Жорж Батай - Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза

• Название: Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза
• Автор: Жорж Батай
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-86218-340-Х

Том литературной прозы крупнейшего французского писателя и мыслителя XX века Жоржа Батая (1897–1962) включает романы и повести «История глаза», «Небесная синь», «Юлия», «Невозможное», «Аббат С.» и «Divinus Deus», первой частью которого является «Мадам Эдварда». Стремясь к «невозможному» мистическому опыту, герои Батая исследуют мрачные, зачастую отталкивающие глубины человеческой психики, разврат служит им средством религиозных исканий.

Издание снабжено богатым научным аппаратом и предназначено как специалистам по современной литературе и культуре, так и более широкой аудитории.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Она зажгла лампу.

Она немного прибралась, но комод был заставлен едой.

Всюду пустые и полные бутылки.

Прислуга вернулась с омлетом.

Юлия заставила ее сесть за стол.

Та предпочла бы поесть на кухне.

Юлия съела три четверти омлета.

Они ели печально, не разговаривая.

Во время трапезы каждый старался избежать удручающих мыслей.

Один только Анри не ел.

XXVIII

Всё это походило на странное застолье в кругу семьи, один из членов которой умирает.

Анри как-то сразу провалился в пустоту. Это была первая передышка с тех пор, как он пробудился.

Ему казалось, что накануне, когда он говорил мадам Ано: «Закройте ставни», — было не так тяжело, как сейчас.

Обнадеживало только присутствие Юлии.

Ему удастся, по крайней мере, выбраться из своей теперешней депрессии.

Он взглянул на Юлию без злобы, но он весь был переполнен злобой, он злился на себя самого.

Его физическое состояние — он чувствовал слабость, а боли больше не было — давало ему преимущество, отсрочку.

Он испытывал ужасное разочарование, словно, упустив смерть, он на самом деле упустил любовь.

Он относил свое недомогание за счет присутствия третьих лиц — своего отца, мадам Ано, — за счет опьянения Юлии.

Его отец слишком много пил.

Он плохо переносил вино.

Этот абсурд был в порядке вещей.

Глядя на Юлию, что сидела перед ним, поедая омлет, он ощущал, что в душе у него как у скупца в момент головокружительного озарения, готового зарезать птицу, несущую золотые яйца.

Прозвонило восемь часов.

Месье Акк робко заметил, не поднимая головы:

— Врач не пришел.

— Этот приходит, когда ему заблагорассудится, — сказала мадам Ано.

Юлия доедала омлет.

Рядом с ослабелым Анри эти нежданные гости выглядели как-то театрально-фальшиво.

Словно при звоне в ушах следовали друг за другом ирреальные сцены.

В «Фоли-Бержер» полдюжины красивых голых девиц, запряженных, как мулы, в сбруе из красных шерстяных шнурков.

Цирковой оркестр, под самым потолком, под огнями прожекторов.

Ощущение ирреального — безмерного — вожделения…

Но роль Юлии была сфабрикована заранее.

Театральная условность в чистом виде.

«Анри», «Анри Акк», «Акк» был в мире неким существом.

Никто не должен был вставать между «Акком» и миром; ему нравились девки, просто девки.

Но события развивались в другом направлении.

Он осознавал весь мир через Юлию; когда он оставался один, мир сводился к пустоте.

Впрочем, именно отсутствие Юлии придавало ценность ее присутствию! Если Юлия была здесь, то чего-то недоставало.

Он нашел ее, и, найдя ее, он прикоснулся к миру; и это произошло оттого, что он чуть не умер (но в тот самый момент ее с ним не было).

Теперь она сидела перед ним, с отяжелевшими при электрическом свете глазами, с набитым ртом, и говорила:

— Не нравится мне эта война, мадам Ано.

XXIX

Он обожал ее голос.

Он представил тотальность мира — в виде стены.

Абсолютно непроницаемой, чуждой стены. И Юлия в этой стене — окно! Что он видел до сих пор, прижимаясь мальчишеским лбом к стеклу, — головокружительную пустоту и отсутствие Юлии, потом отсутствие Акка.

Он представлял мадам Ано крупным камнем в толще стены.

Старуха упрямо отвечала:

— Ну, она никому не нравится.

Точно так же непроницаемость, прозрачность, отсутствие наводили скуку, не поддавались пониманию.

У Юлии, у мадам Ано, у той и другой были язык, зубы — и еще одно место внизу.

Старуха продолжала:

— А что, ваш младший мобилизован?

— Ох, не говорите, мадам Ано, — сказал отец. — У меня трое детей — что-то с ними станет?

Он поднял голову. Вздрогнул.

— Я бы хотел сам пойти на войну. В четырнадцатом году…

— Вы участвовали в войне четырнадцатого года?

Юлия говорила неуверенно.

Она все еще ела и пила.

— Я служил во вспомогательных войсках, мадемуазель. Лейтенантом.

