Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

Однажды утром, когда Николай направлялся в личный салон своей невесты, чтобы поздравить ее с наступлением нового дня, впереди него в комнату вошла миссис Орчард. В руках она несла деревянную шкатулку из розового дерева, отделанную золотыми полосками.

Заинтригованная этой вещицей в руках гувернантки, Алике с нетерпением ожидала прихода ее дорогого жениха, чтобы он лично открыл эту шкатулку, на крышке которой золотыми буквами было выгравировано ее имя.

Николай уселся напротив нее, и они вместе стали разгля­дывать содержимое столь дорогого подарка.

— Дорогая, — стал объяснять Николай, — это драгоцен­ности для Вас, они принесут Вам счастье. Эти драгоценнос­ти по случаю нашего обручения отныне, с сегодняшнего дня, принадлежат Вам. Насколько мне известно, ни у одной из цариц еше не было таких прекрасных украшений.

Вытаскивая их из ларца Алике искренне восхищалась их красотой и изяществом, — какие дорогие украшения дарил ей Николай. Она растеряно смотрела на него, а зрачки ее бирюзовых глаз расширялись от удивления.

Все эти маленькие шедевры, сиявшие перед глазами мо­лодых людей, создал придворный ювелир, француз, по име­ни Карл Фаберже, который жил в России.

Кольцо с розовым жемчугом, ожерелье из таких же кам­ней, браслет в виде цепочки, украшенный большим изумрудом, брошка, усыпанная сапфирами и бриллианта­ми. С самого дна ларца Алике извлекла самое великолеп­ное, самое престижное украшение — длинное с перевязью колье из жемчугов, которое одно стоило двести пятьдесят тысяч рублей!

Весь английский двор умолял отца Яничева прийти, что­бы полюбоваться этим сокровищем, уникальным в мире собранием драгоценностей. Он подтвердил своей импера­торской ученице, что еще никогда в истории дома Рома­новых никому не преподносили таких дорогих украшений. А ювелир Фаберже, который снискал себе мировую извест­ность после только этого одного заказа, тут же стал самым модным золотых дел мастером! Все княгини теперь хотели непременно посетить его лавку, этот настоящий храм золо­тых европейских украшений, который был расположен на Большой Морской, такой широкой и элегантной улице в Санкт-Петербурге, как и знаменитый Невский проспект!

Перед таким великолепным набором драгоценных сокро­вищ королева Виктория только молча, чуть улыбаясь, качала головой. Взяв Алике за подбородок, она прошептала ей:

— Только не стоит тщеславиться, моя красавица!

Она, конечно, ни на секунду не сомневалась в характере Алике, в ее простоте, в ее глубокой любви к Николаю.

Алике, конечно, была поражена, восхищена, таким не­жным знаком внимания к ней, несравненной красотой этих драгоценных украшений, не виданных еще на Западе, но в этом подарке она не искала удовлетворения своей женской гордыни, как мог бы написать недобросовестный, злобный свидетель!

Для проявления ее большой любви к Николаю, достаточ­но было бы и скромного золотого колечка или простого бу­кета цветов, если только при этом оба они оставались ис­кренними.

Эти драгоценности вместе с ларцом еще несколько дней были выставлены на всеобщее обозрение, и на них скорее не с радостью, а с завистью поглядывали многочисленные принцессы и придворные дамы. Не обошлось» конечно, без злобных замечаний, язвительной критики даже со стороны членов английской королевской семьи, и в адрес Солныш­ка раздавались весьма недоброжелательные слова, — еще бы, эта девчонка вдруг стала владелицей самых дорогих, самых изысканных украшений во всей Европе!

* * *

Многие кузены и кузины, дяди и тети Алике, оставшие­ся в Германии, однако, не скрывали своего скептического отношения по поводу тех успехов, которые все предсказы­вали молодой немецкой принцессе в России. Среди них осо­бой суровостью отличалась императрица Фредерика, эта, несомненно, одна из самых умных женщин Европы, и она совсем не разделяла в этом отношении мнения королевы Виктории. Она уверяла, что кому же, как не ей, лучше знать характер своей племянницы. Она обвиняла ее в узости мыш­ления и в старомодных взглядах на политику!

Можно, правда, было бы спросить у этой самоуверенной государыни — откуда у нее столько информации? Алике была с ней малознакома, а ее поездки в Германию отлича­лись краткосрочностью.

