Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

• Название: Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
• Автор: Ланьлиньский насмешник
• Жанр: Древневосточная литература

Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.

Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним — Ланьлинский Насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.

В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.

---

Симэнь Цин взял кисть и вычеркнул проценты.

— Я так и предполагал, что тебе серебро понадобится, — говорил он. — Раз поручителем выступает брат Ин, вернешь сто лянов, и дело с концом.

Симэнь убрал вексель и пошел было за серебром, но тут появился посыльный писарь с визитной карточкой надзирателя Ся, который посылал в услужение Симэню двенадцать солдат, интересовался датой вступления на пост, а также титулом и прозванием нового коллеги с тем, чтобы сослуживцы могли нанести ему визит и поздравить с назначением.

Симэнь пригласил геоманта Сюя. Было установлено, что час чэнь[454] второго числа седьмой луны — день благовещего зеленого дракона и символа надежности золотого ларца — самое подходящее время вступления на службу. Надзирателю Ся был послан ответ, а посыльного писаря одарили пятью цянями серебра, но говорить об этом подробно нет надобности.

Ин Боцзюэ и У Дяньэнь сидели в крытой галерее, когда Чэнь Цзинцзи принес серебро.

— Вернете мне только сто лянов, без процентов, — сказал он, передавая деньги У Дяньэню.

Дяньэнь взял серебро и отвесил в знак благодарности земной поклон.

— Я тебя не задерживаю, — обратился к нему Симэнь. — У тебя и без того дел по горло. А ты, брат Ин, останься, разговор есть.

У Дяньэнь, довольный, распрощался и вышел.

Впоследствии, дорогой читатель, когда умрет Симэнь Цин, развалится его семья и придет в упадок хозяйство, вдовствующая У Юэнян выдаст Сяоюй замуж за Дайаня, а слуга Пинъань украдет из закладной лавки головные украшения, пойдет ночевать к певичке, где и будет схвачен помощником станционного смотрителя У. После избиения и пыток У Дяньэнь принудит его обвинить Юэнян в преступной связи с Дайанем, чтобы привлечь ни в чем неповинную Юэнян к суду. Так за добро он отплатит злом, но это случится позднее, и мы пока не станем вдаваться в подробности.

Да,

Бесплодных деревьев не разводи,
Друзей средь неверных не заводи.

Бэнь Дичуань отправил грамоты Симэня в окружное управление Дунпина и в местную управу. Когда он вернулся, Симэнь позвал его к столу. Пока он закусывал в компании Ин Боцзюэ и геоманта Сюя, прибыл с поздравлениями шурин Симэня У Старший. Первым встал из-за стола геомант Сюй, за ним через некоторое время последовал Ин Боцзюэ, поспешивший к У Дяньэню. Тот заранее припас ему десять лянов за посредничество и с поклоном вручил, как только Ин Боцзюэ явился.

— Видал, как я исподволь к нему подкатился? Ловко, да? — хвалился Ин Боцзюэ. — А то разве он дал бы! Тебе этих денег хватит и дело обделать, и еще добрая половина останется, на домашние расходы пойдет.

Отблагодарив Ин Боцзюэ, У Дяньэнь заказал себе чиновничьи одежды и установил день вступления в должность, но не о том пойдет речь.

Тем временем уездный правитель Ли, сложившись с сослуживцами, прислал Симэню барана, вина и другие подарки. В распоряжение Симэня, помимо того, был отправлен с визитной карточкой слуга из управы, которого звали Чжан Сун-младший. Это был смышленый и шустрый малый, лет восемнадцати от роду, и недурен собой. Уроженец уезда Чаншу, что в Сучжоу,[455] он знал южные песни и романсы, слыл грамотеем и красиво писал. В синем шелковом халате, легких туфлях и белых чулках, бойкий и речистый, он сразу приглянулся Симэню, и тот, поблагодарив в ответном послании правителя, оставил его у себя, назвав Шутуном.[456] Симэнь справил ему новое платье, но к себе в сопровождающие не взял, а поручил следить за подношениями и корреспонденцией. В распоряжении Шутуна находились и ключи от сада.

Вскоре и Чжу Жинянь порекомендовал Симэню четырнадцатилетнего слугу, которого стали звать Цитуном.[457] Ему вместе с Циньтуном вменялось в обязанности сопровождать Симэня при выездах, имея при себе визитные карточки и бумагу.

И вот настал срок вступления в должность. В управе устроили пышный пир, на который были приглашены певицы из трех увеселительных заведений города, певцы и музыканты. Гремела музыка, лились песни и арии. В дальней зале пировали до самого заката.

Симэнь выезжал теперь каждый раз на стройном белом коне. В черной креповой шапке, в ярком, украшенном регалиями чиновничьем халате с вышитым львом и высоким воротником;[458] опоясанный поясом шириной в четыре пальца с золотым краплением и пахучим лавром, в высоких сапогах на толстой белой подошве, он ехал, сопровождаемый целым эскортом солдат. Над ним колыхалось большое черное опахало. Спереди и сзади его сопровождало больше десятка человек, когда он чинно гарцевал по улице.

