Антология - Поэзия Африки

• Название: Поэзия Африки
• Автор: Антология
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1973

В настоящее издание включены стихотворения поэтов Африки.

Вступительная статья Роберта Рождественского

Составление и примечания: М. Ваксмахер, Э. Ганкин, И. Ермаков, А. Ибрагимов, М. Курганцев, Е. Ряузова, Вл. Чесноков.

Статья к иллюстрациям: В. Мириманов.

Стихи в переводе: М. Ваксмахер, М. Кудинов, А. Ревич, М. Курганцев, Ю. Левитанский, И. Тынянова, П. Грушко, Б. Слуцкий, Л. Некрасова, Е. Долматовский, В. Рогов, А. Сергеев, В. Минушин, Е. Гальперина, А. Големба, Л. Тоом, А. Ибрагимов, А. Симонов, В. Тихомиров, В. Львов, Н. Горская, А. Кашеида, Н. Стефанович, С. Северцев, Н. Павлович, О. Дмитриев, П. Антокольский, В. Маркова, М. Самаев, Новелла Матвеева, Э. Ананиашвили, В. Микушевич, А. Эппель, С. Шервинский, Д. Самойлов, В. Берестов, С. Болотин, Т. Сикорская, В. Васильев, А. Сендык, Ю. Стефанов, Л. Халиф, В. Луговской, A. Эфрон, О. Туганова, М. Зенкевич, В. Потапова.

---

Втроем

Перевод М. Кудинова

Когда вулкан перестал грохотать,
Земля ожила
И покрылась опять
Колосьями,
Чьи золотистые стебли
Переплетаются,
Словно
Друг к другу ласкаются…
Ровно
Дышат они и качаются
Плавно…
Им трудно на месте стоять.

А в огромном лесу
Бродит ветер, не разбирая дороги,
И тихо
Вздрагивают ветви деревьев
В ритме сердца и в ритме его тревоги.

По осенней земле,
По осколкам молчанья
Ступают мои утомленные ноги.

И привкус одиночества вдруг исчезает,
И появляется чувство особого рода,
Непостижимое чувство,
Что теперь мы втроем:
Я,
воспоминание о тебе
и природа.

И мне не страшно:
Ведь я не один.

Рабат Перевод М. Кудинова

О город печальный, хотя и пьяный от солнца,
Город, сыростью отягощенный!
Ты хрупкие флейты мои не слышишь,
Сердце мое здесь эхо свое потеряло,
Я на странице дрожащей пишу окровавленной пеной.

Город горечи,
Нервов лишенный Рабат!
Ритм словам придавать
Здесь поэты себе запрещают.
Вокруг разговоры ведут
И ничего ровным счетом
Не говорят.
Среди гула слова умирают,
Цветы увядают,
И ветер сметает безжалостно их аромат.

Если бы люди умели смеяться,
Они б оставались всегда молодыми.

Вся вселенная Перевод М. Кудинова

Ночь — словно порванный полог,
Из которого брызжут огни.
Во вселенной был путь их долог,
Но достигли сердца они.

Возле моря песок сверкает,
И купаются в море звезды.
Я бросаюсь в воду, плыву среди волн,
И меня опьяняют волны и воздух.

Сколько лиц человеческих — столько вселенных…
На любом повороте
Возникают мгновенно
Незнакомые, новые лица,
Я хочу, чтобы взгляд мой тепло им дарил.
Я хочу улыбкою с ними делиться.

На любом берегу
Друг меня ожидает и машет рукою.
Я хочу эту руку пожать,
Я хочу облака разогнать,
Я хочу, чтобы сумрак
Не был пропитан тоскою.

О судьба! Наша ночь, озаренная светом!

Эгоцентризм Перевод М. Кудинова

Однажды, приняв себя слишком всерьез,
Ничто превратилось в Нечто.

Сперва было: мама, мама!
Потом было: мало, мало!
Затем: мое и моя!
И, наконец: Я!

— Откуда?
— Не знаю.
— Зачем?
— Непонятно.
Но Я — это Я.
И ты для меня,
И он для меня,
И всё для меня…
Приятно!

Затем — ничего.
Какие-то тени.
Молчанье вокруг,
Замирает движенье:
Ничто порождает Ничто.

Откуда взялось?
Откуда пришло?
Каким его ветром сюда занесло?
Зачем этот призрак понурый,
Всегда недовольный и хмурый?

Да это же самая суть абсурда!
От ничего к ничему черта,
Драма, где нету смысла,
Драма, где нет актеров,
Сцена, что всех подавляет,
И вдруг… от черты ни черта
Не осталось, и даже следов не сыскать.

Нечто однажды ночью
В ничто превратилось опять.

