Джоконда Белли - Воскрешение королевы

• Название: Воскрешение королевы
• Автор: Джоконда Белли
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2008

Мадрид шестидесятых годов двадцатого века… Юная воспитанница монастыря сирота Лусия знакомится с профессором университета Мануэлем, который обещает рассказать ей потрясающую историю любви Хуаны Безумной — испанской королевы жившей в шестнадцатом веке. Но для того, чтобы постичь эту историю, Лусия, по его словам, должна перевоплотиться в Хуану — надеть старинное платье, вжиться в образ неистовой в своей страсти королевы. Лусия соглашается, не подозревая о роковых последствиях странного перевоплощения.

---

Епископ посмотрел на Денью. Впервые за все эти годы я с тайной радостью увидела в глазах маркиза страх. Он тут же принялся бормотать, что лгал мне для моего же блага, дабы «избавить меня от нездоровых страстей».

Я не пожелала ничего подписывать, пока не узнаю всей правды. Двадцать девятого августа меня посетили Хуан де Падилья, Хуан Браво и Франсиско Мальдонадо, назвавшиеся предводителями восставших. Выслушав посетителей, я повелела им поступать так, как того требуют интересы государства. События в стране развивались с такой быстротой, что я стыдилась собственного невежества. Меня так долго обманывали, что я почти перестала отличать правду ото лжи. В середине сентября в замок ворвались отряды общин. Денья с приспешниками бежали. Я вышла на балкон поприветствовать собравшуюся на площади толпу. Народ просил меня свергнуть Карла, изгнать фламандцев и вернуть Испании добытые в Америке сокровища.

Я была тронута восхищением тех, кто совсем меня не знал. Но к радости освобождения примешивались тяжелые сомнения. Долгие годы заточения лишили меня храбрости. Разве я гожусь на то, чтобы править государством? Кто поручится, что те, кто ныне поет мне хвалу, через некоторое время сами не превратятся в моих тюремщиков? Я никогда не хотела быть королевой. Я не желала воевать с собственными детьми. Я не могла примириться с тем, что мои освободители настраивают меня против сына. Мне нужно было время, чтобы поразмыслить, чтобы узнать всю правду. Ответственность была слишком велика, чтобы не задумываясь возложить ее на плечи. Я попросила отсрочки и не стала ничего подписывать.

И снова никто меня не понял. Едва я начала заново привыкать к свежему воздуху, дорогим платьям и роли властительницы, а не узницы, как восставшие потеряли терпение и потребовали, чтобы я немедленно подписала их эдикты. Они дошли до того, что пригрозили уморить нас с Каталиной голодом, если я буду и дальше медлить. В конце концов страх оказался сильнее меня, и я упустила последнюю возможность переменить свою участь; я попросила своих мучителей подождать еще немного, пока вокруг меня не рассеется туман лжи и сомнений.

Знать собрала силы и подавила мятеж. В лагере восставших завелся предатель: Педро Хирон, назначенный Хуаном Падильей командующим вооруженными отрядами. Хирон помог знати окружить Тордесильяс. Осада длилась семьдесят шесть дней, и в ночь с пятого на шестое декабря в город вошли сторонники императора.

Мы с Каталиной ждали грандов во дворе замка.

Одной моей подписи хватило бы, чтобы Карл навсегда потерял власть, но в благодарность за то, что я ее не поставила, сын снова лишил меня свободы. Более того, он вернул Денья и отдал меня на милость прежних мучителей. Чванливые и надменные, как и все окружение Карла, маркизы снова сделались управляющими замком. И терзали меня до самой смерти.

— До самой смерти? — повторила я.

— Хуана умерла двенадцатого апреля тысяча пятьсот пятьдесят пятого года, в Страстную пятницу. Ей было семьдесят шесть лет. С тысяча пятьсот девятого года она томилась в Тордесильясе. Первый маркиз Денья умер. На смену ему пришел его сын, Луис. Но Хуане сказали, что старик просто заболел. Ей вообще перестали говорить правду. Денья на выпускали свою узницу из паутины обмана; они держали ее во тьме, без окон, среди злых и жестоких людей, насмехались над ней и мучили ее без всякой жалости. Она умерла от гангрены, вся в ужасных язвах, но до последней минуты продолжала бороться, не желала принимать причастие и не подпускала к себе священника. После смерти королевы ее дети и забрали все ее вещи. Золотой крест, который ты надевала на Рождество, Хуана никогда не снимала. Это был подарок ее сына Фердинанда, единственный бескорыстный дар, полученный королевой в Тордесильясе. И что же сделал наш Карл, прекрасно осведомленный о том, какие чувства его мать питала к Денья? Отдал им этот крестик. Хуана, должно быть, перевернулась в гробу.

— А ларец? — спросила я. — Какого он был размера? Существует какое-нибудь описание?

