Шеррилин Кеньон - Одна безмолвная ночь (Зефира и Страйкер)

• Название: Одна безмолвная ночь (Зефира и Страйкер)
• Автор: Шеррилин Кеньон
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Пока мир застигнут врасплох, Страйкер, управляющий армией демонов и вампиров, готовит заговор против своих врагов, в число которых, к нашему сожалению, входит и весь человеческий род. Чтобы отомстить за свою сестру, Страйкер готовится уничтожить Темных Охотников. Но все идет наперекосяк, когда возвращается его старинный враг. В игру вступает его бывшая жена, Зефира. Как раз в тот момент, когда его, казалось, ничто не сможет остановить, он оказывается вовлечен в старую вековую войну, придавшую новый смысл боли…

---

Ним тут же вернулся ко сну, обернувшись маленькой татуировкой дракона на шее Джареда.

Джаред медленно, раздраженно выдохнул.

— Есть какой-нибудь способ забрать его от меня?

— Нет.

— Проклятье. — Его глаза замерцали золотистыми крапинками, неистовавшими, пока глаза не приобрели оттенок сплошного золотого янтаря. — Однажды мой хозяин убьет его, если я не найду ему новый дом.

— Думаю, ты должен сказать ему об этом.

— Он говорит, что предпочтет умереть, нежели оставить меня. Согласно ему, мы семья. Полагаю, это делает меня психованным дядюшкой, с которым никто не хочет разговаривать. А его — ребенком со всего лишь воображаемой компанией друзей. Норман Рокуэлл, а вот и мы!

Эш улыбнулся при упоминании имени художника. Эш на самом деле сочувствовал Джареду, но они не могли ничего с этим поделать.

— Ну что ж, это его решение.

Джаред со злостью посмотрел на него.

— Ты бы считал также, если бы это была Сими?

— Ты знаешь ответ.

— А ты знаешь, почему я хочу, чтобы его у меня забрали.

Вполне справедливо. Нет ничего хуже, чем иметь незащищенное слабое место, на которое охотятся все вокруг. То, которое используют для контроля твоих поступков и для твоего подчинения. Эш понимал это лучше, чем кто-либо. И он сочувствовал ситуации Джареда.

Вздохнув, Эш сменил тему на ту, которой он, возможно, мог бы управлять.

— Так почему тебе приказали убить Ника?

Джаред натянул пальто обратно.

— Он — последний из рода малахаев.

Эш рассмеялся от абсурдности этой идеи.

— Ник Готье — малахай? Да брось, Джаред. Давай колись.

— Я не шучу. Он действительно последний из их потомков.

Изумленный Эш разинул рот. Ник Готье? И все же, каким бы нелепым это ни казалось, эта странность удивительно имела смысл. Необоснованная мощь Ника. Неспособность Эша контролировать его…

Черт.

Как он мог проглядеть?

Ты не присматривался. Да и кто бы стал? Они ведь считались вымершими.

— Не мучайся так, — мягко сказал Джаред. — Его силы были связаны и скрыты, почти как у тебя, когда ты был человеком. Они проявились лишь после того, как на него напал Война.

— А Ник знает, кто он?

Джаред покачал головой.

— Моя работа — убить его прежде, чем он это выяснит.

— Я не могу позволить тебе это сделать.

— У тебя нет выбора. Также, как и у меня. — Он исчез прежде, чем Эш смог вымолвить хоть слово.

— Джаред!

Сефирот его проигнорировал.

— Проклятье!

Если Джаред найдет Ника прежде него, парень будет мертвее животного, которого переехали еще пять часов назад.

— Что-то ты выглядишь слишком самодовольно.

Страйкер оглянулся через плечо, чтобы увидеть разглядывающую его Зефиру.

— Я заполучил тебя. Так почему бы мне не быть довольным?

— Я могу привести миллион причин. Начать хотя бы с того, что мое желание убить тебя сильнее, чем дышать. Что до остальных, предпочтешь, чтобы я перечислила их по степени важности или в алфавитном порядке?

Он рассмеялся.

— Скажи честно… Ты скучала по мне?

— Нет.

Эти слова больно его ранили.

— Ни разу?

Она сложила руки на груди.

— Знаешь, что я вспоминала о тебе, Страйкер? Последние слова, что ты сказал мне. «У меня нет причин оставаться». А потом ты вышел из моего дома, даже ни разу не оглянувшись. «Нет причин оставаться», — сказал ты. Ни единой. — Она опасно сузила глаза, глядя на него. — Ты разбил мое сердце теми несколькими словами. Лучше бы ты тогда ударил меня.

Страйкер замер в нерешительности, та ночь так ясно предстала в его воображении. Зефира стояла перед ним со слезами на глазах. Но ни одна из них так и не упала. Он восхищался ее силой. Больше всего он хотел притянуть ее к себе и сказать, что ему наплевать на отца. Что она — единственная, кого он любит, и он умрет, защищая ее.

