Борис Данилов - Жизнь-поиск

• Название: Жизнь-поиск
• Автор: Борис Данилов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.

Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»

Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди»

---

Однако нам сказали, что цех еще не вышел из прорыва, мы, дескать, хорошо работаем и потому отпустить нас невозможно, надо поработать здесь еще три месяца.

За все время работы на заводе мне не довелось видеть рабочих высшей квалификации. На потоке токарной обработки не было токарей выше 5-го разряда. Это были очень опытные, отлично знавшие свое дело, уже немолодые токари. На их работу было приятно смотреть: так у них все ладно получалось. Но я знал, что существуют токари 6-го и 7-го разрядов, а в инструментальных цехах и токари-лекальщики 8-го разряда. Не раз задавал себе вопрос: что же делают на своих станках эти неведомые мне токари 7-го разряда, если старшие товарищи, работавшие рядом со мной с поистине виртуозной ловкостью, имеют только 5-й разряд?

Я тогда даже отдаленно не представлял себе, какие большие знания нужны токарю 7-го разряда наряду с виртуозной ловкостью в работе. Однажды я спросил у мастера:

— Есть у нас на заводе токарь 8-го разряда?

Мастер спокойно ответил:

— А как же, есть. Геннадий Тимофеевич Скворцов из инструментального цеха — вот он и есть токарь 8-го разряда.

— А можете вы мне его показать?

— Ну, до инструментального цеха далеко, нужно на трамвае ехать. Ты сам сходи, спроси: «Где работает Геннадий Тимофеевич?» — тебе каждый покажет.

И вот я пошел в инструментальный цех смотреть на Геннадия Тимофеевича. В дальнем конце цеха за стеклянной перегородкой неторопливо двигался человек лет пятидесяти в черном халате. И тут я вспомнил: я уже видел его, когда начинал работать тут, в инструментальном. Мне он тогда показался очень занятым инженером или каким-то начальником. В черном сатиновом халате, с галстуком и белым воротничком, он казался чем-то очень озабоченным и очень серьезным. Так вот какой он — живой академик токарного дела! Впоследствии мне пришлось выполнять самые разнообразные работы, не раз встречаться с самыми большими мастерами токарного искусства, но эту первую встречу с настоящим токарным «зубром» я никогда не забуду.

Правда, встреча вышла односторонней: Скворцов даже не заметил стоящего за перегородкой, раскрывшего рот паренька. Но зато я глядел во все глаза.

Все здесь было непонятно: и невиданной системы токарный станок с двумя ходовыми винтами, и специальные заточные станочки, и оптические приборы с горящими зелеными глазками.

В первое мое знакомство с высшим мастером токарного дела я так и не понял, что же все-таки делает этот удивительный человек. Зайти за перегородку и спросить что-нибудь я не решился, хоть и было мне уже 20 лет. Вернулся в свой тракторный цех с чувством подавленности. Думалось, что на конвейере я всю жизнь буду точить одни и те же тракторные детали и самое большее доберусь до 5-го разряда.

Созрело твердое решение: уйду обратно в инструментальный цех. Написал заявление, отдал мастеру, тот сходил к начальнику цеха и очень быстро принес резолюцию: «Отпустить не могу». Написал заявление об увольнении «по собственному желанию» и через шесть дней был свободен.

Тогда, в начале 30-х годов, это было просто, и меня никто особенно не задерживал: еще было немало безработных, и в Ленинграде действовали две биржи труда. Правда, друзья не одобряли моего ухода, говорили, что месяца через три нас всех перевели бы в инструментальный цех. Но и они решили, что если через три месяца их не переведут в инструментальный, то они тоже уйдут с завода.

В эту весну, перед уходом с завода «Красный Октябрь», в моей жизни произошло одно знаменательное событие: я разговаривал с Сергеем Мироновичем Кировым. Я и раньше видел Кирова, знал, что он руководитель большевиков Ленинграда, очень хороший человек, настоящий ленинец. «Наш Мироныч», — говорили о нем на заводе рабочие.

Первый раз я увидел Сергея Мироновича зимой на стадионе «Динамо», что на Крестовском (теперь Кировском) острове. Шли соревнования по скоростному бегу на коньках. Я со своими товарищами стоял в толпе болельщиков подле самой беговой дорожки. Зрители на трибунах подняли невообразимый шум: наш скороход Кудрявцев выигрывал бег у чемпиона Финляндии! Я тоже кричал что было сил. Вдруг сосед толкнул в бок: «Не ори, смотри, Киров рядом!» Я обернулся и через два человека от себя увидел невысокого мужчину в шапке-ушанке и коротком пальто. Он кричал ничуть не меньше других, яростно хлопал руками в варежках, подбадривая нашего конькобежца.

Кирова окружили узнавшие его болельщики, и он, смеясь и восхищаясь, стал обсуждать с ними победу нашего скорохода.

