Михаил Херасков - Собрание сочинений

• Название: Собрание сочинений
• Автор: Михаил Херасков
• Жанр: Поэзия

Херасков (Михаил Матвеевич) — писатель. Происходил из валахской семьи, выселившейся в Россию при Петре I; родился 25 октября 1733 г. в городе Переяславле, Полтавской губернии. Учился в сухопутном шляхетском корпусе. Еще кадетом Х. начал под руководством Сумарокова, писать статьи, которые потом печатались в "Ежемесячных Сочинениях". Служил сначала в Ингерманландском полку, потом в коммерц-коллегии, а в 1755 г. был зачислен в штат Московского университета и заведовал типографией университета. С 1756 г. начал помещать свои труды в "Ежемесячных Сочинениях". В 1757 г. Х. напечатал поэму "Плоды наук", в 1758 г. — трагедию "Венецианская монахиня". С 1760 г. в течение 3 лет издавал вместе с И.Ф. Богдановичем журнал "Полезное Увеселение". В 1761 г. Х. издал поэму "Храм Славы" и поставил на московскую сцену героическую поэму "Безбожник". В 1762 г. написал оду на коронацию Екатерины II и был приглашен вместе с Сумароковым и Волковым для устройства уличного маскарада "Торжествующая Минерва". В 1763 г. назначен директором университета в Москве. В том же году он издавал в Москве журналы "Невинное Развлечение" и "Свободные Часы". В 1764 г. Х. напечатал две книги басней, в 1765 г. — трагедию "Мартезия и Фалестра", в 1767 г. — "Новые философические песни", в 1768 г. — повесть "Нума Помпилий". В 1770 г. Х. был назначен вице-президентом берг-коллегии и переехал в Петербург. С 1770 по 1775 гг. он написал трагедию "Селим и Селима", комедию "Ненавистник", поэму "Чесменский бой", драмы "Друг несчастных" и "Гонимые", трагедию "Борислав" и мелодраму "Милана". В 1778 г. Х. назначен был вторым куратором Московского университета. В этом звании он отдал Новикову университетскую типографию, чем дал ему возможность развить свою издательскую деятельность, и основал (в 1779 г.) московский благородный пансион. В 1779 г. Х. издал "Россиаду", над которой работал с 1771 г. Предполагают, что в том же году он вступил в масонскую ложу и начал новую большую поэму "Владимир возрожденный", напечатанную в 1785 г. В 1779 г. Х. выпустил в свет первое издание собрания своих сочинений. Позднейшие его произведения: пролог с хорами "Счастливая Россия" (1787), повесть "Кадм и Гармония" (1789), "Ода на присоединение к Российской империи от Польши областей" (1793), повесть "Палидор сын Кадма и Гармонии" (1794), поэма "Пилигримы" (1795), трагедия "Освобожденная Москва" (1796), поэма "Царь, или Спасенный Новгород", поэма "Бахариана" (1803), трагедия "Вожделенная Россия". В 1802 г. Х. в чине действительного тайного советника за преобразование университета вышел в отставку. Умер в Москве 27 сентября 1807 г. Х. был последним типичным представителем псевдоклассической школы. Поэтическое дарование его было невелико; его больше "почитали", чем читали. Современники наиболее ценили его поэмы "Россиада" и "Владимир". Характерная черта его произведений — серьезность содержания. Масонским влияниям у него уже предшествовал интерес к вопросам нравственности и просвещения; по вступлении в ложу интерес этот приобрел новую пищу. Х. был близок с Новиковым, Шварцем и дружеским обществом. В доме Х. собирались все, кто имел стремление к просвещению и литературе, в особенности литературная молодежь; в конце своей жизни он поддерживал только что выступавших Жуковского и Тургенева. Хорошую память оставил Х. и как создатель московского благородного пансиона. Последнее собрание сочинений Х. вышло в Москве в 1807–1812 гг. См. Венгеров "Русская поэзия", где перепечатана биография Х., составленная Хмыровым, и указана литература предмета; А.Н. Пыпин, IV том "Истории русской литературы". Н. К

---

Змеяд

                                      Останьтеся со мной,
                   Разрыву дел моих нельзя вам быть виной.
                   Мой разум никогда смешаться не удобен,
                   Я всякой час к делам прилежен и способен.
                   Не могут помешать мне праздные слова,
                   Моя поставлена не криво голова,
                   И, если бы на ней законы учреждали,
                   Давно бы дождались златых мы дней, не ждали.

Здоруст

                   О! вижу век златой, и вижу не во сне, —
                   Торговка давеча рассказывала мне,
                   Которая от вас к нам штофы приносила,
                   Хоть дочь моя о том у вас и не просила.
                   Она мне сказочку сказала или две,

(указав на Змеяда)

