Сергей Булгаков - Невеста Агнца

• Название: Невеста Агнца
• Автор: Сергей Булгаков
• Жанр: Философия

Сочинение, предлагаемое вниманию читателя, представляет собою третью и заключительную часть богословской трилогии, посвященной раскрытию основной истины христианства о Богочеловечестве. По общему плану, как оно было задумано около десяти лит назад, его первая и вторая часть посвящены естеству Божественному: Агнец Божий, 1933, и Утешитель, 1935, — христология и пневматологии, третья же и последняя его часть — человечности. Здесь рассматриваются разные стороны тварного бытия, от природного и падшего его состояния до прославленного и преображенного. Таким образом, тема этого труда есть учение о Церкви, экклезиология, понятая во всей ее широте и глубине, как софиология. Она необходимо включает в себя в эсхатологию, как завершительную часть всего учения о Богочеловечестве, содержа его наиболее обобщающие и последние истины. Постольку она есть и наиболее важная и ответственная часть всего труда о Богочеловечестве. Таковою она является и для составителя, ныне отдающего ее на обсуждение церковное.

Несколько слов о внешних судьбах этой книги. К 1939 году она была совершенно готова к печати. Однако, в ее издании образовался длительный перерыв, исполненный величайших потрясений в жизни всего мира. Испытания этих лет, личные и общие, естественно являлись для меня жизненной проверкой верований, которые здесь находят для себя исповедание. В связи с этим я должен сказать, что без колебаний отдаю эту книгу в печать в том виде, как она была первоначально написана. Лишь в качестве заключительного «Аминь» мною прибавлены Addenda. Последние, хотя и содержат отчасти повторения уже сказанного, но представляются мне необходимыми именно в качестве такого подтверждения этого исповедания веры.

И что еще скажу? Истины, которые содержатся в откровении оБогочеловечестве, в частности же в эсхатологическом его раскрытии, столь незыблемы и универсальны, что пред ними бледнеют, как бы изничтожаются в своем отологическом значении даже самые потрясающие события мировой истории, которых свидетелями мы ныне являемся, поскольку мы их постигаем в свете Грядущего. А это Грядущее есть явление Церкви в силе и славе, вместе с преображением твари. Сердцем же в душой, личным средоточием творения является Дева-Матерь, «Жена и Невеста Агнца», она же и «Святый город — Небесный Иерусалим — нисходящий с небес от Бога», «приготовленный как невеста украшенная для своего мужа» (Откр. 21, 2), «скиния Бога с человеками» (3).

И вред лицом этого Грядущего надлежит снова и снова в сердце своем вопиять молитвенным воплем веры, любви и упования: «И Дух и Невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди!... Свидетельствующий сие говорит: ей, гряди скоро! Аминь. Ей, гряда, Господи Иисусе! (Откр. 22, 17, 20).

11/24 Июня 1942 года.

Сергиевское Подворье в Париже.

Источник: http://odinblago.ru

---

Но если самого Христа воскрешает Отец Духом Святым, то и Сын воскрешает по воле Отца Духом Святым в явлении Славы: «воскресший Христос из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас» (Р. 8, 11). Он именно воскрешает силою Христова воскресения. До Второго пришествия Христова действие Духа Святого, сошедшего в мир, промыслительно ограничивается Его кенозисом. После него этот кенозис уступает место воскресительному действию Духа Святого. Дух Святой, по воле Отца воскресивший Христа и почивший на Нем ипостасно, нисходит силою Своею на сухие кости умерших и оживляет их. «Так говорит Господь Бог костям сим: вот Я введу Дух в вас, и вы оживете. И обложу вас жилами и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас Дух, — и оживете» (Иез. XXXVII, 5-6). Но это «введение Духа» возможно лишь в силу того, что это есть человечество Христово, на котором почивает Дух Святой. Поэтому воскресение есть и окончательное

463

раскрытие силы Боговоплощения, так же, как и Пятидесятницы. Воскресение мертвых есть вэтом смысле действие Парусии Духа Святого, так же, как и преображение мира. Но оно совершается в связи с Парусией Сына, помимо Которого не действует Дух Святой, по ипостасному Своему характеру. Ибо Он «не от Себя говорить будет» (Иo. XVI, 13). «Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Мое; потому Я сказал, что от Моего возьмет и возвестит вам» (14-15). Эти Господни слова, выражающие взаимоипостасные отношения, в применении к воскресению мертвых именно означают, что Сын воскрешает властью и велением Отчим (Иo. V, 21), действием Св. Духа. Это действие включается в общее прославление мира с прекращением кенозиса Св. Духа, или открытием «Царства Славы».