Останься он с ней, отец, несомненно, убил бы ее. А если бы Аполлон сам этого не сделал, то оказал бы эту честь Артемиде. В то время Зефира рожала его ребенка, и он мог потерять их обоих. Вот так фантастически мстителен был Аполлон. Страйкер пытался объяснить это Зефире, но она отказывалась слушать.

«Тогда я умру, любя тебя», — вот ее ответ на все его доводы.

Это была жертва, которую он не мог принять. Он думал: «Пусть лучше она его ненавидит и останется жива, чем продолжит любить и умрет».

Если бы он только знал, что их ждет в будущем.

— Я не это имел в виду.

Она презрительно усмехнулась.

— Конечно, нет. Ты был беспечным и все такое. Но меня те слова больше не волнуют.

— Если бы это было так, ты бы их не запомнила.

— Не обольщайся. Я вычеркнула тебя так же, как и ты меня. Мне никто не нужен, кроме Медеи. Ну, может, только еще твоя смерть.

— Итак, мы снова вернулись к этому.

— Мы всегда будем к этому возвращаться.

Страйкер бы выругался, но если честно, он это заслужил. Она права. Он ушел и ни разу не оглянулся.

Нет, не правда. Он оглядывался. Часто. Он вспоминал время, проведенное вместе. Вспоминал, как она выглядела утром, когда прижималась к нему. Как робко и пристально смотрела на него, словно могла съесть его живьем.

Он ненавидел себя за то, что отказался от всего этого. Отказался отнее.

Вздохнув, он направился к двери.

— У меня есть обязанности, которые нужно выполнять. Если что-нибудь понадобится, позови Дэвина. — Не говоря больше ни слова, он вышел.

Зефира наблюдала, как он уходит, оставляя ее одну в комнате. Выражение боли в его серебристых глазах заставило ее страдать, и она ненавидела себя за эту слабость. Почему она все еще хотела поддержать его, после всего, что он ей сделал?

Да, она хотела выцарапать ему глаза и бить его до тех пор, пока он не умрет.

Но за этой злостью и болью была частичка ее, которая все еще любила его. Частичка, которую она так старалась игнорировать и предать забвению. Он был скотиной и трусом.

Он — отец твоей дочери.

И что с того? Биологический донор, бросивший их. Это не делает его отцом. Это делает его засранцем. Ее ярость возродилась с новой силой. Она оглядела комнату, в которой он спал. Довольно невзрачная. На кровати покрывало цвета бургунди. Окон нет. Небольшой комод, голые стены.

— Живешь, как медведь в пещере.

Не было даже книги на тумбочке. Сразу напрашивался вопрос, зачем тогда она нужна. Однако верхний ящик был приоткрыт. Возможно, книга была внутри. Любопытствуя, Зефира подошла и открыла его.

У нее перехватило дыхание.

На дне ящика лежала последняя вещь, которую она ожидала увидеть вновь. Вручную расписанная мозаичная плитка — свадебный подарок, заказанный им для нее. На Зефиру обрушились воспоминания, когда она пристально разглядывала собственный выцветший образ в древнегреческой одежде. Светлые переплетенные волосы завитками ниспадали вниз, обрамляя ее лицо. В больших зеленых глазах читалось выражение совершенной невинности. Она совсем позабыла о существовании этой плитки.

А Страйкер не забыл. Он сохранил ее несмотря ни на что. А под ней были другие мозаики с изображением мужчин, поразительно похожих на него. Одна из них особенно привлекла ее внимание. Трое мужчин, похожих лицом и фигурой, одетых в одежду 1930-х. Они положили руки друг другу на плечи и счастливо улыбались.

Его сыновья.

Она нашла и другие их изображения.

На еще одной расписанной плитке, найденной в комоде, была изображена девушка, выглядевшая почти копией Медеи. Озноб прошел по ее позвоночнику, когда Зефира пробежалась пальцем по выцветшей надписи в нижнем правом углу. Таннис. Должно быть, она тоже была его дочерью.

Она отложила плитку в сторону, чтобы отыскать самое последнее изображение в ящике. По его качеству и черной одежде она могла предположить, что ему не больше десяти лет. Молодой мужчина, со светлыми волосами, стянутыми в конский хвост — средний из трех братьев на изображении тридцатых годов. Хотя черты его лица были мужественными, они так походили на черты Медеи, что становилось жутко. А когда Зефира наклонила изображение к свету, она кое-что осознала.

На ней были следы от слез.

— Нет, — выдохнула она, будучи не в состоянии представить Страйкера плачущим. Он всегда был жестким и несентиментальным. Она видела его серьезно раненым во время практики с мечом, и его глаза даже не затуманились.

Лишь однажды она видела их такими…

В ночь, когда он ее оставил.

Тем не менее, когда она провела рукой по этим следам, то поняла — никто другой не мог их оставить. Кто, кроме него, держал бы эту фотографию в этой комнате и плакал? Никто. Они его. И он держал все это в месте, где, как он думал, их никто не найдет.

— Пресвятые боги. — У ублюдка было сердце. Кто бы мог подумать?

«Я буду любить тебя вечно, Фира. Никогда не сомневайся в этом или во мне».