Таким простым, жизнерадостным, веселым и общительным запомнился он с первой встречи. Потом я видел Сергея Мироновича не раз на том же стадионе «Динамо» на хоккейных матчах (это был хоккей с мячом, в шайбу тогда еще не играли). И всегда вокруг Кирова был народ, все старались пожать ему руку, перекинуться с ним словом. Крепко любили в Ленинграде Мироныча.

Весной я часто ходил с работы пешком на Петроградскую сторону. Путь был неблизкий, но в хорошую погоду я с удовольствием топал целый час с Выборгской стороны на улицу Красных Зорь, как тогда назывался Кировский проспект. Каждый раз я проходил мимо дома №  26/28, где жил Киров. В Ленинграде все знали, где жил Сергей Миронович. Однажды, когда я шел с работы, вижу: с Троицкого моста (теперь это Кировский мост) медленно спускается открытый автомобиль, а впереди его, шагах в двадцати, идет Киров и беседует с какими-то двумя товарищами.

Мне надо было идти в том же направлении. Я немного отстал и пошел сзади, наблюдая за Кировым. По-видимому, он ехал домой из Смольного и, решив пройтись, на Троицком мосту вышел из машины. Шофер не захотел оставить его одного и поехал потихоньку сзади.

Прохожие, конечно, узнали Мироныча, и двое уже оживленно о чем-то с ним беседуют. Так мы вышли на улицу Красных Зорь и уже приближались к дому, где жил Киров. Вдруг он остановился, подошел к группе рабочих, ремонтировавших мостовую, и о чем-то спросил их. Сразу вокруг них стал собираться народ. Я тоже подошел и встал поближе к Сергею Мироновичу, чтобы услышать, о чем он говорит. Он расспрашивал рабочих, как они живут, откуда приехали, сколько зарабатывают, как у них с жильем. Потом Киров спросил у рабочих:

— А почему вы сидите, не работаете?

— Не подвезли асфальт, вот уже третий час сидим без дела.

Киров удивился:

— Как так не подвезли? А вы говорили бригадиру, прорабу? Если так будем работать, мы никогда этот проспект не отремонтируем. Надо добиваться, чтобы вы, как на заводах, работали — без простоев!

Вот вы, товарищ, где работаете? — обернулся он вдруг ко мне.

Киров, обращаясь ко мне, не назвал меня «молодой человек» или «паренек», а сказал «товарищ». Это мне очень понравилось. Я ответил, что работаю на заводе «Красный Октябрь».

— А кем работаете?

— Токарем.

— Так вы как, тоже ждете по три часа, пока вам подвезут детали к станку?

— Нет, когда я прихожу на смену, заготовки уже лежат около моего станка — только работай!

Ну вот, видите, — сказал Киров, обращаясь к рабочим, — надо добиваться, чтобы и вы так же работали, тогда и улицы наши скорее будут красивыми, и вы будете больше зарабатывать! Где ваш прораб?

Прорабу, видимо, сказали, что на его участке Киров, и он был уже тут, весь потный и красный.

— Сейчас будет асфальт, Сергей Миронович, машина застряла на Вульфовой улице, — скороговоркой выпалил прораб.

Киров повернулся к нему и начал что-то говорить, но народ заслонил его от меня, и я больше не слышал его слов.

Эта встреча запомнилась. Я тогда подумал: «Какой хороший, душевный и в то же время деловой и энергичный человек, наверное, таким же был и Ленин». Потом я не раз встречал Сергея Мироновича на улице Красных Зорь, здоровался с ним, и он всегда приветливо кивал в ответ. Он со всеми так здоровался: приветливо и доброжелательно.

О скромности и доброте Кирова по городу ходило множество рассказов. Будь я в то время постарше, я, конечно, записал бы их, но тогда мне это не пришло в голову.

Одевался Киров очень просто: русские сапоги, брюки галифе, гимнастерка с ремнем и короткое пальто.

* * *

Но вернусь к своим заводским делам. Итак, я уволился с завода «Красный Октябрь» и уехал под Лугу, в деревню Поддубье, где жили знакомые моей матери. Полтора месяца бездельничал — ловил рыбу, собирал грибы, играл с деревенскими парнями в городки. От нечего делать научился косить и помогал на сенокосе.

В июле, вернувшись в город, узнал, что мои товарищи тоже ушли с «Красного Октября» и работают в разных местах. Петр Жбанов потянул меня на завод металлоконструкций, и я решил пойти туда сдать «пробу».

Я до сих пор считаю, что сдача «пробы» очень полезна для молодых рабочих. Приступая к сдаче «пробы», самый отъявленный сорванец становился серьезным, собранным, сразу забывал обо всем, кроме порученного задания. Ведь от «пробы» зависел твой разряд, а следовательно, и заработок, и положение в рабочем коллективе. Что такое «проба»?