Дайзетцу Судзуки - Дзен-буддизм и психоанализ

• Название: Дзен-буддизм и психоанализ
• Автор: Дайзетцу Судзуки
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-7777-0023-3

Дзен-буддизм возник на Востоке, психоанализ — на Западе. На первый взгляд, между двумя диаметрально-противоположными системами, порожденными различными цивилизациями, не может быть ничего общего. Однако начиная с 30-х годов нашего столетия последователи психоанализа все чаще и чаще обращают свои взоры к дзен-буддизму, а к концу 50-х многие становятся его увлеченными сторонниками. Это произошло, вероятно, потому, что в центре внимания обеих систем — Человек; в одном случае его психическое, а в другом — духовное здоровье. Точки соприкосновения дзен-буддизма и психоанализа очевидны, о чем свидетельствует эта книга. Своим появлением она обязана симпозиуму, посвященному проблемам взаимоотношений дзен-буддизма и психоанализа, который был проведен в Автономном национальном университете в г. Мехико.

http://fb2.traumlibrary.net

---

Науки имеют дела с абстракциями, в них нет деятельности. Дзен погружает нас в источник творчества и пьет ту жизнь, которая из него проистекает. Этим источником дзен является бессознательное. Цветок сам себя не осознает. Это я пробуждаю его из бессознательности. Теннисон это упускает, сорвав цветок с потрескавшейся стены. Басе владеет цветком, когда видит скромно цветущую «пастушью сумку» у дикой изгороди. Я не могу сказать, где находится бессознательное. Во мне ли оно, в цветке ли? Может быть, когда я спрашиваю «где?» — оно как раз нигде. Если так, то я в нем молча пребываю.

Ученый убивает, художник пытается воссоздать. Он знает, что реальности не достичь посредством расчленения. Поэтому он использует холст, кисти и краски, стремится творить из своего бессознательного. Когда это бессознательное искренне и по-настоящему отождествляется с Космическим Бессознательным, тогда творения художника подлинны. Он действительно создал нечто; его произведение не является копией чего бы то ни было; оно существует по собственному праву. Он рисует цветок, который, если он произрастает из его бессознательного, представляет собой новый цветок, а не подражание природе.

Настоятель одного дзен-буддистского монастыря пожелал, чтобы потолок зала Дхармы был украшен изображением дракона. Известного художника попросили выполнить работу. Он принял предложение, но пожаловался, что никогда не видел настоящего дракона — если таковые вообще существуют. Настоятель сказал ему: «Ничего, что ты не видел этого существа. Стань им, превратись в него и рисуй. Не старайся следовать условным канонам». Художник спросил: «Как же мне стать драконом?» Настоятель отвечал: «Иди в свою комнату и сосредоточь на нем свой ум. Придет время, когда ты почувствуешь, что должен его нарисовать. Это и будет миг твоего превращения в дракона, и тот потребует, чтобы ты дал ему форму».

Художник последовал совету настоятеля и через несколько месяцев напряженных усилий обрел уверенность в себе, поскольку из собственного бессознательного увидел себя драконом. Результатом является тот дракон, которого мы и сегодня видим на потолке зала Дхармы в Миошинджи (Киото).

В связи с этим мне вспоминается другая история — о встрече дракона с китайским художником.

Один художник хотел нарисовать дракона, но так как он его никогда не видел воочию, то жаждал получишь возможность посмотреть на него. И однажды настоящий дракон заглянул к нему в окно и сказал: «Вот и я, рисуй!» Художник был так потрясен, так испуган неожиданным, гостем, что не смог его внимательно рассмотреть. Картины с драконом он так и не создал.

Видения недостаточно. Художник должен войти в вещь, почувствовать ее изнутри и жить ее жизнью. Говорят, что Торо был лучшим натуралистом, чем профессиональные ученые. Так же как и Гёте. Торо и Гёте знали природу уже потому, что были способны жить ею. Ученые подходят к ней объективно, то есть поверхностно. «Я и ты» — звучит это привычно, но в действительности мы даже не можем так сказать: стоит нам произнести это, и Я уже есть Ты, а Ты есть Я. Дуализм удерживается лишь в том случае, если его подпирает нечто недвойственное.

Наука произрастает из дуализма, а потому сциентисты стремятся свести все к количественным измерениям. Для этой цели они изобретают всякого рода механические приборы. Технология — таков лейтмотив современной культуры. Все неквантифицируемое отвергается как ненаучное или донаучное. Сциентисты выдвигают набор правил, и все то, что ускользает от них, откладывается в сторону, поскольку не принадлежит полю их исследования. Какими бы мелкими ни были ячейки сети, пока есть сеть, имеется и то, что сквозь нее ускользает, а именно то, что не может быть каким-либо образом измерено. Числа уходят в бесконечность, и однажды науки признаются в собственной неспособности заманить реальность в свою сеть. Бессознательное лежит за пределами поля научных исследований. Поэтому ученые могут лишь указывать на его существование. Для науки достаточно и этого.

