Яна Дубинянская - Глобальное потепление

• Название: Глобальное потепление
• Автор: Яна Дубинянская
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91631-022-1

В романе «Н2О» (2008) Яна Дубинянская очень точно предсказала особенности нынешнего экономического кризиса. Сбудется ли то, что она предсказывает в новом романе?

2043-й год. Уже давно напряженные, отношения между Этой Страной и Нашей Страной (что за страны — не загадка) достигают точки кипения. После глобального потепления Эта Страна отказалась от сырьевой экономики, а побережье Северного Ледовитого (ныне Безледного) океана стало туристическим раем с центром на Соловках. А Наша Страна окончательно превратилась в маргинальную, где работы нет и не предвидится. Одна надежда — на таинственную Капсулу с чудодейственным рецептом всеобщего счастья. Но Капсула интересует и правительство Этой Страны, а счастьем, хоть и всеобщим, делиться никому не хочется. А если нельзя поделить, надо воевать!

На этом драматическом фоне разворачивается роман журналистки из Нашей Страны Юлии Чопик и писателя из Этой Страны Дмитрия Ливанова. Казалось бы, они идеально друг другу подходят, у них много общего, они нужны друг другу. Но люди — не страны…

---

Они вошли в кафе напротив вольера с жирафами и тут же увидели — кого бы вы думали? — Герштейна. Тот сидел за белым кружевным столиком и трогательно кормил с ложечки мороженым шести-семилетнего мальчика, черненького и серьезного. Внука, прикинул Ливанов. А ведь Герштейн, черт возьми, уже старый. Дедушка.

Присутствие внука автоматически открывало ему допуск в герметичное ливановское семейное пространство. Герштейн привстал, замахал руками, а серьезный мальчик придвинул к столику еще один стул и вежливо предложил его Лиле. За ответной любезностью, разумеется, не заржавело:

— А почему тебя с ложки кормят? — осведомилась Лилька, устраиваясь на стуле. — Ты маленький, что ли?

— У меня гланды, — печально признался Герштейн-младший. — Мне нельзя помногу сразу.

— Видишь, у вас много общего, — сказал дочке Ливанов. — Общайтесь. А мы с дедом пока… Что здесь наливают, Герштейн?

— Сок и сладкую воду, — отозвался тот. — Но это можно подкорректировать.

Он кивнул вниз и под кружевной скатертью показал плоскую фляжку, зажатую между коленями. На что-то подобное Ливанов и рассчитывал, Герштейн в большинстве своих проявлений был на редкость предсказуем. Вот и замечательно.

— За что я тебя люблю, Герштейн, — он отвлекся на официантку, заказал мороженое и лимонад, а затем продолжил, — так это за пред… предусмотрительность. Давай.

Коньяк во фляжке оказался так себе, ну да ладно. В кафе было прохладно, жирафы напротив нежно скрещивали пятнистые шеи, Лилька уже вовсю болтала с герштейновским внуком, поминутно оборачиваясь на стойку и выглядывая вожделенное мороженое. Хорошо здесь, признал Ливанов. Но счастья все равно нет и не предвидится.

— За будущее этой страны! — пафосно произнес Герштейн и после паузы хитро усмехнулся. — Ну ты понял, Дима. За наших детей.

— И внуков, — подначил Ливанов. — Однако ты у нас могучий старик.

Герштейн расплылся в улыбке:

— Второе место на районной олимпиаде, представляешь? По географии, я ее тоже всегда любил. Наследственность!.. А твоя красавица-синеглазка что-то законы Менделя игнорирует подчистую. На твоем месте, Дима, я бы задумался.

Намеки и шуточки подобного рода Ливанов ненавидел. Естественно, ни малейших сомнений на этот счет у него не было и быть не могло — но раздражала пошлость как таковая, рафинированная, жирная, словно масляная пленка. Настроение мигом испортилось. Жирафы в вольере и те перестали нежничать и убрались с глаз долой, под навес, поближе к кормушкам. Но Герштейн ничего не заметил и продолжал разглагольствовать:

— Вот кому глобальное потепление дало возможность сорвать банк, джек-пот! Географам. Кто их слушал, когда они предупреждали, потрясали цифрами, созывали свои конгрессы и конференции, публиковали прогнозы, и все это в основном на нефтяные, между прочим, деньги…

— Когда на нефтяные, то и результаты были соответствующие, — возразил Ливанов. Вяло, но возразил — соглашаться с Герштейном было не в его правилах, независимо от цены вопроса.

— Не скажи, Дим, не скажи… Ученые в своем большинстве — честная публика. Настоящий ученый грант, разумеется, возьмет, но чтобы ради этого потом изворачиваться, делая приятное грантодателю… ни-ни. Все равно предупреждали. И все равно без толку. Но зато когда глобальное потепление и вправду грянуло, то был их звездный час! И он продолжается до сих пор, страшно подумать, какие бабки идут сейчас в мире, да и в этой стране, на исследования в данном направлении. Но даже не в том дело. Географы нынче — не просто ученые, они носители некоего сакрального знания. Мудрецы, оракулы!..

Ливанов поморщился:

— В этой стране всегда с восторгом прислушивались к оракулам. А неплохо бы, для разнообразия, и к нормальным ученым.

