабый. Что ж, моряки должны слышать здешнюю пальбу так же, как мы - их. Подойти смогут, если ветер удержится. Прочее в руце Божией.

На самом исходе ночи враги попытались подкрасться. Их выдала тишина. Как только пушки умолкли, я обошел посты, велел удвоить внимание и при малейшем шорохе - бросать зажженные лихткугели. Подстрелить успели немногих, ибо немудреные осветительные снаряды были приняты за смертельное оружие: турки улепетывали от них без памяти. Еще один косвенный результат применения мин.

Рассвет, коего не чаяли дождаться, утешил видом русской эскадры. Флагманский 'Старый Орел', корабли помельче и целая флотилия шлюпок, спешащих к берегу. Солдаты радовались спасению, еще не представляя, что такое амбаркация под огнем десятикратно превосходящего противника.

- Лейтенант, спусти к воде раненых и безоружных. Хоть кувырком, только быстро. Не знаю, сколько сможем держаться. Найди, как приладить сигнальные флаги, установи коммуникацию с адмиралом. Действуй.

Екимову приказал с половиной оставшихся людей занять позицию на краю склона. Прочие обороняли вал, но когда неприятель приблизился - я их отвел и приказал спускаться. Заветный бочонок с порохом катнули с вала навстречу наступающим, зажегши фитиль: пока взрыв прогремел, лишнюю минуту выиграли.

- Адмирал отвечает? Дай сигнал 'пушки зарядить'.

- Слушаюсь.

Флагман подтвердил. Выпустив заряды по перебирающимся через вал неприятелям, отправились вниз последние стрелки.

- Сигнал 'пали'! И за мною!

То на заднице, то на четвереньках, не заботясь о благородстве манер и целости штанов, скатились с обрыва - в тот самый момент, когда по нашему прежнему пристанищу ударили двадцатичетырехфунтовые ядра. На минуту корабельные пушки внесли замешательство; но азарт атаки победил страх. Увидев, что гяуры ускользают из ловушки, турки сплошною толпой вывалились на край обрыва, и каждый счел себя обязанным в нас пальнуть. Столь плотного огня не помню даже в больших баталиях. Убитые падали десятками. С трудом удалось выстроить в линию тех, у кого еще остались заряды, и попытаться отогнать врага. Куда там! Что разъяренного медведя колоть перочинным ножичком! Пока остальные грузились, линия растаяла наполовину. Ксенидис получил пулю в грудь и кашлял, захлебываясь кровью. Екимова, раненного в ногу, солдаты силой уволокли в лодку. Второй залп 'Старого Орла' - и тот не поправил положение. После недолгой паузы стрельба возобновилась с новой силой. В стороне осмелевшие враги спускались к морю, заходя с фланга. Матросы на последних шлюпках (им тоже доставалось) затабанили, не достигнув берега, и что-то кричали.

- Прекратить огонь. Уходим!

Оглядываясь, оскальзываясь, оступаясь, хромая и волоча раненых, поредевшая кучка солдат заторопилась к спасению. Вот еще один вскрикнул, зажимая свежую рану; другой рухнул замертво в неглубокую воду... Черт, как же его звали... Далеко мне до Александра Македонского: тот пятнадцать тысяч своих ветеранов помнил в лицо и по имени, а я унтеров-то не всех... Густо летят пули, взметывая фонтанчики. За мной - последний выстрел. Пистолеты заряжены, не пропадать же добру. Зайдя по пояс, разрядил оба в бегущих к берегу турок, выбросил и поплыл. Моряки, видя, как мы гибнем, набрались храбрости. Подошли вплотную, выхватили уцелевших - и ходу! За пределом ружейной досягаемости встал в полный рост, оглядел волны за кормой. Ни одной головы не видно, на берегу - только мертвые и умирающие. Feci, quod potui...