Бессознательное есть нечто, что нужно чувствовать, причем не в обыденном, но в первичном, фундаментальном смысле слова. Это требует разъяснения. Когда мы говорим: «Я чувствую, что стол твердый» или «я чувствую холод», подобные чувства относятся к области ощущений, отличаемых от других, — того, что мы слышим или видим. Когда мы говорим: «Я чувствую себя одиноким» или «я чувствую восхищение», то речь идет о более общих, целостных, внутренних чувствах, но принадлежат они все еще релятивному сознанию. Но чувство бессознательного является куда более фундаментальным и первичным, указывающим на века «невинности», когда еще не свершилось пробуждение сознания из хаотической (или полагаемой таковою) Природы. На деле Природа не хаотична, поскольку ничто хаотичное не может само по себе существовать. Это просто имя, данное тому царству, которое отвергает измерение обычными рационалистическими средствами. Возникающее из этого хаоса сознание поверхностно, оно затрагивает лишь один край реальности. Наше сознание есть лишь малюсенький островок, плавающий в океане, отекающем Землю. Но только посредством этой малой части почвы под ногами мы способны бросить взгляд на само неохватное бессознательное. Мы можем лишь почувствовать его, но и это уже немало, ибо через него мы узнаём о том, что наше фрагментарное существование обретает всю свою значимость, а потому мы уверяемся, что живем не зря. Наука, по определению, не дает нам чувства полной безопасности, того бесстрашия, что произрастает из нашего чувства бессознательного.

Не все мы можем сделаться учеными, да никто от всех этого не ждет. Но все мы от природы можем быть художниками, конечно, не специализированными — живописцами, скульпторами, музыкантами, поэтами и т. д., — но художниками жизни. Эта профессия «художник жизни» — может показаться новой и странной, но фактически все мы рождаемся художниками, не ведая этого. Многим из нас не удается стать художниками жизни, а в итоге мы переворачиваем нашу жизнь вверх дном, а потом спрашиваем: «В чем смысл жизни?», «Разве перед нами не слепое ничто?», «Прожив 75 или даже 90 лет — куда мы уходим? Никто этого не знает!» и т. д. и т. п. Я слышал, что из-за этого большинство сегодняшних мужчин и женщин делаются невротиками и психотиками. Человек дзен может сказать им, что все они позабыли о том, что были рождены художниками, творцами жизни. Стоит им осознать этот факт, и они излечатся от неврозов, психозов и прочих затруднений, какими бы именами они ни назывались.

2

Что подразумевается под «художником жизни»? Как известно, любой художник пользуется для самовыражения теми или иными инструментами, он в той или другой форме демонстрирует свое творчество. Скульптору нужны камень, дерево или глина, резец и прочие инструменты для воплощения своих идей в материале. Художнику жизни хватает себя самого. Все материалы, все инструменты, все требуемое техническое мастерство даны ему с рождения, возможно, даже до того, как его произвели на свет родители. Вы можете сказать, что это звучит необычно, странно. Но стоит немного подумать, и вы поймете, что я имел в виду. А если не поймете, то скажу еще яснее: наше физическое тело — это материал, соответствующий холсту живописца, дереву, камню или глине скульптора, скрипке или флейте музыканта, голосовым связкам певца. А все телесное — руки, ноги, туловище, голова, внутренности, нервы, клетки, мысли, чувства, ощущения, все то, что составляет целостную личность, — есть одновременно материал и инструмент, из которого и посредством которого личность своим творческим гением преобразует все это в поведение, во все формы действия, в саму жизнь. Жизнь отображает тогда каждый образ, созданный из неисчерпаемого источника бессознательного. Каждое деяние человека является оригинальным, творческим, выражает его живую личность. Тут нет места условностям, конформизму, подавленной мотивации. Индивид движется по собственному хотению. Его поведение подобно тому ветру, который веет там, где хочет. У него нет Я, заключенного в клетку фрагментарного, ограниченного и изолированного эгоцентрического существования. Человек вышел из этой тюрьмы. Один из великих наставников дзен Танской династии говорит: «Человек, который стал наставником самому себе, где бы он ни находился, действует в согласии с собою». Такого человека я называю истинным художником жизни.

Его Я соприкасается с бессознательным — источником конечных возможностей. Он «не в своем уме». Св. Августин говорит: «Возлюби Бога и делай что хочешь». Это согласуется со стихотворением Бунана, наставника дзен XVII века:

Пока ты жив,
Будь мертвецом,
Совершенно мертвым;
Делай что хочешь,
И все хорошо.

Любить Бога — значит не иметь Я, быть не в своем уме, «стать мертвецом», освободиться от ограниченных побуждений сознания. Говоря «Доброе утро!», такой человек не преследует никаких собственнических интересов. К нему обращаются, он отвечает. Он голоден, и он ест. Внешне он — просто естественный человек, вышедший прямо из природы, не отягощенный всякими сложными идеологиями человека современной цивилизации. Но как богата его внутренняя жизнь! Она непосредственно соучаствует в великом бессознательном.