Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

Одна княгиня говорила другой:

—Л идия, в будущую среду я не пойду в театр! Какая ужас­ная скука, дорогая! Дают трагедию Расина, французскую, но тем не менее, трагедию... Она мне явно действует на нервы...

— Уж лучше бы она проявляла свой вкус к оперетте, пра­во, не знаю, — подхватывала подруга с презрительным ви­дом, скорчив недовольную гримаску, — такому знатоку с таким вкусом уж лучше просидеть весь вечер в трактире, чем в партере императорского театра.

Мужчины старались перещеголять друг друга. Граф Мас­лов признавался:

— Она даже не умеет вести «Полонез». Вспомните, с ка­ким блеском это делала наша горячо любимая государыня, — Мария... Ах, что там говорить! Какой славный вход, какое изящество, какая легкость, воздушность шага, а этот танец с шалью, — никто так больше танцевать его не будет... сегодня все утрачено... Эта маленькая немка, которая кичится своим английским воспитанием, вздумала нас всех учить...

В неприятных для Александры беседах кампания ее по­вал ьного унижения продолжалась, и все больше приглашен­ных отказывались от билетов в театр по самым непредвиден­ным предлогам.

Александра только недоуменно качала головой:

— Кажется, нашим подданным не нравится комедия!

Министр двора князь Сергей Трубецкой вежливо покло­нился:

— Вашему величеству, лучше меня известно, какое важ­ное место в календаре развлечений и праздников занимают дворцовые балы...

— От такого количества танцев у меня кружится голова... А разве я не открывала в начале года первый из таких балов..,

— Да, на самом деле, Ваше величество...

— Кажется, император со мной открыл первый тур «По­лонеза». За мной следовала Ее королевское высочество ин­фанта Эвлалия, а в третьей паре танцевала жена английско­го посла... Я пообещала танцы двум Их превосходитель­ствам, — французскому послу Палеологу и послу турецкому. Разве вам этого мало?

Князь Трубецкой снова низко поклонился:

— Ваше величество сами могут судить об этом. Но мне хотелось бы ради истины заметить, что так много придвор­ных дам выражают горячее желание возобновить подобные бальные вечера...

— Могут танцевать сколько угодно и без меня. Коли они к этому привыкли. Прежде, сиятельный князь, мне следует следить за своим слабым здоровьем, да и вообще, — я отдаю предпочтение театру. Кстати... не забыли вы направить еще одно приглашение мадам Режан, — пусть приедет из Пари­жа, продемонстрирует нам свое дивное искусство. Импера­тору так хочется вновь увидеть ее в «Сапфо», она так хоро­шо играет эту роль. Подготовьте Михайловский театр к ее будущим гастролям. Пригласите всех наших общих знако­мых. Те, кто откажутся и не придут, лишат себя такого ис­ключительного удовольствия.Слабо улыбнувшись, кивком своей гордой головы она дала понять министру двора, что он свободен.

А тем временем при дворе, в близлежащих дворцах, продолжали распространяться тревожные слухи о намере­нии императрицы отказаться от слишком многочислен­ных бальных вечеров в пользу театральных представле­ний, причем опере и балетам отдавалось явное предпоч­тение.

А злопыхатели только усердствовали!

Графиня Шереметева говорила тихим голосом:

— Ну и что здесь удивительного? В темной ее ложе не видно будет ее нарядов. Она ведь совсем не умеет оде­ваться...

— Да, какая жалость! Как ей не стыдно. Ведь госуда­рыня...

В разговор вступила Ольга Нарышкина:

— Конечно, наряды у нее хороши, но нет утонченности, изыска... Известно ли вам, что она сама рисует свои платья и при этом требует, чтобы портнихи строго следовали всем ее малейшим указаниям. Ничего нельзя изменить! Ни ма­лейшей детальки...

— В этих германских княжествах все только и думают об экономии, — фыркнул молодой барон Сивере, который был просто счастлив вставить и свое словечко...

— Какие смешные у нее претензии! На последнем балу, моя дорогая, представьте, у нее был шлейф вишневого цве­та. Какой гротеск! Поневоле начнешь вспоминать очарова­тельные туалеты нашей дорогой Марии Федоровны! Как давно мы ее уже не видели во время большого выхода на крыльце большой дворцовой лестницы...

— Сегодня кажется, что мы возвращаемся к мастерству неумелых портних, которым только и шить форму для де- тей-сирот в наших школах! — высказалась еще одна добрая душа из высшего общества.