— Когда Хуана прибыла в Тордесильяс в тысяча пятьсот девятом году, все ее имущество было старательно пересчитано. За девять дней до ее смерти Денья снова все пересчитали. За десятилетия, проведенные Хуаной в Тордесильясе, ее сокровищ сильно поубавилось. Первым, кто забрал себе немало золота и серебра, был ее отец. Мои предки, в свою очередь, загребали чужое добро большой ложкой. Поживился за счет материнских драгоценностей и Карл, якобы чтобы собрать приданое своей сестре Каталине, обещанной в жены португальскому королю. Только представь, Лусия, пока мать спала, сын приказал вытащить из ее покоев все ларцы и сундуки. Чтобы королева не догадалась, что сундуки опустели, их наполнили камнями. Но Хуана догадалась. Она приказала открыть ларцы и увидела вместо сокровищ булыжники. Она не стала обвинять слуг, сообразив, кто стоит за этой кражей, и пожелала, чтобы драгоценности пошли ее детям впрок. Вот пример бесстыдства сына и поистине королевского поступка матери. Пристыженный, Карл распорядился, чтобы сокровищницы королевы больше не трогали, и этот приказ оставался в силе целый год. Потом из Тордесильяса снова начали пропадать вещи. Всякий раз, когда император навещал свою мать, а это происходило очень редко, он забирал себе изрядное количество безделушек, которые казались ему ценными или могли понравиться его жене Изабелле. Однако наш ларец пропал из покоев Хуаны через восемь дней после ее смерти. Он был небольшой, квадратный, фламандской работы, инкрустированный розовой эмалью, с золотым замком. Сохранились свидетельства прачки Хуаны Каталины Круглой, ее сестер, Марины, доньи Франсиски де Альбы и других королевских слуг о том, что Хуана ревниво оберегала ларец и никому не показывала его содержимое. Говорили, что, когда она собиралась его открыть, фрейлины и служанки должны были отворачиваться.

— Она боялась, что у нее похитят самое дорогое, последнее, что осталось, — заметила я. — Почему ты думаешь, что в ларце хранились бумаги, написанные ее рукой?

Мануэль улыбнулся моей горячности и рассеянно провел рукой по волосам.

— Постельничий Гарсиа дель Кампо упоминает «сумку со всеми записями ее величества». Обрати внимание, он говорит «со всеми записями», то есть не знает, что именно она писала и сколько, но, исходя из этих слов, можно подумать, что немало. Что ж, по крайней мере нам известно, что Хуана действительно делала какие-то записи. Она была ученицей Беатрис Галиндо и писала на латыни так же легко, как на испанском языке. Как ты думаешь, Лусия, что Хуана могла записывать? Она была не слишком религиозной. Равнодушие к вере тогда сочли одним из признаков безумия. Во Фландрии Хуана почти перестала ходить на мессу. У королевы были весьма образованные друзья: Эразм Роттердамский, например. Мне всегда казалось, что, хоть «Похвала глупости» формально и посвящена Томасу Мору, Эразм думал о Хуане, когда ее писал. Эта книга до самой смерти лежала у ее изголовья. Я вполне могу допустить, что королева пробовала себя в литературе.

— Ты прав, — восторженно заявила я. — Пусти меня в комнату наверху. Пожалуйста. Я обожаю загадки. Позволь мне тебе помочь. Одна голова хорошо, а две лучше.

— Ты чувствуешь себя героиней романа, не так ли? Мечтаешь отыскать сокровище. Смотри, авторы приключенческих книжек попадают в ловушку собственного воображения. Я часто замечал такое. Они выстраивают интригу как теорему: одно влечет за собой другое. Писатель хочет, чтобы его задумка отличалась безупречной логикой, какой не бывает в реальной жизни.

— Но ведь это я заметила на фотографии лишние окна. А ты никогда не придавал ему значения.

— Теперь ты станешь припоминать мне это до конца моих дней. И поделом. Комнату урезали безо всяких причин. Я обнаружил в стене щель. Скрытое помещение действительно существует, но никакого ларца в нем нет. Только старые ненужные вещи, которые в свое время не поднялась рука выбросить. Ладно, ты победила. Я продул партию вчистую. Возможно, ты снова заметишь то, что я пропустил.

Мануэль достал из кармана ключ и протянул мне. Это была копия ключа со связки Агеды. Тетя присвоила себе титул хранительницы сокровищ маркизов Денья, но племянник имел на них такие же права. Мы дождались, пока Агеда отправится спать. По словам Мануэля, она каждую ночь принимала снотворное. Потому и не подозревала о его ночных вылазках. Уж их-то она точно не потерпела бы.

— Тетя так долго жила одна в окружении всех этих вещей, что привыкла считать их своим продолжением. Она терпеть не может, когда к ним прикасаются.

Наша экспедиция началась в полночь. Мануэль прихватил на кухне фонарик и свечи. Отопление на верхних этажах едва справлялось с январским холодом, проникавшим сквозь щели в оконных рамах. Было темно хоть глаз выколи. Едва слышное жужжание осушителей воздуха действовало умиротворяюще. Мануэль включил свет и отпер дверь. Люстра тускло освещала комнату. Мануэль провел меня к противоположной стене. Я не замечала ничего особенного, пока он не указал на шкафчик со стеклянными дверцами. В нем хранился прелестный образок Пресвятой Девы и другие предметы культа из серебра и золота, украшенные драгоценными камнями. Мы отодвинули шкафчик от стены. Эта часть комнаты ничем не отличалась от других: те же деревянные панели с резными углами.