Гийом Виньо - Ищи ветер

• Название: Ищи ветер
• Автор: Гийом Виньо
• Издательство: ООО «ИД «Флюид»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-98358-008-6 (в переплете) 5-98358-007-8 (в обложке)

Род занятий главного героя, как и его место жительства, — слагаемые переменные: модный фотограф, авиапилот, бармен. Постоянно меняющаяся действительность, поиск точки опоры в вихревых потоках, попытки обрести себя. Эта книга о том, как поймать ветер и что такое сила притяжения, как возникают модные тенденции в фотографии и зарождаются ураганы… как умирает и рождается чувство.

Блуждая по лабиринтам своего внутреннего мира, герой попутно исследует мир окружающий, рисуя перед нами живописнейшие картины современного американского общества.

Второй роман молодого канадского автора, блестяще встреченный и публикой, и критиками, привлекает «мужским взглядом» на жизнь и яркой образностью языка.

---

— Брось, ничего не будет.

Я посмотрел на Дэйва — он скручивал папироску, с улыбкой наблюдая за разыгравшейся сценой: не въехал, что лучше бы его приятелю съесть этого чертова ежа да поскорее, а то будет поздно. Похоже, кроме меня предотвратить потасовку было некому. С тяжелой головой я нехотя сполз с табурета; вдруг навалилась усталость, и только тут я с пронзительной ясностью осознал, почему предпочитал держаться подальше от зятя. Все хорошо, все просто замечательно, покуда жизнь идет так, как хочется Тристану. Но Боже ее упаси показать норов: Тристан имеет вредную привычку призывать жизнь к порядку, выкручивая ей руки. А это обычно плохо кончается. Ну вот, я трех шагов не успел сделать, как началось: Клиф пнул Тристана, а тот, проворно схватив со стола колючую тварь, влепил ее прямо в физиономию великану. Неплохо придумано, с фантазией, даже смешно, вот только было не до смеха. Клиф замахал своими огромными кулачищами, наступая на Тристана, который, несмотря на разницу в весовых категориях, кровожадно ощерился. Когда я подоспел и уже пытался ухватить Тристана за плечо, один из кулаков-арбузов встретился с его челюстью, да так, что он отлетел метра на два, сшибая столы, стулья, посетителей и бутылки. Я похолодел, поняв, что отвлек Тристана в тот самый момент, когда ему нельзя было спускать глаз с противника, и успел только повернуться к озверевшему верзиле, умиротворяющим жестом положить руку ему куда-то пониже плеча, как он нокаутировал меня тем же манером. Доставшийся мне удар был, пожалуй, сродни шальной пуле — смягчающее обстоятельство, но силы его оно ничуть не смягчило. Оглушенный, я секунды три приходил в себя; поверженному Тристану за это время досталось несколько неслабых ударов ногами по ребрам. Пошатываясь, я взял с музыкального автомата пустую пивную бутылку, чтобы обрушить ее на голову Клифа, но почему-то не двинулся с места. Одну бесконечно долгую секунду я хотел его вырубить и, можно сказать, имел на это полное право; я сжимал бутылку дрожащими пальцами — всего-то навсего сделать шаг, замахнуться и ударить со всей силы, но я вдруг оцепенел, обратился в соляной столп, горло перехватило, ноги налились свинцом. Я встретил удивленный взгляд Тристана, взгляд-вопрос. Не знаю, сколько это продолжалось, мне показалось, что прошли часы. И вдруг великан застыл на месте, я не сразу понял, что случилось, а потом увидел маленькую босоножку, торчавшую у него под ширинкой. Ай да Нуна, какой прицельный пинок под зад — и Клиф с новоприобретенным лишним хозяйством, испустив душераздирающий вой, тяжело рухнул на колени.

Выйдя, наконец, из транса, я кинулся к Тристану, который, воспользовавшись передышкой, изготовился к прыжку с явным намерением выцарапать противнику глаза. Я оттащил его за рукав. К нам приближались еще двое, вооруженные бильярдными киями: готово дело, — сказал я себе, — сейчас нас вздуют по всем канонам вестернов, говорят, это очень больно. Но тут сероволосый здоровяк, которого я видел в туалете, спокойно сидевший за кружкой пива, попросту вытянул ногу, преградив им путь. Он устремил угрюмый взгляд на меня и подбородком указал на выход. Дружки Клифа стушевались — вид у мужика был серьезный, ничего не скажешь, от него веяло духом дзен, черным поясом. Я только и успел кивнуть ему, и мы втроем вывалились из паба. Тристан упирался, но я тащил его за рубашку рывками, не давая устоять на ногах, и все-таки ухитрился выволочь за дверь. Музыкальный автомат играл «Sultans of Swing» Дайра Стрейтса. Я бы с удовольствием остался — обожаю эту песню.

За порогом Тристан, яростно рванувшись, стряхнул мои руки.

— Джек! Ты какого черта телился, а?

Ничего не ответив, я быстро пошел прочь, они оба — за мной.

— Джек! Ты окаменел, что ли? Ты же стоял как пень!

— Эй! Ему ведь тоже досталось! — осадила Тристана Нуна. — А он, между прочим, не нарывался!

— Нет! Нет, fuck that, он сдрейфил, я знаю! Я видел! Хрен ты моржовый, Джек, меня же чуть не убили!