— Не углубляйся в детали. Слушают — и это главное. Тебе, дорогой, при всем твоем моральном авторитете никогда не будут внимать так беспрекословно, не говоря уже обо мне. Эх, до чего я жалею, что изменил увлечению детства, сдался на уговоры родителей, выбрал совсем другую специальность, далекую от географии…

— А кстати, — усмехнулся Ливанов, — чем ты занимаешься в жизни? Как-то так вышло, что я до сих пор не знаю.

Герштейн посмотрел укоризненно и понизил голос:

— Не при мальчике, Дима. Давай лучше выпьем.

Они выпили. Лиле принесли, наконец, мороженое, и Ливанов поймал себя на глупейшем желании тоже покормить ее с ложечки, все-таки гланды серьезная штука, а мы собираемся на Соловки. Но сдержался и даже промолчал, глядя, как Лилька торжествующе набирает на ложку целую башню из мороженого и отправляет в рот на глазах у потрясенного маленького Герштейна.

— Чуть не забыл, к теме о грантах, — сказал Герштейн-дедушка. — Не хочешь к банановым съездить на шару? У них там какой-то культурологический конгресс или конференция, я особенно не вникал. Короче, кто-то из местных отмывает бабло. Самолет, бизнес-класс, пятизвездочный отель…

— На Острове? — деловито поинтересовался Ливанов.

— Да нет, не настолько. В столице.

Ливанов махнул рукой:

— В их столицу, Герштейн, — сказал он назидательно, — я вполне могу себе позволить слетать на свои, когда захочу. Если захочу, то и бизнес-классом. Если вообще захочу.

— Как знаешь, мое дело предложить. Я, например, поеду. Любопытно глянуть, на что похожи у банановых пятизвездочные отели.

— Любопытство — нечастый порок в этой стране. Ты большой оригинал, за это я тебя и люблю. У тебя там еще осталось что-нибудь?

Но у Герштейна уже ничего не осталось, да и Лиля, со спринтерской скоростью доев мороженое, победно допивала лимонад. Пора вставать и уходить, подумал Ливанов, посмотреть как следует жирафов, еще каких-нибудь зверей, если не все попрятались от жары… Откровенно говоря, ходить по зоопарку ему больше не хотелось совершенно. Семейный проект выходного дня незаметно исчерпал себя, подошел к логическому концу, за которым маячила лишь бессмысленная и утомительная эрзац-пролонгация.

Нет, едем домой, сдаю Лильку жене, а потом… Насчет «потом» внятных идей у Ливанова пока не было, но они не могли не появиться: его многоплановая жизнь, как сама природа, не терпела пустоты и даже без личных ощутимых усилий непременно чем-нибудь заполнялась.

Впрочем, сегодня чего-то в жизни не хватало, причем уже довольно давно. Поднимаясь из-за стола, Ливанов сосредоточился на отслеживании недостающего элемента. Точно! С тех самых пор, как они с Лилей пришли в зоопарк, ему ни разу никто не позвонил. Проверил мобилку — все нормально, работает, аккумулятор не разряжен — и усмехнулся довольной кошачьей ухмылкой. Вот что значит соответственно отвечать по телефону в течение неполных суток.

Разумеется, мобила тут же встрепенулась и подала голос.

* * *

Звонил издатель.

Издатель последнее время названивал довольно часто, каждый раз по безупречно нейтральному поводу, вроде бы ни о чем и не напоминая. На самом деле хотелось ему одного — нового ливановского романа или хотя бы, на худой конец, сборника публицистики. При том, что жаловаться ему было грех, прежние (Ливанов не любил определения «старые») книги отлично продавались, регулярно допечатывались или переиздавались в новых креативных обложках. Но издатель жаждал свежака и последние несколько месяцев тихо и деликатно терпел разочарование. Издатель был безупречным интеллигентом в энном поколении, и чтобы вот так звонить в субботу, однозначно вторгаясь в приватность… впрочем, он пока не знал про зоопарк. Ливанов собирался сразу же ему об этом сообщить и тем самым исчерпать разговор.

— Я слушаю.

— Ты где сейчас? — бесхитростно нарываясь на ливановскую заготовку, спросил издатель.

— Да вот, решил сводить дочку в зоопарк. У тебя что-то срочное?

Обычно издатель понимал тонкие намеки. И Ливанов крайне удивился, услышав вместо извинения и прощания:

— Да. Срочное, Дима.

— Ну рассказывай, — он положил на столик крупную купюру и зашагал к выходу.

Лилька отстала, яростно споря о чем-то с юным Герштейном. Старый Герштейн не вставал из-за стола, ожидая счета, хотя, в принципе, ливановской купюры хватало на всех; видимо, надеялся забрать себе сдачу.

— Приезжай, пожалуйста, — сказал издатель. — Как можно скорее.

Ливанов присвистнул. И терпеливо, сам не ожидал от себя, растолковал:

— Я в зоопарке. С Лилей. Володя, неужели это не ждет до понедельника?

— Не ждет, — скорбно подтвердил издатель. — Вообще не ждет.

Фоном к его голосу что-то звучно рухнуло, такое впечатление, будто рассыпался книжный стеллаж. Кто-то с чувством выматерился, женский голос с явным опозданием крикнул истерически: «Осторожнее!». Издатель сказал несколько слов мимо прикрытой, видимо, ладонью трубки. Ливанов ничего не разобрал. Погром у них там, что ли, или обыск?.. Не может быть, не в этой стране.