Феллах Перевод М. Курганцева

Твоя жизнь подобна
твоему крову.
Твой кров подобен
твоей ночи.
Ночь твоя черна от забот,
как день,
А день —
весь в морщинах,
как твое лицо.
А лицо твое —
как твоя еда.
А еда,
как дорога твоя,
скудна.
А дорога твоя
петляет в пыли,
зыбкая, словно закон,
что до самого гроба
тебя стережет.
Голод и смерть —
два архангела —
всюду следуют за тобой.
Голова дрожит,
вот-вот расколется:
в ней рождается буря
и гонит тебя
из проклятой поры.
Только вечное горе
видишь ты
сквозь отверстие
глиняного горшка.

Кроме пробуждения,
нет ничего
страшнее твоих снов.

Но есть надежда —
проснется разум,
и вселенная
встанет с колен.

МОЗАМБИК

ОНЕЗИМО ВАЛИМА[206]

На рассвете Перевод П. Грушко

На рассвете пуля пронзила
сердце пришельца.
Никто не звал его в наши края.

Он отведал мозамбикской земли,
остался гнить
без креста и могилы…

В Португалии плачет мать.
Она не знает,
что с ее сыном.

Включит радио: снова потери.
Среди павших —
не ее ли сын?

Бой был жестоким,
и победил сын Мозамбика.
А тело ее сына
осталось в нашей земле
знаком нашей победы.

СЕРЖИО ВИЕЙРА[207]

Черная Эвридика Перевод П. Грушко

1

Черные груди твои
дали начало
рекам черного народа,
Эвридика.
Огонь и солнце
были огнем и солнцем
твоих африканских глаз,
Эвридика.
На теле твоем,
девственном, как наши леса,
погибли миллионы рабов,
Эвридика.
Ты любовь
безбрежного Индийского океана,
обнимающего Мозамбик,
ты спокойное сновидение
Нигера,
ласково обвившего шею Судана.
Моя Африка-Эвридика,
все еще не разбуженная
тамтамами битвы,
вставай, иди —
уже звучат маримбы[208] и барабаны
черного народа!
Когда я строил в песках пирамиды,
я видел только тебя,
Эвридика.
Южный Крест был нашим дворцом,
когда я правил
моей малийской империей.
Потом корабли
вырвали из моей груди
твое сердце,
и голос мой
стал хриплым голосом труб,
призывающих Эвридику.
Но теперь
снова сплелись в объятьях
наши тела,
плоды манго
отливают золотом,
зацвели бугенвиллеи;
акации впитывают черноту
твоего обнаженного тела,
и Замбези,
пересекающая Африку,
Замбези,
ласкающая твое тело,
Эвридика, —
Замбези
сливается с Конго
и с Нигером,
с Нилом,
со всею Африкой-Эвридикой.
Приди, Эвридика,
приди,
мы войдем с тобою в лачуги
и души наши подставим ливню,
чтобы они вырастали до неба,
будем кататься
в зеленой траве.
Эвридика,
сладки плоды
наших зарослей,
аромат источают
цветы нашей родины,
на небосклоне нашем
прибавилось звезд,
а в наших глазах
прибавилось света,
наши свободные пульсы
трепещут от грез.
Приди, Эвридика!

И Эвридика приходит…

2

Робкие звуки маримбы,
глухой настойчивый топот батуке,
свежесть и блеск
рек, петляющих в зелени…
Между мной и тобой
лежат пылающие столетья
наших объятий.
Кровь Шарпевиля[209]
была нашим ложем любви.
Взявшись за руки, мы кричим
и бежим по галереям Клайдсдела[210],
преклоняем колена в Пандалажале[211],
смотрим, как звезды осыпают народ.
Гладок твой живот,
Эвридика,
твои груди взывают к жизни,
Эвридика.
Давай же вместе омоемся волнами
Индийского и Атлантического океана,
помолимся богам Килиманджаро
и родим сыновей в Конго —
в сердце Африки, истекающем кровью.
Приди, Эвридика.

И Эвридика приходит…

3

Ты сделала так,
Эвридика,
что во мне воскрес Человек,
распятый Европой,
наши руки
сжимаются в кулаки,
Эвридика,
видения прошлого
придали им небывалую силу.
Красный цвет, Эвридика,
снова окрашивает
зелень наших лесов.
Но это не обычный огонь,
который сжигает траву,
а напалм правосудия —
костер, зажженный рукою белого,
огонь вместо воды
для тех, кто изнывает от жажды.
Эвридика, бессильна их ненависть
перед обнаженною грудью Полин[212],
оплакивающей Патриса,
тщетно
их пулеметы
стреляют в Джомо[213] —
Джомо снова взмывает к солнцу.
Так же, как мы оплакивали
грозного Чаку и Мошеша[214],
Эвридика,
вот так же наши дети
плачут от радости.

Приди, Эвридика,
наши поля заждались мотыг,
желудки наших детей
узнают, что такое еда,
в их ноги
больше не будут впиваться колючки.
Приди, Эвридика.
И Эвридика пришла.
И Африка стала новой.
Море и солнце
стали красными,
они купаются в радости,
и не льется кровь.

ЖОЗЕ КРАВЕЙРИНЬЯ[215]