Юрий Погосов - Мелья

• Название: Мелья
• Автор: Юрий Погосов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1968

В этой книге рассказывается о короткой и яркой жизни революционера, который прожил всего 26 лет и треть из них отдал борьбе. Эта треть стоила, пожалуй, иных десятилетий.

Хулио Антонио Мелья (исп. Julio Antonio Mella, 25 марта 1903, Гавана, Куба — 10 января 1929, Мехико, Мексика) — кубинский революционер-коммунист, лидер студенческого движения, основатель и руководитель Коммунистической партии Кубы. Убит в эмиграции в Мексике во время вечерней прогулки с Тиной Модотти агентами кубинской диктатуры.

---

Серая, с грязными потеками стена засветилась серебром лунный луч медленно втискивался в узкое окно. Хулио приподнял голову. Стена блестела ослепительно, до рези в глазах. На мгновение ему показалось, что перед ним зеркало, с которого на него смотрело изможденное, с запавшими глазами, бородатое лицо незнакомца… Он не двигался, с трудом удерживая голову над подушкой…

«Зеркало» начало тускнеть, надвинулась туча и поплыла, затягивая по всей стене черный занавес.

Позавчера начальник тюрьмы по приказу «сверху» попытался перевести его в общую камеру, «в гости» к сорока уголовникам. Так намеревались покончить с сопротивлением «непокорного большевика». Но Альдерегиа, Оливин и все остальные друзья приложили титанические усилия, чтобы он остался в своей каменной коробке…

Голова тяжело упала на подушку.

Итак, сегодня 13 декабря. По лицам некоторых товарищей, которые днем побывали у него, он понял, что они уже ни во что не верят. Правда, члены комитета «За Мелью» надежды не теряли, в особенности Альдерегиа и Рубен Мартинес Вильена. Они борются за то, чтобы его перевели в больницу. Их энергией заражаются все остальные.

Везде только и говорят о его голодовке. А что особенного он делает? Встав на путь борьбы, надо быть готовым и к самому худшему — к смерти. Здесь в тюрьме он не раз вспоминает русских революционеров. Все, что он читал, и все, что слышал от Карлоса Балиньо, все возвращает память. Сколько надо было выстрадать большевикам, чтобы победить в 1917-м! Их расстреливали, ссылали на каторгу, пытали, но, когда пришел их час, они оказались сильнее своего врага Когда же пробьет час кубинских коммунистов?..

В тот год, когда победили большевики, он был слишком юн, чтобы оценить это событие по-настоящему. Он жил с братом у матери в Новом Орлеане Когда в феврале телеграф принес известие о революции в России, почти все его американские родственники прокомментировали это событие с явной радостью: наконец-то в этой несчастной России тоже установится демократия, как у них в Соединенных Штатах. Разумеется, многое в этих событиях было непонятно Никанору, но никто из его окружения не мог вразумительно растолковать ему их.

Лето пролетело стремительно, пришла осень, а с нею новый учебный год. Интерес газет к России постепенно ослабевал, но вот 8 ноября газеты сообщили ошеломляющую весть: власть в России захватили большевики во главе с Лениным.

Так впервые он услыхал имя человека, учение которого стало через шесть лет основой его, Никанора, мировоззрения.

В те годы ему хотелось объехать весь мир, совершать подвиги, а главное, стать военным. Его американские дядюшки и тетушки мечтали увидеть его не по годам высокую и широкоплечую фигуру затянутой в офицерский мундир. Но мечте не суждено было сбыться. Однажды с ним произошел курьезный случай. Он стоял на улице, ничего не делая, заложив руки в карманы, жмурясь от яркого солнца. Мимо него медленно шли пожилые женщины, и одна из них возьми да скажи, что вот, мол, стоит здоровенный детина (а ему и 15 лет еще не было), бездельничает, в то время как их сыновей призвали в армию и вот-вот пошлют на войну в Европу.

Никанора эти слова ранили в самое сердце, и, сгорая от стыда, он побежал на призывной пункт. Там ему вынуждены были отказать, во-первых, из-за несовершеннолетия, а во-вторых, потому, что он был кубинский подданный. Так его желание скрестить оружие с врагами Антанты не осуществилось, а вскоре ему с братом пришлось вернуться на родину. Мать осталась в Соединенных Штатах. Она тяжело болела легкими, а жаркий и влажный климат Кубы был ей вреден. Когда Никанор уезжал, он не предполагал, что видит мать в последний раз.

А сейчас, прикованный к постели, он вдруг страшно захотел увидеть ее, уткнуть голову в мягкие, ласковые ладони, которые не раз гладили его жесткие черные волосы. Энергичный и динамичный, порой даже резкий и экспансивный, он любил минуты тишины и успокоения, которые дарила детям мать.