                   Сколь много разума вот в этой голове.
                   Сказала: мы хотя презренны, подлы, низки,
                   Однако здесь, по вас, весьма ко счастью близки.
                   Услыша дочь о том — всю радость изъявить
                   И, чтоб поздравить вас, взялася горько выть.
                   А я, проведав то, как много вы трудитесь,
                   И, обществу служа, нимало не гордитесь —
                   Благодарение воскликнуть небесам.
                   Увидя дочь в слезах, заплакал я и сам.
                   Вот так-то смолоду однажды мне случилось,
                   Что плакал я тогда, как сердце веселилось;
                   Меня Приятою господь благословил,
                   А я на радости с женою и завыл!
                   О! дочка у меня воспитана нарочно,
                   Как будто бы для вас, умно и беспорочно.
                   Не станет мыкаться с двора во двор она,
                   Кроить и в пяльцах шить у нас приучена.
                   Мы с матерью ее как ласточки сидели,
                   Друг с другом обнявшись, да все в окно глядели,
                   Так было перенять ей что-нибудь у нас…
                   Да, правда, нонича девицы-то у вас
                   Гораздо сделались, я слышу, поумнее;
                   Выходят замуж с тем, чтоб только жить вольнее,
                   И будто разлучать женитьба нас должна:
                   Муж в сторону пойдет, и в сторону жена;
                   Не видит по году супруг свою супругу,
                   Лытают да и ввек не встретятся друг другу.
                   Нет, дочка у меня не так приучена,
                   Что муж глава жене — всегда твердит она.
                   Однако ревности моей не обвините,
                   Уймитеся от дел, здоровье вы храните.

Змеяд

                   Весьма благодарю за искренний совет,
                   Но общество меня гулякой назовет,
                   Когда от дел моих отстану я на сутки.
                   Другие все дела и должность ставят в шутки,
                   А я потею в них, тружусь, не ем, не сплю,
                   Затем что я свое отечество люблю.

Здоруст

                   Поверьте мне, что все, как солнце, это видят.

Змеяд

                   Однако все меня за то и ненавидят.
                   Меж нами молвлено — слабеньки здесь умы.
                   Способен я к делам, сказать не можно — мы.
                   А тем-то я врагов себе и нажил много,
                   Что я о всех делах сужу немножко строго.
                   Хвалить других людей отнюдь я не привык,
                   Мой сделан для меня, не для других, язык.
                   Да льзя ли что хвалить? Здесь пишут и указы,
                   Как будто к старостам и к выборным приказы,
                   Чтоб каждый-де их мог крестьянин разуметь.
                   Прилично ль подлости писание уметь
                   И делать целый свет ученым и понятным?
                   Рассудками сиять пристойно только знатным.

Здоруст

                   Вот так-то грамоте рабята у меня
                   Учились у дьячка; да стали день от дня
                   Вести себя в селе и жить при доме гаже.
                   Сперва они ко лжи, потом привыкли к краже.
                   Так это ради слуг живой пример у нас,
                   Чтоб им не толковать, что ижица, что аз.

Змеяд

                   Конечно, просвещать не всякого годится,
                   Иной к сохе у нас, иной к чинам родится.
                   Когда бы здесь людей умели разбирать,
                   Не стали б всем у нас как шашками играть.
                   За тайну я скажу, всё эдак перебито,
                   Отечество у нас и бедно и не сыто,
                   И видно, что мой ум сияет не везде,
                   Но я до времени держу его в узде.
                   Пускай куда хотят людей распределяют
                   И слыть разумными невежам позволяют.
                   Назло отечеству о том хочу молчать,
                   Как умных, например, от глупых отличать.

Здоруст

                   Конечно, есть у вас какой завистник адской,
                   Что вы не канцлер здесь или не член Сенатской,
                   Хотя, по всем словам, к тому родились вы.

Змеяд

                   Здесь ищут не всегда способной головы!
                   В сие время входит Развед и шепчет нечто на ухо Змеяду.

Здоруст

                   Однако и теперь вить вы таки при месте.
                   Итак, поговорим немножко о невесте.
                   Но что смутились вы и стали бледны вдруг?
                   А! радуетесь вы, что к вам пришел ваш друг.
                   Вам нужда, видно, есть, так я отсюда выду.
                   О! это я сочту за честь, не за обиду,
                   Что вышлете меня.

Змеяд

                                      Мне точно нужда есть!

3дорует

(кланяясь)

                   Вот так-то надлежит себя с большими весть!

(Ушел.)

ЯВЛЕНИЕ 9

Змеяд и Развед.

Змеяд

                   Так подлинно его в Сенат определяют?

Развед

                   Дармысла при дворе, я слышал, поздравляют,
                   И я не видывал, кто б счастлив столько был:
                   Хвалы ему теперь весь город затрубил;
                   Другому во пример его дела приводят,
                   И в нем защитника несчастливых находят,
                   Другой отменные способности ума;
                   Достоинств у него теперь открылась тьма.
                   Иной порядок в нем, иной прилежность хвалит.
                   Всех радует тот слух, как видно, не печалит,
                   Но вы задумались?

Змеяд

                                      Возможно ль это снесть!
                   До вышних градусов у нас доходит лесть.
                   И только надобно немножко стать знатнее,
                   Чтоб честным сделаться и сделаться умнее.
                   Ласкатель, трус, подлец и всякой этот здор
                   Ползут, как муравьи, к боярину на двор,
                   Прийти ему в себя на час не допускают
                   И всем его словам и мыслям притакают.
                   Наделали таких отменными людьми,
                   Которым бы стоять пристойно за дверьми,
                   С которыми сказать полслова я гнушаюсь.
                   Возможно ль в свете жить! я рвусь, ума лишаюсь!

Развед