Жорж Батай - Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза

• Название: Ненависть к поэзии. Порнолатрическая проза
• Автор: Жорж Батай
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-86218-340-Х

Том литературной прозы крупнейшего французского писателя и мыслителя XX века Жоржа Батая (1897–1962) включает романы и повести «История глаза», «Небесная синь», «Юлия», «Невозможное», «Аббат С.» и «Divinus Deus», первой частью которого является «Мадам Эдварда». Стремясь к «невозможному» мистическому опыту, герои Батая исследуют мрачные, зачастую отталкивающие глубины человеческой психики, разврат служит им средством религиозных исканий.

Издание снабжено богатым научным аппаратом и предназначено как специалистам по современной литературе и культуре, так и более широкой аудитории.

http://fb2.traumlibrary.net

---

В этой сознательной прострации проявилось очевидное. Она впала в гнуснейшее оцепенение. Достаточно было поскользнуться, чтобы остаться безо всякой защиты перед злом. Уродливым злом с его притягательной горечью, которое унижает и вызывает жажду позора. Ей пришла в голову мысль, что Юлия могла заподозрить что-то ужасное. Она так и оставалась — скрюченная, неуверенная, — странным образом стремясь сохранить в себе то волнение, в которое ее приводили эти раздумья. В конечном счете у нее не стало сомнений в том, что она влюблена. Она зашаталась, готовая разрыдаться, она почувствовала, что вся горит и что стала омерзительна: непонятное, тяжелое, невыносимое опьянение… и у нее закружилась голова.

Она наполовину потеряла сознание и стала медленно опадать.

XIX

Начиналась постыдная комедия.

Она смутно предчувствовала, что Юлия выйдет, услышав шум падения. Уж лучше драматическое облегчение, нежели удушье безмолвия.

Юлия открыла дверь и увидела Сюзанну на полу, без видимых признаков жизни.

Словно комический двойник Анри. Это уже слишком. Что-то наигранное, бесформенное было в этом обмороке: истерическое лицо.

К счастью, в другую дверь прошла прислуга.

— Боже мой! — сказала старуха. — Только этого еще не хватало.

— Скорее, полотенце, холодной воды, — сказала Юлия.

Она встала на колени: тело старой девы с впалыми щеками вызывало у нее отвращение. Сюзанна выглядела как труп. Она в конце концов открыла глаза: эти раскрытые глаза казались пустыми.

— Почему вы здесь? — сказала она Юлии. Вернулась прислуга с водой и полотенцем.

Она спросила очень громко, словно ее хозяйка оглохла:

— Как вы себя чувствуете, мадемуазель Сюзанна?

Юлия положила мокрое полотенце на лоб. Кожа на лбу была тонкой и печальной.

Сюзанна внимательно смотрела на Юлию:

— Оставьте меня. Анри нельзя быть одному.

— Вам надо лечь. Придет врач.

— Зачем вы меня унижаете?

— Я? Да вы…

— Я не желаю доктора. Я хозяйка у себя дома.

Юлия встала и сказала прислуге:

— Помогите ей. Анри нельзя оставаться одному.

— Уйдите прочь! — добавила Сюзанна.

Прислуга спросила все тем же громким голосом:

— Мадемуазель Сюзанна, вы не хотите горячего кофе?

Юлия вернулась в спальню.

Анри не двигался, но дышал с трудом. Это было тяжело.

Юлии хотелось есть. Она понимала, что ей будет непросто раздобыть обед.

Ситуация была безвыходна.

В ее голове все путалось и тяжелело.

Анри пробудет в таком состоянии еще долго. Они оба обречены на неподвижность у этой полоумной старой девы. Она сама — между Анри и сумасшедшей. И еще дура-прислуга.

Ей плохо удавалось привыкнуть к этой парализованной жизни. Ее жизнь обычно состояла из стремительных порывов, между которыми проходили долгие периоды неподвижности.

Ей хотелось бы посмеяться над Сюзанной.

Она не могла в этой спальне, переполненной сплошным изнеможением. Тревога и безумие, бред и абсурдность царили в этом печальном доме.

Юлия ощущала медленный распад.

Едва початая бутылка коньяка была, с другой стороны, угрозой.

Выход в комический ад. Все-таки!..

Коньяк в бутылке был цвета золота, единственный отблеск жизни в этой спальне с закрытыми занавесками. Темно-красные шторы наполовину выцвели. Над кроватью тоже висели гардины из красного репса.

Юлия размышляла:

«Раз я не буду есть, я буду пить. Если я буду пить…

Не оставаться же мне без еды и питья.

Через минуту схожу за прислугой».

Фразочка «Если я буду пить…» оставляла дверь открытой.

XX

Она увидела в зеркале струящуюся по плечам длинную черную шевелюру. Парадоксальная живучесть жизни. Она вообразила себя голой: пьяной и голой!

Она забавляла себя тем, что пугала себя, глядя на бутылку коньяка.

Она видела в бутылке отражение окна — маленький прямоугольник света. А под ним этикетка коньяка «Мартель»…

Ее горло сжималось от тревоги.

