Журнал «Если» - «Если», 2001 № 04

• Название: «Если», 2001 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательство «ЛК Пресс»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: ISSN0136-0140

Эдмунд КУПЕР. НАСЛЕДНИКИ СВЕРХЧЕЛОВЕКА

Они живут в уютном мире, их детство можно назвать счастливым, но в один прекрасный день они обнаруживают: что-то в их жизни не так, да и мир оказывается очень странным.

Стивен БЕРНС. СИСТЕМА СРОЧНЫХ СООБЩЕНИЙ

Межпланетным захватчикам противостоит необычная троица: коп-неудачник, весьма колоритная негритянка и подросток-хакер.

Анкл РИВЕР. ЧЕСТЬ ВОИНА

Новый Пигмалион: обитатели виртуального мира способны преподать урок своему создателю.

Майкл ФЛИНН. ВОЗВЕДЕНО НА ПЕСКАХ ВРЕМЕНИ

На дне пивной кружки можно обнаружить такие истины…

Нил ГЕЙМЕН. СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

«Посчитаем, господа кроты?»

Грей РОЛЛИНС. ЗВЕЗДНАЯ БОЛЕЗНЬ

Нежась в лучах славы, кинозвезды и не помышляют, что в недалеком будущем их отнесут к исчезающему виду.

Мэтью ДЖАРП. УБОРКА ОРБИТ И РЕМОНТ СПУТНИКОВ

И мусорщика подстерегают опасные приключения, если это мусорщик космический.

ВИДЕОДРОМ

Подводная фантастика: за и против… Королевство № 10… Новые фильмы.

Вл. ГАКОВ. БЛУЖДАЮЩИЙ В ОБЛАКАХ

Эдмунд Купер — завзятый антифеминист, но ценим мы его не за это.

Спиридон НАЗАРИН. НОЛЬ-НОЛЬ-НОЛЬ, или О ДЕСТРУКТИВИЗМЕ В НФ

Читатель критикует писателей.

Олег ДИВОВ. НОЛЬ-ТРИ, или КАК РАЗОБРАТЬСЯ С ФАНТАСТИКОЙ

Писатель критикует читателей.

Мария ГАЛИНА. О ЧЕМ ГРУСТЯТ КИТАЙЦЫ

По утверждению московского критика, пришло время «массово-элитарной» фантастики. А что это такое?

Сергей ПИТИРИМОВ. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

В поле зрения критика — новый сборник А. Столярова.

РЕЦЕНЗИИ

На книжных развалах можно растеряться.

КУРСОР

Первый кон наступившего века и другие новости.

БАНК ИДЕЙ

На этот раз загадка оказалась слишком сложной.

ПЕРСОНАЛИИ

Журналист Геймен, биохимик Джарп, эссеист Флинн и поэт Ривер…

---

Общая ироническая стилистика вполне соответствует авторскому замыслу. Героев никак не назовешь марионетками, они получились вполне живыми, причем сравнительно спокойный темп романа дает возможность вникнуть в их психологию. Заметим, однако, что не знакомым с компьютерами читателям придется поначалу трудновато: роман перегружен специфической терминологией, хотя автор по мере возможности занимается «популяризацией».

Что же касается идеи, пронизывающей роман, то здесь неизбежен веер читательских оценок — от возгласов одобрения до явного отторжения. Идея незамысловата: никакой связи времен не существует, прошлое с его культурой, традициями, духовными исканиями необходимо отбросить, дабы войти в «интернетовскую эру», воспринимаемую как грядущее царство абсолютной свободы, в противоположность тупому прошлому и гнилому настоящему. Особо достается интеллигенции, которая у всех мало-мальски положительных героев романа вызывает идеосинкразию и которая оказывается виновата во всех бедах нашей страны. Но продвинутые герои понимают, что сам собой старый мир не отомрет, ему необходимо в этом помочь, чем, собственно, и завершается повествование.

В любом случае эту книгу стоит прочитать. При всей ее спорности уровень текста на порядок выше, чем в обильно выпекаемой ранее Никитиным псевдославянской фэнтези. Да и проблема затронута действительно актуальная. Никто уже не сомневается, что высокие технологии преобразят наш мир. Только вот кем он окажется, «хомо интернетус» — гигантом духа или грядущим Хамом?

Виталий Каплан

Евгений Харитонов Наука о фантастическом: библиографический справочник

Москва: Мануфактура, 2001. — 240 с. 2000 экз.

Что ожидают от рецензента, пишущего о «биобиблиографическом справочнике», читатели литературного журнала — в подавляющем большинстве никак не библиографы? Полагаю, менее всего — подробного, обстоятельного разбора достоинств или недостатков книги. Для этого существуют специальные издания; да и рамки короткой рецензии, увы, не дают развернуться. Поэтому для «простых» любителей фантастики — не анализ книги, не список придирок, а добрый совет: если сможете, приобретите эту книжку. Много места на полке не займет, а пользы будет поболе, чем от иных НФ-романов в кричащих обложках. Что касается коллег Евгения Харитонова — критиков, библиографов, исследователей (к коим относится и рецензент), то для них это даже не совет, а императив: на чем ином, кроме как на подобных изданиях, держится наша «критическая» песочница?