Послышался злобный смешок, и в завершение тайного сборища все его участники потянулись за чашкой чая...Перед самым окончанием зимы Александра заболела ко­рью, и в результате два запланированных больших бала были отменены, вызывая негодование всего высшего обще­ства.

Злословие в ее адрес усилилось. Одна графиня жалова­лась, что гордыня государыни поражает воображение и по этому поводу тихо произнесла поговорку, которая когда-то была очень модной в Варшаве:

— Когда пьет Август, в Польше — похмелье!

Говорили, что всего несколько ее улыбок смогли бы со­блазнить всю эту галерею придворных льстецов, которых ничего не стоило подкупить с потрохами!

Но врожденная прямота Александры, ее строгое воспи­тание, привычка действовать при любых обстоятельствах с предельной искренностью, не позволяли ей идти на уступ­ки такого рода. Она, конечно, не могла скрывать своего не­расположения к этому разноголосому оркестру, в котором скрипка каждой, и еще больше — каждого, была настроена на выражение презрения к ней.

Влияние вдовствующей императрицы не спадало. И чаще всего, без всякого объяснения, без всякой причины, все уни­чижали молодую императрицу только ради того, чтобы дос­тавить удовольствие Марии Федоровне, этой тигрице в ове­чьей шкуре, славящейся своим женским обаянием.

Ее исключительная красота не спасала ее от злобных суж­дений исподтишка в ее собственном окружении, напротив, она лишь распаляла недоброжелателей. Кто теперь с боль­шим удовлетворением не тыкал пальцем в ее чуть располнев­шую после первых родов талию, на легкое покраснение на лице, на плечах.

Могли ли в таких условиях ей нравиться балы, разного рода торжества, которые она была призвана организовы­вать?

Существуют люди, которые не знают, что такое притвор­ство, которые не способны поступиться внушенными им сдетства принципами, тем более если их натура вполне соот­ветствует тому, чему ее так старательно обучали.,.

Чтобы немного забыться и противодействовать такому действующему ей на нервы положению, ей в голову пришла идея создать императорскую рукодельную мастерскую, при­чем куда более разнообразную, чем обычно. В ней будут ра­ботать придворные дамы, а также представительницы выс­шего света. Каждая из мастериц должна была сшить по три платья за сезон, и эта одежда потом будет распределяться бесплатно среди бедных.

Николаю нравилась такая инициатива жены, она его так трогала.

— Алике, ты проявляешь такую похвальную щедрость, уделяешь так много своего времени, почти весь свой досуг, такому занятию, но неужели ты на самом деле считаешь, что этим должна заниматься такая красивая, такая могуществен- наяженшина, как ты, неужели у тебя нет никаких амбиций, и ты не хочешь заняться какой-то иной деятельностью, го­раздо более увлекательной и веселой?

Александра долго не сводила взгляда с мужа:

— Любовь моя, должна тебя разочаровать... Ты был воспитан в обстановке постоянных праздников и двор­цовых балов. Мне в детстве приходилось много работать, о многом передумать... Прежде нас учили позаботиться об обездоленных, и только потом думать о своем развле­чении...

— Это, конечно, весьма благородно с твоей стороны, но...

Она перебила его:

— Будь всегда со мной искренним. Если на самом деле считаешь, что я поступаю благородно, то не следует мне воз­ражать. Разве мы с тобой не находимся на вершине, а ведь, как говорится, положение обязывает, не так ли?

Император, испытывая нежность к жене, подошел к ней поближе:

— Да оставь ты это вязание... У тебя такие тонкие паль­чики, такие красивые глазки, Солнышко мое, для чего тебе надрываться на такой работе? Портить пальцы, зрение?Именно потому, что положение обязывает, ты должна пер­вой подавать пример своему окружению и повести кампа­нию милых улыбок...

— Что, у меня кислый вид?

— Да нет, что ты! Но ты сейчас такая серьезная, такая сдержанная, ты совсем не общаешься со своими дамами...

— Но они все такие глупенькие! Пустышки! По крайней мере я в своем положении императрицы заставляю их делать кое-что более полезное и разумное, чем просто сидеть у са­мовара, грызть баранки и судачить о других!

Ты их совсем не знаешь, к счастью для тебя. Они зани­маются всяким вздором, городскими скандалами, сплет­нями, выясняют, кто кого из их соседей любит, и только мечтают о балах, на которых можно встретить жениха, смазливого офицерика или неженатого дипломата, и, прежде всего, они змеюки, выискивают для себя очередную жертву.