У меня ныла челюсть, дикая боль пульсировала в висках. Во рту было солоно от крови. Я развернулся на сто восемьдесят градусов.

— А чего ты ждал, придурок, когда совал ему в рожу этого гребаного ежа? Думал разрядить обстановку?

С минуту он стоял и глупо улыбался. Это выражение его лица я ненавидел пуще всего на свете. Ни дать ни взять пацан лет восьми, натворивший что-то из ряда вон, которого застукали на месте преступления, скажем, за разрезанием на куски любимого хомячка, уверенный в том, что ничего ему за это не будет. Физиономия очаровательного шалунишки, которому все прощается. До чего ж хотелось врезать ему как следует, просто руки чесались — выдать хоть малую толику в счет всех нотаций, расправ, штрафов и тюремных сроков, которых он ухитрился за свою жизнь благополучно избежать. Заткнуть ему в глотку эту чертову безнаказанность, которая укоренилась в нем так прочно, что стала второй натурой. Ну и что, выбью я ее из него кулаком? Размечтался. И потом, Нуна, конечно, тут же сделает от нас ноги, если мы сцепимся, как два кобеля посреди улицы. Не то чтобы я так уж дорожил ее обществом, но с ней было как-то веселее, не говоря уж о том, что она здорово нас выручила сейчас. Голова у меня просто разламывалась, и до кучи в ухе что-то тоненько звенело. Я повернулся и пошел.

— Вот ты, значит, какой, Джек? Нельзя на тебя положиться, так, что ли?

— Прекрати, Тристан, — вмешалась Нуна, — что ты к нему привязался?

— Пусть скажет, почему он стоял столбом! Я хочу знать, это важно, черт побери!

— Значит, друзья должны за тебя подставляться? Расхлебывать твое дерьмо? Тебе для этого нужны друзья?

— Вот именно!

— Ну, знаешь! Тоже мне, мужское братство! Ой, не могу! Какие же вы идиоты!

Мне захотелось сказать ей, чтобы не включала меня в братство идиотов, но помимо того, что Тристан расценил бы это как предательство — на его мнение, по правде говоря, мне было плевать, — я покривил бы душой: я был целиком и полностью с ним согласен, хотя сейчас ни за что не признал бы этого вслух. И с Нуной я тоже был согласен, что, впрочем, ничего не меняло. Кодекс — это свято, пусть он выглядит несуразным — именно поэтому он свят. И наоборот, если кодекс разумен, логичен, зиждится на мелочном здравом смысле, он теряет всю свою суть и право на существование. Я нарушил кодекс и готов был лопнуть от злости.

— Джек, мать твою, ты что, язык проглотил?

Голова болела так, что темнело в глазах. Я глубоко вздохнул и сплюнул кровь.

— О’кей, Тристан. Я сдрейфил. Ты это хотел услышать? Наложил в штаны перед здоровенным мудаком, который заехал мне… «фольксвагеном» в зубы. Я не оправдываюсь. Я сдрейфил. Все, точка. А теперь ты заткнешься.

Тристан смотрел на меня так, будто я поведал ему как минимум, что родился на свет с одним яйцом.

— …да ладно, проехали. Пфф… С кем не бывает, — пробормотал он, сбавив тон.

Я-то знал, что с ним такого никогда не бывало и впредь это ему не грозит. Я стиснул зубы.

До машины было недалеко; я поставил кассету, и за всю дорогу мы не сказали друг другу ни слова. Я запарковался недалеко от кемпинга и сказал, что буду спать в машине. Тристан углубился в лес, светя себе карманным фонариком, а Нуна задержалась, пытаясь убедить меня, что я не высплюсь. Я был непреклонен, и тогда она сказала «спокойной ночи», нагнулась в окно и поцеловала меня в обе щеки, теплой ладошкой пробежавшись по моему затылку. Я спросил себя, где этому учат, или там, откуда она родом, у них в крови эта ласка, это нежное прикосновение, эти мурашки вдоль позвоночника? Она ушла догонять Тристана. Я открыл окно с пассажирской стороны и высунул ноги в туманную ночную прохладу. Укрылся какими-то шмотками, попавшимися под руку, и, наконец-то, закрыл глаза. Два поцелуя долго не остывали на моих щеках. Так и просилась улыбка.

13

Не знаю, спали ли они вместе. Это было первое, о чем я подумал, проснувшись в душегубке-«Бьюике». Вообще-то меня это меньше всего касалось, я и не собирался интересоваться, мысль сама пришла в голову. Я зевнул и невольно застонал от острой боли в челюстном суставе, под правым ухом. Мысленно ругнул Тристана, но я был не способен по-настоящему на него разозлиться. И хотел бы, но не получалось. Я не находил этому никакого разумного объяснения и в итоге злился на себя.

Я открыл дверцу, размял ноги, потянулся. Солнце припекало, но горизонт на востоке был обложен серыми тучами. Я пошел взглянуть, что делается в палатке, — она была пуста. Тогда я вернулся к машине и стал ждать: лежал, раздевшись до пояса, на капоте, покуривал. Тристан и Нуна появились минут через двадцать, нагруженные съестными припасами.

— Вы что, в город ходили?

— Да нет. Тут есть магазинчик поближе, где-то в километре, — ответила Нуна. — Апельсин хочешь?

Она протянула мне оранжевое солнышко.

— Как спалось? — отважился Тристан.