И пусть не смущает подзаголовок. Книга Евгения Харитонова лишь наполовину библиография, справочное руководство. Хотя, к примеру, предпринятая им попытка создания отечественного «who's who in fantastikovedenie» — затея пионерская, а потому заслуживающая уважения и элементарной благодарности (увы, собственный опыт подсказывает, что не дождешься…). Но еще более интересной представляется вторая «половина» — явные или неявные размышления автора по поводу того, что, за неимением адекватного термина, пока для простоты именуется «фантастиковедением». Во всяком случае, как ни пытается автор уйти от оценок творчества коллег, полностью это ему не удается. Евгений Харитонов — не бесстрастный прибор-самописец, ему есть что сказать по поводу разложенного по полочкам «эмпирического материала», и как раз эти-то оценки и выводы — пусть субъективные, даже спорные — делают книгу интересной, обязательной (the must, как говорят американцы) для широкого круга любителей фантастики, а не одних коллег-библиографов.

Вл. Гаков

Александр Громов Тысяча и один день

Москва: ACT, 2001. — 384 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 11 000 экз.

«Проигрывает тот, кто забывает: под этими звездами нет ничего вечного, есть лишь долговременное», — так пишет Александр Громов в своей последней книге.

Вот уже несколько лет этот московский писатель умело притворяется, будто пишет романы, в действительности же он автор одного очень большого художественного исследования о конце человечества, разбитого на ряд тем. Раздел «Мягкая посадка», тема: конец неизбежен. Раздел «Год лемминга», тема: биологические механизмы регулирования популяции людей от гибели не спасут, поскольку их подавят механизмы социальные. Раздел «Шаг влево, шаг вправо», тема: возможно, катастрофа придет не в виде всеобщей войны или экологического катаклизма, а в варианте рая для идиотов. Раздел «Запретный мир», тема: крушение было запрограммировано изначально, оно заложено в самой человеческой природе. Наконец, раздел «Тысяча и один день», тема: крах может быть отсрочен в силу причин, которые сейчас невозможно предвидеть — например, наступление глобального матриархата, садистски жестоко подавляющего все маскулинное и наводящего железный сытый порядок по всей планете. Здесь же, в последней книге Громова, из-под одного «раздела» выглядывает второй: а ради чего, собственно, выживать? Простое воспроизводство рода человеческого и достижение материального комфорта — слишком ничтожные ценности, чтобы цепляться за них, избегая летального исхода. «…Очень многим кажется, что цель давным-давно найдена: жить. Просто жить. Вся наша цивилизация (т. е. цивилизация матриархата — Д.В.) построена на этом принципе: продлить себя в бесконечность, а там будь, что будет».

Человечеству нужна сверхценность, которая оправдает существование каждого. Тогда жить действительно стоит. Александр Громов не дает прямого ответа на вопрос, какая именно сверхценность подойдет. На последних страницах романа содержится робкая подсказка: может быть, творчество?

Дмитрий Володихин

Джин Вулф И явилось новое Солнце

Москва: Александр Корженевский — ЭКСМО, 2000. — 416 с.

Пер. с англ. А. Кириченко — (Серия «Знак Единорога»). 6100 экз.

Новая книга Джина Вулфа дополняет его тетралогию «Книга Нового Солнца», недавно изданную в той же серии в двух томах.

Автарх Северьян отправляется за Новым Солнцем и, пройдя через множество испытаний, добывает его для умирающего мира Урс. На планете разыгрывается мистерия, во многом подобная евангельской. Северьян в окружении маленькой апостольской группы шествует по деревням и городам Урса, совершая чудеса, излечивая безнадежно больных, ставя на ноги мертвецов. Но появление Нового Солнца соединяет в себе мотивы евангельской истории с апокалиптической, страх идет рука об руку с любовью. Чтобы возродиться, Урс проходит через очищение, и оно ужасно, разрушительно: гибнет почти все население планеты, уходят под воду континенты. Для автора этих строк до самого конца оставалось загадкой: означало ли у Вулфа возвращение Северьяна что-то вроде Христова пришествия или же он нарисовал некое искаженное подобие, вдохновленное совсем иной силой…

Читать роман «И явилось Новое Солнце» несравненно тяжелее «Книги Нового Солнца». Сюжетные и формальные эксперименты, на которые Вулф и прежде был щедр, достигли здесь апогея. Время может течь в любую сторону, причем разные персонажи, общаясь друг с другом, могут пребывать на темпоральных «контркурсах». Многочисленные герои эпопеи раздваиваются, растраиваются, фабула как таковая отсутствует, отдельные сцены не столь уж сложно поменять местами. Фактически, сюжетный рисунок утрачивает линейность и приобретает какой-то дискретный вид… Создается странное впечатление: с одной стороны, Вулф подтверждает свой статус мастера сложной, интеллектуальной фантастики. С другой — он как будто задался целью обрушить на ткань повествования весь постмодернистский арсенал, чтобы сделать свой роман неудобочитаемым и вконец погубить само представление читателя о том, что вообще кроется под словом «роман».

Дмитрий Володихин

Крупный план

Сергей Питиримов Попытка к бегству

Бежать хочется, и это понятно. Фантастика не вписывается в литературный истеблишмент. Она, как тот мужичок, ворвавшийся с лихой руки классика в Дворянское собрание и благостно завопивший «Здорово, ребята!»

Бежать надо, вопрос лишь в том, куда. Современная литературная действительность услужливо предлагает ответы: вот, например, постмодернизм — со своим «тайным» языком, насыщенным шифрами и кодами, аллюзиями и отсылками к чужим текстам. Или «психоделическая проза» с погружением в глубины подсознания и бесчисленных «смыслов» одного и того же «факта-действия». Или «гиперреалистический текст» — подробная, натуралистически точная фиксация бытия вперемежку с мгновенными фотографиями «моментов жизни».

Все это в той или иной мере автор попробовал. И все это в той или иной мере ему удалось.