Она потрогала горлышко бутылки — оно было прохладным.

Потерянное лицо Анри: дышит через рот, губы сухие…

Она сама дышала с трудом, вся горела.

Она нашла в своей сумочке тюбик с кремом; помазала им губы Анри.

Она попыталась поцеловать эти губы.

Она сама дышала с трудом, вся горела.

Она положила голову рядом с головой больного.

Анри будет доволен, что она пьет — и грезит.

Ей казалось, что напиться было единственным способом ждать. Под стать Анри. Под стать ей самой.

Напившись, она сможет заставить его возвратиться к жизни. Анри выйдет из бреда. Они обменяются безумными фразами, и тени улетучатся! Она снова увидела в зеркале просветленное лицо, длинные ручьи волос. Почему же ты настолько подавленна?

Она вообразила наслаждение или, скорее, торжество Сюзанны: это будет что-то обнадеживающе-уродливое. Во всяком случае, оправданное.

Она налила на донышко стакана немного спиртного; выпила и вышла из комнаты.

В кухне она осведомилась у прислуги о Сюзанне. Сидя за вязанием, старуха ответила:

— Она не может больше ничего сказать. Начинаешь с ней говорить: это то же самое, что разговаривать со стеной, и все тут.

— Она ела?

— Нет! Ничего не ела.

— Надо предупредить семью.

— Я и не знаю…

— У вас нет адреса?

— Есть господин Акк, ее папа, и ее брат, господин Адриан…

— У вас есть их адрес?

— Они проживают в Париже в Латинском квартале.

— Но вы не знаете их адреса?

— Нет. Господин Адриан скорее всего мобилизован.

— Нет ли у вас чего-нибудь съестного?

— Вы хотите есть?

— Если возможно.

Старуха поднялась и долго смотрела в буфет.

— Есть яйцо… Немного грюйера…

— Это все?

— Да.

Юлия попросила ее сходить купить что-нибудь.

— В это время все закрыто, — сказала старуха.

— Сварите яйцо и принесите мне его в комнату. И сыр тоже.

— Хлеб кончился, — сказала старуха.

— Тем хуже. Я пойду туда.

Анри спал.

Юлия на цыпочках прошла через спальню.

Она наполнила свой стакан алкоголем. Опустошила его залпом и налила снова.

Ей было наплевать на все, кроме Анри. Пусть Сюзанна застанет ее пьяной. Она будет ухаживать за Анри, даже напившись вусмерть.

Пить залпом было сладостно, словно освобождаешься от земли. Или от платья. Сладостная и тяжелая тревога.

Глава пятая

XXI

В четыре часа старуха принесла масла, колбасу, сардин, вина. Бутылка из-под коньяка была пуста.

Все свое безысходное опьянение Юлия выплеснула на еду.

Время становилось бесконечным. Юлии хотелось, чтобы вошла Сюзанна и застала ее пьяной.

Старуха сказала ей, что та заперлась на замок в своей спальне.

Юлия закончила бутылку вина.

Анри в конце концов пробудился.

Он посмотрел на Юлию долгим взглядом и спросил:

— Ты выпила?

Она стояла рядом с кроватью, и у нее был больной вид.

— Как ты определил? — сказала она.

Он спросил еще:

— Где мы? Откуда ты?

Юлия села рядом с ним, взяла его за руку и прикоснулась к ней лбом.

— Мне плохо, — сказал он. — Что случилось?

— Какой-то кошмар, — тихо сказал Анри. — Мне спокойнее оттого, что ты здесь. Но я ничего не знаю, не понимаю. Как тяжело! У меня болит здесь.

Он показал на грудь.

— Не волнуйся. Теперь все хорошо.

— Что случилось?

— Ты хотел себя убить.

— Но почему? Раз ты здесь? Я не понимаю. Ты сама не выдерживаешь. У тебя такой вид…

— Это ничего. Я выпила. Мне не следовало пить. Извини…

Она нагнулась и стала его рукой гладить себе голову.

— Нет, Юлия. Тебе не надо было пить. Он тихо плакал.

— Где ты была? Кончено. Теперь я вспоминаю. Но не понимаю. А Сюзанна? Где она? Я ненавижу ее.

— Не волнуйся.

Юлия казалась ему какой-то отсутствующей.

— Почему ты пьяная? У меня кружится голова.

Он заплакал снова.

— Я прошу у тебя прощения, — сказал он. — Но это слишком. Как ты здесь оказалась? Сколько времени прошло?

— Я не была в Швейцарии, — сказала Юлия.

— Как? Сюзанна телеграфировала…

— Не волнуйся. Произошла ошибка… Лицо Анри ожесточилось.

— Я больше не могу пошевелиться, — сказал он. У него вырвался крик.

— Мне очень больно.

— Ради Бога, Анри, успокойся.

— Позови Сюзанну. Сейчас. Но ты же пьяна!

Он дал волю отчаянию.

— Оставь Сюзанну.

— Она подлая. А ты пьяная, а я…