Воскресение мертвых есть прямое действие силы Божией. Мы выше отметили в нем человеческую сторону синергизма, поскольку разные люди не в одинаковой мере его чают и к нему подготовлены. Кроме того, и вообще наступление Парусии происходит лишь по окончании истории, в полноту времен. Однако этот синергический образ совершения воскресения отнюдь не означает, вопреки Федорову, какого-нибудь человеческого в нем участия, но относится только к его приятию. Воскресение есть последствие такого приближения Бога к творению, какое мы имеем в Боговоплощении и Пятидесятнице или вообще в совершившемся Богочеловечестве. Воскресение всеобщее представляется в известном смысле естественным для человечества, как воспринятого Христом и уже предвоскрешенного Им, но в то же время является в себе самом и сверхъестественным, трансцендентно-творческим актом Божиим: Бог «воскресит нас силою Своею» (1 Kop. VI, 14). Постольку воскресение есть предмет веры, как нечто совершенно новое для нашей теперешней жизни, о чем можно сказать лишь словами апостола: «не у явися, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ио. III, 2). И даже та, все-таки только духовная, радость воскресения, которая нами так чудесно переживается в Пасхальную ночь, не есть еще эта радость духовно-телесного воскресения. Воскресение из мертвых остается для нас в этом веке все же трансцендентным. Как чудо Божие, оно является тайной для нас, пока с нами не совершилось.

Это действие Божие над человеками не ограничено нашей человеческой немощью, оно также не считается и с индивидуальными свойствами. Поэтому оно и является всеобщим: все люди вос-

464

креснут без всякого исключения, ибо всеобщее воскресение есть дело Божие. В этом смысле все воскресают одинаково, Божией волею, а не человеческим произволением. Быть человеком и, следовательно, принадлежать к человечеству Христову, — таково есть это единственное основание для воскресения, которое усвояется человечности как таковой: homo sum et nihil humani a me ahenum esse puto, это же человеческое естество, силой Христова вочеловечения, есть и богочеловеческое. Вот почему, по слову Златоуста, все призываются к Воскресному ликованию, «всех бо свободи нас Спасова смерть» (Иоанн Златоуст). Воскресение мертвых, будучи тайной Божией, по силе своей в известной мере изъясняется в своем действии, а постольку и может быть постигаемо на основании откровения (у ап. Павла в 1 Кор, XV, 37-42). Воскресение сравнивается здесь с сеянием и прорастанием зерна. «Когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое. Но Бог дает ему тело, какое хочет, и каждому семени свое тело. Не всякая плоть такая же плоть; но иная плоть у человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. Есть тела небесные и тела земные: но иная слава небесных, иная слава земных. Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнствует во славе. Так и при воскресении мертвых». Здесь высказаны две основных мысли: в первой сила воскресения уподобляется растительной энергии зерна, вторая отмечает различие самих семян, а соответственно и их тел. Растительная энергия зерна сама по себе, присущая творению Божию, есть природная тайна, доступная нашему наблюдению в своих проявлениях. Здесь устанавливается различие качества зерна и ею энергии, «голое зерно», и «каждому семени свое тело». Зерно соотносительно земле, как некоей бескачественной или всекачественной реальности, которая дает зерну тело соответственно его растительной энергии. «Зерно умирает» в своей данной оболочке, но через это не уничтожается его качественная энергия, идея или энтелехия. В растительном процессе мы имеем лишь повторения совершенно подобных произрастаний. Но этого же нельзя сказать относительно человеческого воскресения. Хотя и здесь имеется уже определенно окачествованное зерно в индивидуальном образе умершего человека, так что воскресение в известном смысле подобно его прорастанию, однако последнее отличается от обычного произрастания, поскольку оно содержит в себе силу бессмертия, а вместе и сохраняет силу собственной индивидуальности. Следовательно, сравнение здесь надо ограничить, приурочив его лишь к характеру восстановления жизни в воскресении. Именно здесь мы