После посещения управы Симэнь нанес визит уездному правителю, командующему уездными войсками и военному коменданту, а также сослуживцам из управы. Потом настал черед родных, друзей и соседей. Сколько почестей и славы выпало на его долю! Целыми днями непрерывной вереницей тянулись к нему посетители с поздравительными карточками и подарками.

Да,

Конь стоит белогривый, алой сбруей играя.
Лезет к знатному всякий, быть поближе желая.
Повезет — и железо засверкает богато;
Отвернется удача — потускнеет и злато.

Симэнь Цин ежедневно являлся в управу, выходил на утреннюю аудиенцию, разбирал бумаги, вникал в казенные дела.

Быстро летело время. Вот и сравнялся месяц со дня рождения сына у Ли Пинъэр. По этому случаю с подарками Гуаньгэ прибыли невестки У, старшая и младшая, золовка Ян, матушка Пань, свояченица У Старшая и жена богача Цяо. Много пришло близких, родных и соседок. Певицы Ли Гуйцзе и У Иньэр, узнав, что Симэнь стал тысяцким и обзавелся наследником, тоже пожаловали в паланкинах с поздравлениями и солидными подарками.

Симэнь устроил в передней зале большой прием. Гостьи пировали за праздничным столом. За ними ухаживали разодетые Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо и Ланьсян.

Надобно сказать, что, возвращаясь из управы, Симэнь раздевался обычно в передней. Шутун складывал его одежды и убирал в кабинет. Хозяин не снимал лишь чиновничьей шапки, в которой и удалялся в дальние покои, а по утрам в кабинет за одеждой посылал служанку. Теперь примыкавший к зале западный флигель приспособили ему под кабинет: поставили экраны, ширмы, кровать, столики и стулья. На большом столе разместились тушечница, кисти и книги. Шутун спал у кровати на сундуке с книгами.

Слуга либо спешил пораньше, до прихода хозяина, убрать кабинет, либо, когда тот ночевал в кабинете, утром посылал служанку за одеждой.

Расторопный и смышленый малый, Шутун скоро перезнакомился со всеми служанками и не упускал случая поболтать с ними и позубоскалить. За разговорами да шуточками он особенно привязался к хозяйкиной горничной Юйсяо.

И надо ж было тому случиться! Как-то утром Шутун зажег благовония, сел у окна перед зеркалом, чтобы завязать красной лентой волосы, и тут в кабинет неожиданно вошла Юйсяо.

— Ишь ты, арестант! — завидев слугу, проговорила она. — Все себе брови подводишь, да ресницы красишь, а батюшка уж завтрак кончает, вот-вот придет.

Шутун не обращал на нее внимания и продолжал заниматься прической.

— Куда ты батюшкины одежды убрал? — спросила Юйсяо.

— Там, в головах у кровати лежат.

— Да не эти. Батюшка велел принести белое нижнее платье[459] и темный шелковый халат с золотыми регалиями и круглым воротником.

— Возьми в шкафу, — отвечал Шутун. — Только вчера убрал, сегодня опять подавай.

Юйсяо, не взяв одежды, подошла к нему вплотную и стала глядеть, как он завязывает волосы.

— Ну и чудной ты! — заметила она, шутя. — Ленту красную нацепил, букли выпустил, как старуха.

Юйсяо обратила внимание на его обшитую кисеей белую полотняную рубашку с двумя подвешенными на шнурках кисейными мешочками для благовоний — розовым и зеленым.

— Дай мне этот розовый, — попросила она.

— Любимую вещь просишь, — отвечал Шутун.

— Но парню розовый не к лицу, — пояснила Юйсяо. — Он больше мне подойдет.

— Погоди… — протянул Шутун. — А парень тебе не подойдет?

Юйсяо игриво ущипнула его за руку и сказала:

— Ах ты, арестант! Бахвалишься, будто на базаре всучиваешь картинки с богами — хранителями дверей? Подумаешь, драгоценность какая!

И без лишних объяснений она схватила, порвав шнурки, оба мешочка и сунула в рукав.

— Какая ж ты настырная! — упрекнул ее Шутун. — Гляди, даже пояс оборвала.

Юйсяо в шутку ударила Шутуна, который уже стал выходить из себя.

— Брось дразнить, сестра! — огрызнулся он. — Дай сделать прическу.

— Я вот что хочу тебя спросить, — продолжала разговор Юйсяо. — Не слыхал, куда нынче батюшка собирается?

— На проводы уездного архивариуса Хуа идет, — отвечал Шутун. — У его превосходительства Сюэ прощальный пир устраивают. Возвратится, самое раннее, после обеда. Потом батюшка, кажется, хотел с дядей Ином отнести серебро богачу Цяо. Батюшка дом у него покупает. Там тоже, наверно, без угощения не отпустят.