Анри вспомнил, как однажды, напившись, он сказал Юлии:

— Мы «короли»…

Он сделал гримасу, говоря себе:

— Мы сволочи… Мне же стыдно за своего отца…

Он осознавал, что совершенно непристоен.

И непроницаемость стен была очевидна.

Идея прозрачности? Сплошной комизм! Прозрачными были отсутствие и пустота: кошмар усталых мозгов.

Ему хотелось вернуться на вершины Эмпрадина, к ледяной воде, к незапятнанному горному свету.

Юлия, с блуждающим взглядом, опрокинула бокал.

Шампанское попало отцу на ляжки.

Юлия была пьяна, по-настоящему пьяна. Он ощущал от этого удовлетворение — чем низменнее, тем сильнее.

Он снова увидел квартиру на улице Гренель, монашескую комнату, железную кровать посреди белых стен.

На стене — только одна акварель…

Вульгарная размывка какой-то рисовальщицы из «Сурира»11.

Но на ней была изображена Юлия-охотница, в сапогах, ее длинные волосы струились из-под треуголки. Она была одета в красную куртку, а ноги и зад оставались голые.

Одна из картинок была особенно сальной.

Юлия, поставив ногу в стремя, собиралась сесть на лошадь.

Как-то раз пьяной ночью Анри, вооружившись гвоздями, прибил на стену эти жалкие картинки.

А Юлия, приняв вызов, оставила их.

Анри шутил:

«Ты здесь как распятая!»

На рисунках у Юлии было лицо «бабенки».

Юлия часто бывала «сальной».

Она жила на сквозняке.

На нее было тяжело смотреть.

Онемела с перепоя.

Месье Акк весь осел, словно тонущая муха, которая перестает бороться за жизнь.

Старуха явно собиралась…

Анри положил на голову мокрую салфетку.

Самый настоящий бардак.

Месье Акк встал, вытер пролившееся вино.

Юлия тоже встала. Они сидели за маленьким одноногим столиком; опершись на него, она пошатнулась и чуть было не упала.

Она поднялась, с трудом выпрямилась и обошла вокруг столика, говоря:

— Пойду пописаю.

Она собралась выйти. В этот момент дверь открылась.

XXX

Юлия остановилась и закричала.

Остальные глядели как зачарованные.

В темноте коридора стояла Сюзанна, она была неподвижна и клацала зубами: дверь в невозможное.

Она долго молчала; она садически держала их в ожидании.

Она начала. Крикнула сдержанным голосом:

— Свиньи!

Затем:

— С девкой!

Уставилась на отца:

— Все! И ты тоже!

Месье Акк взмолился:

— Сюзанна!

— Анри! — сказала она. — О!

Она застонала под конец, потом возопила:

— Помилосердствуйте!

В этот момент мадам Ано медленно проговорила своим чрезмерно громким голосом:

— Мадемуазель Сюзанна, ну зачем же вы так? Вы делаете себе плохо.

Сюзанна подошла к Юлии:

— А ты? Ты ничего не сказала… Ты будешь говорить?

Юлия испуганно отступила.

— Сюзанна, умоляю тебя, — пролепетал месье Акк. У него язык запинался от страха.

Сюзанна опрокинула стол; посуда звучно грохнулась на пол.

Юлия отступила еще. Это было выше ее сил.

Сюзанна подобрала бутылку.

Она остановилась и бросила ее со всего размаху в Юлию.

Бутылка попала в окно. В ужасный грохот разбитых стекол.

— Остановите ее! — крикнул Анри.

Месье Акк попытался схватить ее сзади.

Она увильнула и набросилась на Юлию.

Юлия поскользнулась, вскрикнула и упала. Потух свет.

Мадам Ано простонала с потерянным видом:

— Господи, да как такое возможно!

Месье Акк набросился на Сюзанну.

Она расцарапала отцу лицо.

— Помогите мне, мадам Ано, — крикнул он.

— Да ведь… у меня и сил-то нет…

Весь взмокший, Анри услышал, как Юлию рвет. Ее вырвало там, где она лежала, прямо на пол. Анри растерялся.

— Если ты не остановишь ее, я встану, — сказал он отцу.

Сюзанна выпрямилась.

— Анри, — сказала она, — ты здесь?

— Уходи, — ответил он ей, — тошнит от тебя.

— О! — простонала она, внезапно обезоруженная.

— Папа, скорее, пока она не бесится. Маленький человечек, задыхаясь, терял голову.

— Я сейчас уйду, — сказала Сюзанна.

Она вышла. Исчезла. Как сверхъестественное видение. Прежде чем выйти, она на миг заколебалась, задрожала; казалось, жизнь покидает ее.

Анри крикнул вне себя:

— Притворщица!.. Скорее займись ею, — сказал он отцу.

Месье Акк бросился было за ней, но запутался ногами в ковре, который смялся во время свалки, и упал.