— Вот увидите, она будет выражать совершенно другие идеи, абсолютно противоположные распространенному о ней мнении. Она — человек властный, поверьте мне. Она всегда будет действовать, принимая решение сама, и не ус­тупит никому даже малой толики власти, которой, как она полагает, ее наделят. У моей племянницы слишком преуве­личенное мнение о себе самой, о своем уме и своих досто­инствах...

Нужно заметить, что императрица Фредерика была един­ственным человеком, которая проявляла столько враждеб­ности по отношению к невесте, о которой говорили во всем мире.

Будущий ее народ видел над головой молодой принцес­сы сияющий нимб. Все в интеллектуальных кругах Санкт- Петербурга выражали к ней только свои симпатии. Те рус­ские люди, которые в это время находились проездом в Лон­доне, говорили послу, что они будут только рады, если их представят той, которая в один прекрасный день станет их государыней. Но эти же люди, добившись своего, тут же начинали жаловаться на холодность оказанного им приема, подчеркивали, что принцесса не сказала им ни одного лас­кового слова.

Разумеется, робость Алике не способствовала завоеванию ею требовательных светских дам, которые смотрели на нее скорее как на любопытное животное. Они сразу решили, что ей не хватает привычной любезности, и не без удовольствия злословили о ней.

В это время в русских кругах уже распространялись тре­вожные слухи об ухудшающемся состоянии здоровья Алек­сандра III. В Санкт-Петербурге, как и в Москве, наблюда­лась заметная тенденция либерального толка. Всемогущий обер-прокурор Святейшего синода К. Победоносцев снис­кал ненависть всех интеллектуалов империи. Все повсюду говорили о свободе совести, об уважении прав всех граждан империи, а Победоносцев упрямо выступал против всех пе­редовых идей и постоянно укреплял свою личную власть над царем, и это уже не могло не вызывать всеобщего осужде­ния.

Народы, населяющие нашу планету, во всех ее частях, остаются такими, какие они есть, и имперская традиция требовала от Алике изменить свою веру, если она хотела выйти замуж за наследника престола. Сердце ее разрыва­лось, когда она приносила такую великую, на ее взгляд, жер­тву. Отцу Яничеву пришлось прибегнуть к своей обходитель­ности, к дипломатической тонкости, чтобы она преодолела свои последние душевные терзания. Когда летом в Виндзо­ре стало известно, что невеста, наконец, уступила желанию своего претендента на ее руку и намерена поменять религию, она стала подвергаться резкой критике со стороны русско­го общества.

Все сторонники установленного Победоносцевым суро­вого политического режима в глубин^ души надеялись, что она на это не пойдет, и посему считали ее высшим суще­ством. Ее согласие принять православие было повсюду встречено с живым разочарованием. В царском окружении об этом старались сильно не распространяться, но когда все стало ясно, то повсюду — в аристократических салонах, в высших учебных заведениях, в «элитарных» университетс­ких кругах — вдруг начался откат назад: на самом ли деле мо­лодая принцесса Гессенская является той сказочной птицей- феникс, которой ее представляли?

Само собой, императрица Мария Федоровна, несмотря на свои умильные депеши, дорогостоящие подарки, гром­ко заявляла всем* кто хотел ее слушать, что ей не нравится этот брак. Она без всякого стыда утверждала, что у такой супруги, как Алике, нет необходимых качеств, чтобы даже вступить на нижнюю ступеньку трона. Сестры Николая, великие княгини, тоже не скрывали своей враждебности. Беспричинная ревность — а у какой ревности есть причи­на? — заставляла злонамеренных людей критиковать еще до приезда в страну ту, которая заставила себя отказаться от самых сокровенных убеждений, только ради того, чтобы им понравиться!

В июне 1894 года Николай был все еще ослеплен своей мечтой. То, что не бы по любовью к его любимой невесте, он безоговорочно отвергал. Можно было бы подумать, что мо­лодые люди отведали «фильтра любви», иначе как поверить тому, что происходило у всех на глазах?

Николай решил рассказать своей невесте о своей пре­жней жизни. Он не позволил ей самой наткнуться на интим­ные записи в его дневнике, посвященные его взаимоотно­шениям с Кшесинской, напротив, он взял на себя инициа­тиву и рассказал ей все, подробно, об этом своем любовном опьянении.

Она спокойно, с серьезным видом, выслушала его, не сделав ему ни единственного упрека, и два дня спустя напи­сала ему:

— Все мои мысли по-прежнему только с Вами, Моя лю­бовь к Вам усиливается с каждым днем. Те, кто еще друг дру­га не любили, теперь любят, а те, кто всегда любили друг друга, любят еще сильней».