Она еще была не стара и не дурна собой, поэтому ее новоорлеанские родичи пытались найти ей подходящего жениха, и, разумеется, с деньгами. Никанор догадывался об этом по разговорам в доме, и иногда ему казалось, что он стесняет мать.

В Гавану он возвращался со смутным чувством радости и опасения (как-то примет мачеха, у которой были свои дети?). Но все обошлось как нельзя лучше. Не говоря уже об отце, его жена и ее дочери встретили Никанора ласково и приветливо. Такими они оставались все время, пока он жил у отца, и даже после разрыва с ним.

По возвращении в Гавану ему пришлось кончать предуниверситетский курс не в столице, а в городе Пинар-дель-Рио. А в 1921 году он стал студентом юридического факультета Гаванского университета.

Начало студенческой революции

Общественная жизнь университета увлекла Хулио Антонио с первого же дня. Он понял, что не сможет быть в стороне от студенческих бурь, ворвавшихся в Гаванский университет извне и бередивших умы сынов и внуков тех, кто в прошлом веке боролся за освобождение Кубы.

На первых собраниях студенты кричали до исступления, повторяя чуть ли не в каждой фразе слова: «свобода», «автономия», «справедливость», «долой деградирующих профессоров». Бывали ораторы, которые явно не понимали смысла многих своих слов, но они звучали словно боевой клич и вели студентов в водоворот событий.

В то время обстановка вокруг университета накалялась. Обещания президента Сайяса в 1920 году, в период избирательной кампании, оказались обычной предвыборной приманкой. И студенты это поняли. Где-то подспудно, почти стихийно зрел в студенческой массе взрыв, который должен был потрясти основы университетской жизни.

Что же побуждало молодых к мятежу?

За год до окончания первой мировой войны рабочие, крестьяне самого большого государства в мире впервые в истории человечества взяли власть в свои руки. Зарево русской революции осветило все уголки земного шара. В Латинской Америке Октябрьская революция стала импульсом, подтолкнувшим развитие революционного движения. Рабочий класс, студенчество, прогрессивная интеллигенция стали овладевать марксизмом. В большинстве латиноамериканских стран левые, наиболее радикально настроенные социалисты становились коммунистами.

В 1920 году была основана коммунистическая партия в Аргентине. В Чили с 1919 года действовала социалистическая рабочая партия, которую возглавлял Луис Эмилио Рекабаррен, за которым в 1922 году пошли наиболее революционные элементы, чтобы образовать коммунистическую партию. В 1919 году в сентябре на съезде коммунистических групп Мексики была создана партия коммунистов. В начале 20-х годов зашевелилось и студенчество. Первыми поднялись студенты одного из самых старых латиноамериканских университетов в аргентинском городе Кордове.

Созданные испанскими колониальными властями, латиноамериканские университеты были единственными центрами, где воспитывались национальные кадры интеллигенции. Искусственно отгороженные от национальной жизни, университеты ревностно следили за тем, чтобы не изменился их традиционный уклад жизни. Университеты были доступны только лицам знатного происхождения, и лишь с конца XIX века, когда начал зарождаться капитализм и когда потребовались не только адвокаты и медики (основные профессии, которые готовили латиноамериканские университеты), но также экономисты, инженеры, агрономы, геологи, аристократия попала в трудное положение, так как не могла обеспечить представителями своего класса национальные нужды. И потянулись в университеты сыновья мелких буржуа, торговцев, ремесленников. Они приносили «с улицы» мятежный дух новой эпохи.

В XX веке в университетах еще оставались порядки, установленные наместниками испанского короля и церковью. Но новые веяния прорывались сквозь древние, покрытые пылью средневековой схоластики стены. Прогрессивные идеи овладевали умами молодежи.

В основном требования студенчества сводились к автономии университетов, введению свободных посещений лекций, приближению студенческой жизни к жизни всей нации, улучшению методики преподавания.

В Гаванском университете толчком для начала активных действий студентов стала лекция аргентинского профессора Хосе Арсе в 1922 году.

В декабре того же года в Гаване проходил панамериканский конгресс медиков, одним из делегатов которого был этот профессор из Буэнос-Айреса. Бывший ректор столичного аргентинского университета, студенты которого одними из первых в Латинской Америке добились автономии, Хосе Арсе по просьбе кубинских студентов выступил перед ними. Актовый зал Гаванского университета был переполнен.

Ходили слухи, что сам лектор не славился прогрессивными тенденциями. Наоборот, аргентинским студентам стоило большого труда добиться своих прав, так как Хосе Арсе не очень их поддерживал, но когда студенты победили, ему не оставалось ничего иного, как пожинать славу победителя, чем он не замедлил воспользоваться.