Эдуард Лухт - Год на острове Врангеля. Северная воздушная экспедиция

• Название: Год на острове Врангеля. Северная воздушная экспедиция
• Автор: Эдуард Лухт
• Издательство: Работник просвещения
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1929

Рассказ о пионерах воздухоплавания Арктики.

В состав экспедиции входили два самолета: летающая лодка «Савойя 16» и «Юнкерc-13», переставленный на поплавки. На «Савойе» летел Э. М. Лухт, на «Юнкерсе-13» — его старый боевой товарищ Ефим Михайлович Кошелев. Механиков было трое: Г. Т. Побежимов, Ф. М. Егер и В. Н. Журович.

Задача экспедиции — выяснение вопроса о возможности воздушной связи острова Врангеля с мысом Северным (ныне мыс Шмидта), изучение условий полетов над малодоступными областями Заполярья и на трассе от устья Лены до Иркутска.

---

Северная воздушная экспедиция

Только в Москве я узнал подробности о нашей первой северной воздушной экспедиции. По заданию правительственных организаций, главной целью северной воздушной экспедиции являлось изучение возможности установления воздушной связи и обслуживания острова Врангеля на гидросамолетах от мыса Северного; кроме того, изучение особых условий полетов над малодоступными полярными областями и в тайге по реке Лене, от города Булуна до Иркутска.

Для выполнения первой части правительственного задания, наша воздушная экспедиция была связана с переходом из Владивостока к устью реки Лены парохода Совторгфлота «Колыма». Целью рейда «Колымы» была доставка грузов для Якутской республики и, на обратном пути, снабжение расположенных по побережью Ледовитого океана факторий медикаментами, провиантом и вывозка оттуда пушнины, рыбы и тяжело больных колонистов.

План работы экспедиции был намечен следующим образом:

Пароход доставляет самолеты к мысу Северному и, после полета на остров Врангеля, до устья р. Лены, откуда самолеты отправляются вверх по Лене до Иркутска.

Средства для выполнения этого путешествия состояли, следовательно, из парохода и гидросамолетов. Одним из самолетов, назначенных в экспедицию, была моя летающая лодка «Савойя», уже прибывшая в Москву, вторым — обычный пассажирский «Юнкерс», который в это время, еще ничего не подозревая, совершал рядовые будничные рейсы на линии Верхнеудинск — Улан-Батор (Монголия), скромно перевозя пассажиров.

В Москве наш эшелон пополнился горючим и смазочными материалами, предметами экипировки и специальным имуществом.

В Совторгфлоте, который являлся деятельным организатором этой затеи, я узнал детали о морской части экспедиции.

Пароход «Колыма», построенный в 1906 году, грузоподъемностью в 1.643 тонны, представляет собой обычное грузовое судно, лишь подкрепленное, для плавания во льдах, в носовой части деревянными распорами из лиственных бревен и брусьев.

Мощность машин «Колымы» весьма невелика, — всего лишь 900 лош. сил. И тем не менее, это «обычное» грузовое судно уже совершило 11 рейсов из Владивостока к устью реки Колымы.

Командиром «Колымы» был назначен капитан П. Миловзоров, опытный моряк, плавающий 32 года, неоднократный участник полярных экспедиций, награжденный недавно орденом Красного Знамени.

В Москве мне пришлось пробыть до 18 мая, и каждый день был занят деятельной подготовкой к экспедиции. За это время окончательно выяснился состав воздушной экспедиции: командиром авиационного звена и пилотом самолета «Савойя» был назначен Э. М. Лухт, пилотом самолета «Юнкерс» — Е. М. Кошелев, бортовым механиком «Савойя» — Ф. М. Егер, механиком «Юнкерса» — Г. Т. Побежимов и запасным механиком — В. Н. Журович. Организатором воздушной экспедиции был назначен от Совторгфлота Г. Д. Красинский, в компетенцию которого входило проведение организационных вопросов и связь с местными учреждениями по пути экспедиции.

В обязанности командира звена, т.-е. мои, входило: подготовка самолетов, техническая организация и руководство всей полетной работой.

Великий северный переход. «Колыма» на пути к устью реки Лены

Москва — Иркутск — Владивосток

Ярославский вокзал, расписанный художником-поэтом Севера — Борисовым, надолго остановил мое внимание.

Белые медведи, северные сияния, могучая стройка новой жизни в полярных странах — необычайно богатые краски Севера переданы на этих картинах.

Даже люстры с ледяными сосульками абажуров и те сделаны в виде лап ели.

Быстро промелькнули подмосковные дачи: Лосиноостровская, Пушкино, краткая стоянка в Сергиеве, и скоро начался утомительно-однообразный бег по лесам Ярославской, Вологодской и Вятской губерний.

Около Перми начинались предгорья Урала: высокие холмы, покрытые хвойным лесом; за Пермью поезд помчался среди высоких скал, постепенно поднимаясь в горы.