465 

имеем, с одной стороны, определенно окачествованное произрастание из зерна, т. е. уже сущую в творении и теперь лишь воскресающую личность, и с другой — присущую восстановлению жизни растительную силу зерна. Если перевести этот образ, принадлежащий жизни растительного мира, на язык антропологии, то получается утверждение, что в воскресении определенная духовная личность принимает, точнее, возвращает себе растительную энергию для восстановления полноты жизни своей, не только духовной, но и телесной или, точнее, духовно-телесной. Смерть состоит в отделении тела, в котором и выражается воплощенность, принадлежность к этому миру человека, от его души и духа, пребывающих в нераздельности и после смерти, в загробном существовании. Душа пребывает бессильна удерживать связь с телом и оживлять его, чем и сама она приводится в состояние потенциальности. В воскресении же она снова принимает от Бога эту энергию «зерна», животворящую силу, и по повелению Божию снова образует себе тело, ей свойственное. Это тело вещественно заимствуется из природного мира, к которому принадлежит. Воскресение постольку не есть новое творение, ню лишь восстановление созданного в его полноте, Каждый человек получает свое собственное тело, которое он имел (хотя и в измененном состоянии, о чем ниже), через энергию души. При этом важно уразуметь, что это тело не есть творческое создание человеческого духа, который к такого рода «объективации» и неспособен, но именно души, которая послушна здесь воле Божией («услышат глас Сына Божия и услышавши оживут» (Иo. V, 25). Поэтому в воскресении нет места человеческой свободе, присущей духу, но действует как бы природная необходимость в соединении с пассивностью, в данном случае свойственной душе. При этом душа не вновь получает, но лишь восстановляет силу, которую ей была присуща прежде смерти, когда человек жил и телесно. Можно еще сказать, что эта пассивная, в этом смысле женственная субстанция, отнесенная к всечеловеческому многоединству, есть душа мира. Иными словами, воскресение мертвых совершается Божиим действием именно в душе мира, или всей стенающей твари, которая оживает в победе над смертью. Воскресение мертвых поэтому есть действие Божие не только в применении к каждой отдельной человеческой души, но и ко всему целокупному Адаму, и больше того, ко всему творению, в котором вместе с преображением торжествует и всеобщее воскресение. Противоречило бы этому многоединству человеческого рода, — одинаково как Ветхом, так и в Новом Адаме, — если бы воскресение совершалось лишь для каждого отдельного челове-

466

ка единично, без той внутренней родовой связи, которая соединяет весь человеческий род.

Однако это многоединство не упраздняет множественности и качественного многообразия человеческих личностей, — и это раскрывается в другой стороне учения ап. Павла о воскресении, именно, что «не всякая плоть та же плоть». Есть индивидуальные различия в твари уже при сотворении, они имеют свой отпечаток и в целом, в душе мира. И эти-то различия полностью осуществляются при воскресении. Мир и человечество не есть монотонный монолит однообразных повторений, но органическая симфония многообразия, которое печатлеется как в целом, в мировой душе, так и в каждом из творений: «иная плоть человеков, иная плоть у скотов, иная у рыб, иная у птиц. И, конечно, индивидуальна и каждая человеческая душа, в соответствии индивидуальности личного духа, хотя в то же время она и причастна универсальной мировой душе. Она-то и создает себе во всеобщем воскресении силою Божией собственное индивидуальное тело, свойственное ей по сотворению. В связи с этим возникает вопрос, немало обсуждавшийся в патристической литературе (Ориген, св. Григорий Нисский, св. Ефрем, бл. Августин и другие), в каком состоянии телесном, в каком возрасте и образе восстает тело воскресающего человека? в какой мере сохраняет оно отдельные черты, присущие ему в земной жизни? Главная трудность здесь состоит, прежде сего, в том, что тело воскресения должно иметь полноту, совершенство и неизменную устойчивость, между тем, как земное тело этими чертами не обладает. Если стремиться к полноте, то не окажется ли для каждого при воскресении (спрашивал себя св. Григорий Нисский) целая толпа тел, принадлежащих к разным возрастам и несущих черты каждого из них? Если стремиться к точному повторению здешних тел, то, спрашивается, с каким же телом воскреснут дети, больные, уроды и т п.? Не будем останавливаться на частностях, — все они приводятся к одному общему вопросу: будет ли воскресшее тело возможно точным воспроизведением всех эмпирических его состояний, свойственных ему в этом мире греха и смерти, или же оно будет общим их адекватным образом,  полноте и совершенстве выражающим идеальный, умопостигаемый образ человека, как личности, следовательно, независимо от точного фиэического соответствия его отдельным ликам? Очевидно, последнее. Вопрошание же относительно отдельных сторон этого совершенства является праздномыслием, как за отсутствием для этого данных, так и по некоторой нескромности такого любопытства. Из всего этого ряда вопросов,