20 мая я уже перевалил Урал, и поезд понесся по великой сибирской равнине. В начале июня я прибыл в город Иркутск, где тоже предстояло не мало работы. Здесь я связался с Якутским речным пароходством, ячейками Осоавиахима, изучил место будущей посадки самолетов на реке Ангаре.

Отсюда было необходимо организовать переброску бензина и масла по бассейну реки Лены, чтобы наши самолеты, летящие от устья Лены до Иркутска, всюду имели соответствующие базы.

Когда прибыл наш эшелон, из вагонов было выгружено 420 пудов бензина, необходимого на 6.000 км воздушного пути. Бензин этот был отправлен до местечка Качуг и далее пароходом по Лене вплоть до Булуна (устье реки Лены).

Пункты, в которые было отправлено горючее, выбраны преимущественно в самых глухих «медвежьих углах» Сибири, с целью пропаганды там идей авиации и Осоавиахима.

4 июня наш эшелон был в Верхнеудинске, где с нами встретился летчик Кошелев и механик Побежимов. Они уже успели переоборудовать свой сухопутный Юнкерс, путем установки его на поплавки для морского перелета, и произвели его пробу в воздухе.

13 июня мы с товарищем Красинским были во Владивостоке, обогнав в пути наш эшелон, прибывший только 15 июня. Здесь мы более близко познакомились со своими летными товарищами. Летчик Кошелев был старым и опытным летуном, награжденным двумя орденами Красного Знамени во время гражданской войны. Механик Побежимов — его старый сотрудник.

В общем личный состав экспедиции — летный — был подобран на славу, с большим практическим стажем и организационным опытом.

Итак, в далекий путь!

Через льды и штормы на Север

В Далекий путь!.

В середине июня наши самолеты уже стояли на борту «Колымы», вызывая удивление со стороны иностранцев, очевидно пораженных хлопотливой энергией советских людей, всюду старающихся применить новейшие достижения техники.

Нечто среднее между скептицизмом и невольным уважением к нашей затее видели мы в их глазах.

Лежбище сивучей…Далеко от нас, на береговых скалах, нежился зверь…

На палубах парохода, перегруженных «до отказа», было трудно пройти. Командир судна отрывистым гоном отдавал своим помощникам последние приказания, входя во все детали подготовки к рейсу.

Предстоял тяжелый, неизведанный рейс, который может окончиться и через три месяца и… через долгие годы полярных зимовок. В специальной комиссии Совторгфлота с капитаном долго не соглашались, долго водили на карте по красной линии, которая очерчивает границы полярных вод, доступных плаванию, но должны были уступить знатоку полярных рейсов, много лет изучавшему движение льдов в Северо-Полярном море.

21 июня наш пароход, нагруженный припасами для отважных полярных людей, заброшенных в далекие фактории, отплыл.

Первая часть пути в Японском море проходила скучно и однообразно. Море было «ласково, словно теленок», — как шутил наш капитан, долго рассказывавший нам о своем предыдущем рейсе в 1926 году на остров Врангеля на «Ставрополе» для доставки туда колонистов.

— На Чукотском полуострове, — рассказывал он, — вместо нескольких туземцев к нам пришло 57 чукчей и эскимосов, захотевших переселиться на остров Врангеля. Объясняется это тем, что на Чукотке они голодали; промысел на моржа был плохой. Мой пароход превратился в какой-то зверинец. Туземцы взяли с собой своих непременных спутников — собак… Штук, этак, сто. Псиная орда была напихана везде: под кунгасами[6], шлюпками, во всех коридорах и проходах.

Целые дни собаки выли и ворчали. Вой обычно начинался на корме, оттуда переходил на середину и подхватывался на носу парохода. Этот концерт начинался в 4 часа утра и продолжался до 8 часов вечера, когда собаки засыпали.

Жизнь на пароходе показалась туземцам, как они говорили, очень «хошей». Они круглые сутки спали, поднимаясь только поесть да попить чаю. Они пили его прихлебывая и причмокивая, так что чмоканье раздавалось по всему пароходу.

На остров ехали охотно, потому что там никто зверей не бил, место новое — значит богатое!..

«Как-то им понравилось там?.. Оправдались ли надежды туземцев?» — думали мы в ответ на рассказы нашего капитана…

25 июня, после краткой остановки в северном японском порту — Хакодатэ, где производилась приемка товаров для Сибторга, были куплены два кунгаса, мы отправились дальше.

Следующая последняя стоянка была уже на Камчатке, в бухте Петропавловске, глубоко врезавшейся в суровые берега неприветливого полуострова.

Уже далеко с моря мы заметили высокие сопки, словно стерегущие постоянную тишину в огромном каменном ковше — естественном порту.

Петропавловский порт отделен от моря Авачинской губой, которая словно нарочно оставила сорокасаженные ворота для прохода судов.